А вот Аня не понимала, что именно она должна терпеть. Царь Давид был безупречен. Вот просто безупречен — и всё. Даже студенты, которым он читал лекции по какой-то хирургии и которых гонял нещадно, — и те его обожали. И Алина обожала. Хотя Алина, конечно, не показатель, она почти ко всем относилась хорошо. А вот бабушка — показатель, бабушке далеко не все люди нравились, но царь Давид понравился сразу… Интересно, а бабушка-то знает, что царь Давид собрался на ней жениться? Позвонить, что ли, бабушке, спросить, что она об этом думает?

— Чего это они все жениться рвутся? — удивилась бабушка. — Прямо эпидемия какая-то… Наверное, магнитные бури так действуют…

— Кто это все? — не поняла Аня. — Я тебя про царя Давида спрашиваю.

— Давид мне ничего не говорил, — с неудовольствием сказала бабушка. — Когда он к нам последний раз приезжал? Ну да, в позапрошлую субботу. В позапрошлую субботу ещё не думал жениться, а сегодня надумал? Так не бывает. Не обращай внимания, Анюта, это он шутит. А вот тут у нас вдовец один есть, так он всерьёз сватается. На десять лет моложе! Совсем свихнулся. Мужики все к старости какие-то дурные становятся. Хотя этот и по молодости не шибко умным был. Опять же — вдовец. С чего бы его Валентине помирать? Ей и шестидесяти не было, а померла!

— Не ходи за вдовца, — испугалась Аня. — Лучше уж за царя Давида иди.

— И на кой бы мне это сдалось? — насмешливо поинтересовалась бабушка. — В хоромах его сиднем сидеть? Бриллианты-изумруды на себя цеплять? Или чтобы щи да кашу ему варить? Может, ему разонравилось, как ты готовишь? Увольнять собрался?

— Давид Васильевич хочет быть счастливым, — тихо сказала Аня. — Бабушка, ты вот шутишь, а ему родная душа нужна…

— Родная душа всем нужна, — помолчав, ответила бабушка. — Для этого не обязательно жениться. В наши-то годы! Мы и так хорошо дружим, чего же больше-то?

— А дама Маргарита и Васька собрались приезжать с невестой знакомиться, — вспомнила Аня.

— А это пусть, это даже интересно будет, — оживилась бабушка. — Уж мы родню примем, уж мы её накормим-напоим, уж мы её гостинцами одарим, уж мы её восвояси отправим…

Аня считала, что ничего интересного от приезда дамы Маргариты и Васьки — особенно Васьки! — ждать не приходится. Втайне она даже надеялась, что царь Давид запретит родственникам приезжать. Но он разрешил. Кажется, даже охотно разрешил, не без какой-то скрытой радости, не совсем понятной Ане. Ну, может быть, просто соскучился. Родственники всё-таки. Любимый племянник. Опять же — воспитательные меры среди своих подданных давно не проводил…

Аня приезда гостей ждала с тревогой. Что именно её тревожило — этого она объяснить, пожалуй, не смогла бы. Васька? Васька не особо тревожил, скорее, он вызывал глухое недовольство, но с ним мать приезжает, так что и ничего, обойдётся, не будет же он при матери вести себя так… гнусно. Тревога её была связана с царём Давидом. Плохое предчувствие. Сроду она ни в какие предчувствия не верила, а теперь — вон чего! Наверное, Вадик был прав, когда говорил, что у неё характер тревожно-мнительный.

Царь Давид тоже заметил её тревогу, но причины этой тревоги понял по-своему. Целый вечер разговаривал по телефону то с бабушкой, то с Васькой, то с дамой Маргаритой, то с юридическим Изей — со всеми по-разному: смеялся, кричал, кого-то язвительно отчитывал, а для разговора с юридическим Изей даже закрылся в своём кабинете. В самом начале Аня услышала: «Изя, ты мне очень срочно нужен», — а потом царь Давид закрыл дверь. Может быть, он кому-нибудь ещё звонил, потому что просидел за закрытой дверью почти час, и всё время что-то тихо говорил. Тревога росла.

За ужином царь Давид вдруг сказал:

— Девочка, перестань, хватит уже психовать. Ну, сказала — и сказала. Ничего страшного, я не сержусь.

— На что не сердитесь? — не поняла Аня. — Что я сказала?

— То, что я жениться собрался, — ответил царь Давид, заметно удивлённый её непониманием. — Я знаю, что ты и Нино сказала, и Машке.

— Я не знала, что нельзя, — испугалась Аня. — Я не думала, что это секрет. Вы же меня не предупреждали…

— Почему секрет? Не секрет. Просто я первый сказать хотел… — Царь Давид внимательно присмотрелся к ней, подумал и осторожно спросил: — Так ты не поэтому нервничаешь? Ага… А почему? У тебя ничего не случилось? Может, бывший твой допекает? Может, за маму боишься? Или у Алины что-нибудь не так? На работе глупость какая-то? Или с бомжами твоими непорядок?

Ничего плохого с Аней давно уже не случалось. Вадик, паче чаяния, её не допекал, после развода она его вообще ни разу не видела. За маму Аня уже не боялась, за маму взялся тот специалист, которого нашёл царь Давид, и этот специалист уверенно говорил, что бояться не надо, всё будет хорошо. С Алиной тоже пока всё было хорошо, Аня часто ездила к ней в гости, и царь Давид иногда ездил, и Алина к ним ездила. На работе случались глупости, но вполне рядовые, ничего особенного. С бомжами было не хуже, чем всегда. Можно считать — даже лучше, чем всегда: Лёня-Лёня к осени нашёл лёжку в котельной, маленькую старушку Галину Андреевну пристроили в дом престарелых, а Лев Борисович вторую неделю лежал в неврологическом отделении под присмотром бывшего однокурсника Евгения Михайловича, хорошего невропатолога и хорошего человека. Только якобы старик Александр Викторович куда-то делся, Аня его уже почти месяц не видела, и никто о нём ничего не знал — ни прежние её бомжи, ни новые, сменившие прежних на боевом посту за домом, возле брошенной стройки на краю оврага.

Обо всём об этом Аня и говорила сейчас с царём Давидом, как говорила каждый вечер за ужином, это уже в традицию превратилось. И царь Давид, как всегда, слушал, часто смеялся, иногда хмурился, а потом опять спросил:

— Так ты почему нервничаешь? Видишь: всё хорошо. Может, ты не хочешь, чтобы Васька приезжал?

Конечно, Аня не хотела, чтобы приезжал этот противный Васька. Да ещё теперь, когда царь Давид жениться надумал! Можно себе представить, что Васька наговорит по поводу женитьбы вообще и выбора невесты в частности…

— Давид Васильевич, а что вам бабушка сказала? — спросила Аня, стараясь не думать о Ваське. — Ну, насчёт женитьбы. Она согласилась?

— Согласится, куда она денется, — безмятежно заявил царь Давид. — Я ведь хороший, да? И она хорошая. Идеальная пара. Ну вот, чего ж ей не согласиться? А не согласится — украду, вот и всё.

— Как это — «украду»? — испугалась Аня. — Не надо её красть! Тогда она вообще… я не знаю… она вообще что угодно натворить может! Она упрямая, если что-то против её воли сделать — тогда всё, ничего не исправить. Тогда уж точно никогда не согласится!

— Вы обе упрямые, — с явным удовольствием сказал царь Давид. — Я тоже упрямый. Вот и посмотрим, кто кого переупрямит.

Аня точно знала, что её бабушку переупрямить невозможно, но вслух ничего не сказала. Зачем огорчать царя Давида раньше времени? И потом — в глубине души она, кажется, стала надеяться, что бабушка согласится выйти замуж… Смешно. Но лучше царь Давид пусть на бабушке женится, чем на какой-нибудь посторонней тётке, которая тут же уволит домработницу. Хотя, с другой стороны, если здесь будет хозяйничать бабушка, так никакая домработница тем более будет не нужна! И что тогда делать Ане?

Она не выдержала и нечаянно высказала эти соображения царю Давиду.

— Нино будет жена! — внушительно сказал тот. — Жена, а не домработница! Будет хозяйничать, да. Но теоретически. Понимаешь, девочка? Так что ты в любом случае остаёшься. А не останешься — другую домработницу буду искать. Как ты думаешь, какая Нино понравится?

— Никакая не понравится… — Аня подумала, повздыхала и добавила: — Наверное, даже я не понравлюсь. В качестве домработницы.

— Анюта, а ты ведь уже веришь, что она согласится, да? — радостно понял царь Давид.

Аня уже верила, и с каждым днём — всё больше, несмотря на то, что в телефонных разговорах бабушка не хотела говорить на эту тему, а если Аня очень уж приставала с вопросами, то бабушка смеялась и ехидно предполагала, что магнитные бури и на Аню действуют. Ну, ничего, будем надеяться, что на родню царя Давида ничего такого не действует, будем надеяться, что родня вполне вменяемая, так что, может быть, сумеет привести своего самодержца в чувство.