– Подожди, Сет.

Он едва сдержал себя.

– Ну хорошо, ладно, – удалось наконец выговорить ему. – Но почему, ты можешь мне объяснить?

– Я не хотела, чтобы это между нами произошло. И вообще я не собираюсь вступать в близкие отношения с мужчиной, который, очевидно, уже связан с другой.

– С кем это я связан, можешь мне сказать? Дрю, я только что вернулся домой. После того как тебя встретил, я даже не смотрел на женщин.

– Ты был связан с ней задолго до того, как встретил меня. Сет с недоумением посмотрел на нее. Но ее взгляд оставался все таким же непреклонным.

– Это Обри.

– При чем тут Обри? – До него не сразу дошло, что она хочет сказать. – Обри?

– Я ведь не слепая.

Он сел.

– Я совсем не тот, за кого ты меня принимаешь. Дрю, она ведь мне сестра.

– Нет, никакая она тебе не сестра.

– Ну племянница.

– И не племянница. Может быть, ты и сам не догадываешься, что между вами что-то есть. Но уж она, во всяком случае, догадывается.

– Я никогда не думал о ней как о женщине. Да и она не испытывает ко мне никаких чувств, кроме родственных.

Дрю расправила юбку.

– Ты в этом уверен?

– Да. – Но сомнение уже закралось ему в душу.

– Я ни за что не вступлю ни в какие отношения с мужчиной, которого, как мне кажется, привлекает другая. Прошу тебя, разберись с Обри. А пока нам пора попрощаться.

Она начала складывать продукты в сумку.

– Если не передумаешь, я готова тебе позировать в следующее воскресенье.

Сет встал и пристально посмотрел на нее:

– Да, характер у тебя тот еще! Какой-то подлец изменил тебе, и теперь ты всех мужчин считаешь подлецами.

– Нет, ты не прав. На самом деле я думаю, что ты очень искренний и честный. Но, как я тебе уже сказала, я не готова к близости с тобой и у меня есть сомнения относительно твоих чувств к другой.

– Знаешь, это мне, а не тебе надо было говорить о нанесенных ранее душевных ранах.

Он отвернулся от нее и начал собирать свои вещи.

Расстроенная Дрю медленно пошла к дому. Она была вынуждена признать, что это было больше похоже на отступление.

Ох уж эти женщины! Сет забросил сумку-холодильник и корзину в багажник, а затем вернулся за портретом.

– Позволь уж мне самому за себя решать, к кому меня влечет, а к кому нет, – пробормотал он себе под нос, схватил незаконченный портрет и отнес его в машину.

Он положил холст на покрывало и, нахмурившись, произнес:

– Мы разрешим этот вопрос раз и навсегда.

Несколько минут спустя Сет подъехал к дому Грейс, выпрыгнул из машины и быстрым шагом направился к двери.

– Обри! – прокричал он. – Кто-нибудь есть дома?

– Сет! – радостно воскликнула Грейс и выбежала из кухни.

– Привет! Ты знаешь, мне очень нужна Обри.

– Она же по воскресеньям играет в софтбол.

– Да, как же я об этом забыл!

Игра была в самом разгаре, когда Сет приехал в парк. «Крабы» – команда Обри – проигрывала своим давнишним соперникам, «Ершам».

Обри заняла место на позиции отбивающего и готовилась к четвертой попытке. Толпа взорвалась дружным: «Ооо-бри! Ооо-бри! »

Она примерилась к площадке. Сделала несколько пробных замахов, а потом что было сил врезала по подброшенному мячу. Трибуны взорвались одобрительным ревом.

Уже в момент соприкосновения биты с мячом Сет понял, что удар получился на славу. Болельщики вскочили, издав вопль восторга. Обри отбросила биту и не спеша обежала «базы», как бы совершая круг почета. В следующем раунде «Ершам» не удалось заработать ни одного очка. Таким образом, усилиями Обри игра закончилась вничью. Сет спустился с трибуны к полю.

– Прекрасный удар!

– Привет! – Обри удивилась при виде его. – А я думала, ты пишешь портрет своей цветочницы.

– Послушай, мне надо с тобой поговорить.

– Хорошо, подвезешь меня домой, по дороге и поговорим.

– Прекрасно. Встретимся у машины.

Он переложил покрывало и холст на заднее сиденье. Когда Обри подходила к нему – перчатка в руке, бита через плечо, – он попытался взглянуть на нее новыми глазами, как будто видел ее в первый раз. Но ничто в его сердце не дрогнуло.

– Слушай, Сет, я уже начала волноваться, не случилось ли у тебя чего, – сказала она.

– Да ничего особенного. Давай положу твои вещи в багажник.

Она пожала плечами, передала ему перчатку и биту, но на ее лице появилось изумленное выражение, когда он раскрыл перед ней дверцу машины.

– Ты что, куда-то спешишь?

– Слушай, если ты потрясающе подаешь мяч, это еще не значит, что мужчина не может открыть для тебя дверцу. А если твой приятель Уилл не оказывает тебе таких простейших знаков внимания, ты должна с ним расстаться.

– К Уиллу у меня претензий нет. Что с тобой?

– Я пока не хочу об этом говорить. – Он завел машину.

Они ехали в полном молчании. Она его достаточно хорошо знала, чтобы понять: что-то его мучает, а в таких случаях он всегда молчал.

Сет остановился у лодочной стоянки и какое-то время сидел, постукивая пальцами по рулю.

– Пойдем прогуляемся по набережной?

– Конечно, пошли!

Но когда он вышел, она осталась сидеть в машине, дожидаясь, пока он не откроет ей дверцу.

– Что это с тобой?

– Ничего, просто сижу и жду, когда же ты наконец-то окажешь мне элементарный знак внимания. Ну так что же произошло, Сет?

– Знаешь, я должен попросить тебя об одолжении.

Она сунула в рот жвачку.

– А в чем дело?

Он прошел на пристань, долго смотрел на воду и на гнездо, которое свили на столбе птицы, а потом повернулся к ней:

– Можно я тебя поцелую? Мне это очень нужно.

Она развела руками:

– И всего-то? Я-то уж думала, ты сейчас, не дай бог, скажешь: мне осталось жить полгода или еще что-нибудь в этом роде. Конечно, почему бы и нет? Ты целовал меня сотни раз.

– Понимаешь, мне для себя надо кое-что решить, поэтому я и должен сейчас тебя поцеловать. Так, как парень целует девушку, по-настоящему.

– Сет, это все как-то странно и неестественно.

– Я знаю, – ответил он. – Но Дрю думает, что я… что мы… Что я испытываю к тебе какие-то чувства, да и ты тоже.

Обри удивленно моргнула, медленно, как сова.

– Она думает, что я на тебя запала?

– Ну да, что-то в этом роде, – пробормотал он.

Она едва сдерживала смех:

– Слушай, Сет, приди наконец-то в себя.

– От тебя же не убудет, если ты меня поцелуешь.

– Ну давай, целуй меня, и покончим с этим.

– Сейчас. – Он наклонил голову.

В приступе безудержного смеха Обри отклонилась от него. Он стоял, хмуро глядя на нее, пока она не взяла себя в руки. Обри вынула изо рта жвачку, аккуратно положила ее в обертку и обняла его за шею. Они стояли, а свежий ветерок обвевал их лица. И тут их глаза встретились, и они оба расхохотались.

Он коснулся лбом ее лба и с облегчением вздохнул:

– Ну вот, и что теперь?

– Ты ведь хочешь меня, правда?

– Заткнись, Обри.

Он крепко, по-дружески обнял ее.

– Как ты назвал картину? – спросила его Стелла. Они вдвоем рассматривали портрет.

– Я даже не знаю, не думал пока над этим.

Краски на холсте так и играли: зелень травы и деревьев, яркое красное пятно покрывала и ее белая кожа. Юбка с цветочным узором и ее обнаженное бедро.

– «Спящая красавица», – предложила Стелла.

На ней была свободная рубаха, джинсы и стоптанные парусиновые туфли. Когда она взяла Сета под руку, до него донесся тонкий запах лимона от ее волос.

– Мы гордимся тобой, Сет. И дело здесь даже не в таланте. Это у тебя от Бога. Мы гордимся тем, что ты хороший, верный и преданный человек.

– Камерон просил меня, когда я в следующий раз тебя увижу, спросить о кабачковом хлебе.

– Ах, вот о чем он вспомнил. Ну так вот, я не очень-то хорошо готовила. Но как-то осенью мне очень захотелось испечь кабачковый хлеб. В тот год кабачков выросло столько, сколько и за шесть лет не съешь. И вот я попыталась испечь хлеб с кабачками. Я делала все по рецепту, получилось четыре буханки. Я оставила их на полке немного остыть. Я страшно гордилась своим достижением. – Она немного помолчала. – И представь, прихожу я через полчаса на кухню – и что же я вижу? Вместо четырех буханок на полке три. Первой моей мыслью было, конечно, что это мальчишки забежали на кухню и съели хлеб. Но потом я выглянула в окно. И что, ты думаешь, я увидела?