Четвёртая лишилась ног практически полностью. Причём, судя по виду энергетической сети, их ей раздавило или измочалило, никакого «красивого» среза не было и в помине при ампутации. Возможно, взрывная ампутация? Эта девушка, как и предыдущая, жива только благодаря анестезии. И капельницам.

Щедро запасённую ранее энергию я сейчас тратил, не жалея, вливая её в умирающие, искалеченные тела наёмниц. Бой отошёл куда-то на дальний план. Уже через полчаса я перестал обращать внимание на близкие разрывы и визг осколков, пролетающих рядом. Чуть позже, когда появилась передышка, я занялся Агбейлой. И после моего вмешательства над медпунктом появился невидимый защитный зонтик.

До этого момента темнокожая наёмница выложилась полностью, защищая позиции ракетных батарей от авиабомб и гаубичных снарядов.

Два с лишним часа шло сражение, пока большая часть атакующих нашу базу разумных машин оказались не уничтоженной, а их остатки не отступили. И всё это время я был занят спасением раненых.

Из-за внезапности и суматохи, а так же массированного обстрела первых раненых просто не успели спустить в бункер, а потом совершенно не было времени, чтобы перемещать медпункт и пациентов. Решение командиров и моих супружниц держать меня подальше от обстрела чуть не привели к гибели десятков людей. Нет, ничего плохого я не хочу сказать в их адрес. Уверен, что вскоре та же Чайка, которая держала позицию под ударами врага, или Медведев в бункере вскоре приняли бы решение направить меня в медпункт или постарались любыми силами перенести его в бункер. Вот только до того момента как минимум на одного покойника – наёмницу с раздутым животом – стало бы больше.

В результате нападения механоидов на базу у нас случились первые потери с момента, как мы обжились в долине. Семь японок и пять русских – такова вышла цена за уничтожение крупного отряда разумных машин. Ещё четырнадцать получили тяжёлые ранения и увечья, которые удержат их на больничных койках не меньше, чем на месяц.

Основные потери японок пришлись на патрули, которые успели сообщить о приближающихся механоидах, после чего приняли свой последний бой. Две из семи погибли уже на базе. Там же приняли свою смерть и пять русских наёмников. Что больнее всего ударило по ним – у «косолапых» погиб один из мужчин, второй был сильно изуродован взрывом фугасного снаряда, превратившего крепкого молодого мужчину в парализованный обрубок. По просьбе Чайки им я занимался больше прочих. К слову, подобное внимание остальные раненые принимали с пониманием и без возмущений.

Хорошо, всё-таки, быть в этом мире мужчиной – голос не повысят, эхора-целителя направят вне очереди для лечения.

М-да.

Если бы не моё вмешательство, то количество погибших могло стать больше раз в пять или даже шесть. Под конец боя, когда разумные машины выдохлись, и их остатки ушли на свою базу зализывать раны, на ногах стояли три десятка людей. Половина из них была эхорами. Все без исключения – с ранами и ожогами. Практически вся техника оказалась уничтоженной или имела серьёзные повреждения, боезапас расстрелян почти до донышка. Повтори механоиды нападение на базу и… я не могу предположить, что случилось бы после этого.

Подсчёт потерь роботов показал невероятные результаты.

Разумные машины потеряли около семи десятков авиаштурмовиков, больше двух сотен лёгких летающих платформ, таких, как «осы» и им подобные юниты. Только вокруг базы разведчики насчитали девяносто три уничтоженных нами тяжёлых платформ – тяжёлые танки, лёгкие танки и их аналоги. И двести шестьдесят единиц всех типов лёгких платформ – штурмовики, технопехотинцы, стелсеры и прочие, и прочие.

Повторюсь, это вокруг базы. А есть ещё десятки врагов, которые были накрыты на марше ракетами. Есть два отряда тяжёлых дальнобойных механоидов, которые слали свои «чемоданы» за многие километры на наши головы. Их уничтожила Руста практически в одиночку, отправившись в этот рейд с первыми прилетевшими фугасными снарядами на базу.

Есть ещё два отряда, состоящие из штурмовиков и технопехотинцев, которые подорвались на наших минных закладках ещё до начала атаки. Их так разметало, что определить точное количество не представлялось возможным. Навскидку, в каждом было от двух до трёх десятков механоидов.

Случился неприятный разговор с жёнами, которые до смерти перепугались за меня, когда узнали, где я нахожусь. Разумом они понимали мою правоту и то, что я сделал для всех окружающих, но сердцем… женское сердце толкало их в истерику. Даже Руста, которая вечно строила из себя Снежную Королеву, если не находилась в постели со мной, и та разразилась вспышкой эмоций – рыданиями, угрозами, мольбами больше так не поступать.

Вообще, конечно, все были хороши. Я выставил своё эго на первое место, то есть желание действовать так, как хочу, по первому импульсу. Другие решили прикрыть меня в безопасном тёмном уголке, подальше от взрывов, огня и осколков. А нужно было мне пойти в штаб и потребовать немедленной транспортировки раненых в бункер. Или Медведеву прийти ко мне и отправить наверх, в приказном порядке, взяв всю ответственность на себя. Хотя… пусть не приказывать идти под взрывы (его за это Руста убила бы особо жестоким способом), но хотя бы отдать указание мне начать подготавливать место для приёмки первых раненых.

Увы, слишком масштабным вышло нападение, никто предположить не мог, что все постройки на поверхности будут снесены авиабомбами и снарядами. А все планы предусматривали развёртывание медпункта на поверхности, и отступление в бункер должно было случиться при самом катастрофическом варианте.

Никто просто не ожидал, что разумные машины задействуют настолько огромную мощь против нас. Наверное, последний щелчок по носу, когда мы экспроприировали у них несколько сотен тонн титановой руды и отжали себе рудник с этим ценным элементом, оказался слишком болезненным. Наложился на прочие неслабые укусы, когда в полном составе уничтожались рейдовые группы механоидов.

Когда Мира и Кристина узнали о случившемся, они тут же сообщили о своём возвращении на базу. И плевать они хотели на суды, на возмущение части общественности и поддержку, пополам с восторгом, оставшихся.

С того момента, как механоиды отступили, я практически безвылазно сидел в лазарете рядом с больными. Мгновенного выздоровления никому сделать не мог, тратить неделю и больше на каждого искалеченного – это крайне расточительно. Куда проще постоянно подстёгивать организм, контролировать его, разгонять регенерацию и направлять её не просто на лечение ран, а на восстановление тех потерь, что понёс организм. Для полного восстановления самой тяжёлой пациентке понадобится пять, может, шесть недель. Те, что пострадали легче, уже через три смогут встать на ноги и будут готовы к лёгкому, не особо напряжённому труду. Ну, а самые лёгкие уже на второй день вышли из стен наскоро развёрнутого лазарета и приходят раз или два в сутки на перевязку и за уколами.

На третий день после нашей победы у меня состоялся важный разговор с жёнами. Темы, которые были затронуты в нём, практически никак не касались семейных ценностей, в основном речь шла о проблемах базы и поиске решений. После этого Руста донесёт суть командирам наёмных отрядов. Ластавка и венесуэлка – наёмницы со стажем, опытнее Ёсико, Чайки и Медведя, так что наши посиделки совсем не являются болтовнёй на кухне. Им есть что сказать, уточнить, предложить. И перед этим посоветоваться со мной, рассказать о будущих планах и задумках.

- Повторное нападение будет, как считаете? И если будет, то как скоро? – я обвёл взглядом Сури и Русту.

- Обязательно будет. Механоиды отступят только тогда, когда поймут всю бесполезность попыток нашего уничтожения, – ответила Руста.

Вслед за ней сказала Сури:

- Не скоро, возможно, месяц или даже больше. Но покоя нам не дадут.

- То есть? – я вопросительно посмотрел на девушку.