– Скот мой, – сухо ответил он.

– Это другое дело, – заметил мистер Дэнджер. – А то, если лусардовский, пусть даже клеймо незаметно, я не охотник до такой сделки.

– Что так вдруг, дон Гильермо? Вы ведь раньше всегда покупали лусардовский скот, и разговоров никаких не было. Или этот альтамирский франтик и вам пригрозил показать, где раки зимуют?

– Я не обязан объяснять вам, пригрозили мне или нет, – неожиданно вскипел мистер Дэнджер, задетый за живое. – Я говорю, что не покупаю ни альтамирских коров, ни лошадей, ни альтамирского пера. Вот и все.

– Перо я и не предлагаю, – поторопился заверить Бальбино.

Мистер Дэнджер хотел еще что-то сказать, как вдруг заметил: собаки, лежавшие в галерее, у двери в гостиную, где происходил разговор, вскочили и исчезли, не заворчав и только радостно виляя хвостами, словно бросились навстречу кому-то знакомому.

Бальбино, сидевший спиной к двери, не обратил на это внимания, и мистер Дэнджер, решив посмотреть, что происходит снаружи, предложил Бальбино еще выпить, взял стопки и вышел в галерею будто бы выплеснуть из них остатки виски. Бросив вокруг быстрый взгляд ищейки, он тут же обнаружил Хуана Примито, притаившегося за деревом и окруженного ласкавшимися к нему собаками, – он был другом всех собак в округе.

Мистер Дэнджер мигом догадался: дурачка послали шпионить за доном Бальбино; и тут же у него возникло злое желание заставить нежданного гостя проболтаться. Предвкушая забаву, мистер Дэнджер вернулся в гостиную, наполнил стопки, залпом осушил свою, сел напротив Бальбино, помолчал минуту, раскуривая потухшую трубку, и возобновил прерванный разговор:

– Я упомянул о пере потому, что в прошлом году вы мне продали немного, помните?

– Да, но нынче мне ничего не удалось скупить. Повторяю, четыре десятка телок – вот весь мой товар.

– Вы так говорите потому, что после происшествия в Эль Тотумо, пока не выяснилось, что там произошло, небезопасно предлагать перо? Так я вас понимаю, дон Бальбино?

– А хотя бы и так.

Мистер Дэнджер глубже сел в кресло, вытянул ноги и, не вынимая изо рта трубки, спросил как бы невзначай:

– Кстати, дон Бальбино, вам не приходилось бывать в этом тотумском чапаррале?

Превозмогая страх, Бальбино постарался ответить тоном, каким говорят о ничего не значащих вещах:

– В самом чапаррале – нет, но поблизости приходилось, когда ездил в Сан-Фернандо.

– Странно, – промолвил Дэнджер, почесывая голову.

– Почему – странно? – спросил Бальбино, вперив в собеседника пристальный взгляд.

– А я проезжал через чапарраль, – неожиданно ответил мистер Дэнджер. – Когда возвращался из Сан-Фернандо, на другой день после того, как там побывали власти. Я облазил все вдоль и поперек и лишний раз убедился, что у следователей в этой стране глаза есть только для красоты, как говорит один мой друг из Сан-Фернандо.

При этих словах он откинулся на спинку кресла, словно любуясь табачным дымом, но в то же время не теряя из виду лица Бальбино, затем открыл ящик письменного стола и, вынув из него какую-то вещицу, зажал ее в своем огромном кулаке.

Бальбино потерял чувство времени, ему показалось, что он очень долго молчал, прежде чем спросить, хотя на самом деле сделал это, едва мистер Дэнджер закончил фразу.

– Что же вы там нашли?

– Я нашел…

Мистер Дэнджер замолчал и принялся разглядывать вещицу с таким видом, словно хотел показать, что никак не ожидал наткнуться на нее.

– Это – не ваше, дон Бальбино? Думается мне, что это коробочка для чимо – ваша.

И он показал коробочку, сделанную из сердцевины черного дерева, – в таких коробках любители чимо держат свое отвратительное зелье.

Бальбино машинально стал ощупывать карманы, чтобы проверить, при нем ли коробка, совсем забыв, что недавно где-то ее потерял.

– Конечно, – заключил мистер Дэнджер, вглядываясь в монограмму на крышке коробки. – Это – ваше, дон Бальбино.

Не владея собой, Бальбино вскочил и схватился за револьвер, но мистер Дэнджер, смеясь, остановил его:

– О! Зачем так, дон Бальбино? Возьмите эту штучку. Я и не собирался оставлять ее у себя.

С трудом взяв себя в руки и несколько успокоившись, Бальбино спросил строго:

– Что все это значит, мистер Дэнджер?

– Неужели еще не ясно, дорогой мой? Вы забыли свою коробку, а я наткнулся на нее и подумал: «Эта вещь принадлежит дону Бальбино, он будет искать ее, надо сберечь». Но вы, я вижу, вообразили бог знает что. Успокойтесь, дон Бальбино, я нашел ее не в тотумском чапаррале и не возле того парагуатана, что растет в Ла Матике.

Он имел в виду место, где Бальбино прятал перо. «Ловко я обделал дельце, – говорил себе тогда Пайба. – В чапаррале никаких следов, а уж что касается перьев, то сам черт не догадается, где они спрятаны».

Теперь же, хоть он и не был уверен, что коробка, которую возвращал ему сейчас мистер Дэнджер, была при нем, когда он орудовал в чапаррале, он не мог бы сказать наверняка, что не там потерял ее. А намек на парагуатан в Ла Матике не оставлял сомнений, что мистер Дэнджер проник в тайну убийства и знал, где спрятано вещественное доказательство.

«Проклятье! – выругался он мысленно. – И дернуло же меня сунуться к нему с этими телками! Вот и лопнул мешок от жадности».

Действительно, всему виной была жадность. Оставив несколько часов назад донью Барбару после того, как она сказала: «Скот и тот чувствует отвращение к крови себе подобных», – он принял решение удрать с награбленным добром из Эль Миедо к колумбийской границе и дожидался только ночи, чтобы без помех пробраться в Ла Матику и взять перо; но оставалось еще несколько голов молодняка, наворованного у любовницы, вот он и завернул к мистеру Дэнджеру в надежде сбыть ему этот скот.

Сообразив, что если уж его разоблачили, то лучше всего идти напролом, он спросил:

– Скажите, дон Гильермо, что вы имели в виду, упомянув парагуатан в Ла Матике?

– О! Ничего особенного. Чистая случайность. В ту ночь я подкарауливал ягуара, – мне сказали, что он разбойничает в тех местах, – и увидел вас. Вы зарывали под этим деревом большой тюк. Но я не знаю, что там внутри.

– Нет, вы знаете, дои Гильермо! Хватит хитрить со мной! – вскипел Бальбино. – Раз такое дело, я на все готов: хлеб за хлеб, вино за вино. Не телят, а перья цапель я приехал предложить вам. Две арробы, одно к одному. Решайте, и перья – ваши. Вам не впервой покупать краденое перо.

Его намерение состояло в том, чтобы запугать иностранца напоминанием о прошлом сообщничестве, согласиться на любую цену, какую бы тот ни предложил, пусть даже смехотворно ничтожную, к завтрашнему дню закончить сделку и, получив деньги, немедленно удрать. Все, что угодно, но он должен выпутаться из этой грязной истории, в которую сам влез.

Мистер Дэнджер разразился смехом:

– Вы ошибаетесь, дон Бальбино. Мистер Дэнджер не заключает сделок, которые не входят в его планы. Я хотел только немножко позабавиться. Эту коробочку для чимо вы оставили здесь, на моем столе, давно, и я не был в тотумском чапаррале. Это есть моя шутка. Все – шутка, за исключением парагуатана в Ла Матике, а?

Лицо Бальбино исказилось от гнева:

– Вы что же думаете, мною можно забавляться вместо ягуаренка? Вы знаете, чем пахнут такие шалости?

Но в это время заворчали собаки, и Бальбино побледнел, мигом потеряв всю свою храбрость. Он бросился к двери, несколько мгновений вглядывался в темноту и, хоть ничего не увидел, проговорил:

– Здесь кто-то был. Наш разговор подслушивали.

Мистер Дэнджер снова расхохотался:

– Видите, дон Бальбино, как некстати сейчас угрожать? И предлагать сейчас перо тоже очень опасно! Мистер Дэнджер молчит, но не потому, что боится ваших угроз; просто мистеру Дэнджеру наплевать, что произошло в тотумском чапаррале. А теперь…

И, щелкнув пальцами, он указал Бальбино на дверь.

Бальбино только этого, собственно, и ждал; и все же, уходя, он смерил мистера Дэнджера устрашающим взглядом, при этом картинно расправив свои усы; правда, едва он вышел на улицу, как вскочил в седло и во весь дух пустился в Ла Матику с одной мыслью: «Вот когда нельзя терять ни минуты! Сейчас выкопаю перышки, и поминай как звали. Ночью буду ехать, днем укрываться в зарослях, и прежде чем, нападут на мой след, я уже буду по ту сторону границы, в Колумбии».