Я развела руками, не найдясь с ответом, и решительно хлопнула в ладоши, объявляя:

– Вообще-то, друзья-товарищи, цыганы и цыганки, у меня было благое намерение идти на работу…

– Это та, после которой тебя домой волоком тащат? Так мы тебя и пустили…

Эти двое встали у двери, словно и вправду надеялись не дать мне пройти. Оценив шансы магии против ребенка и парня лет двадцати без оружия, я не выдержала и расхохоталась:

– Ладно, комитет по защите ведьм, пошли завтракать!

В конце концов, Манхо прав. После работы я едва ли самостоятельно до гнезда-то доберусь, а уж об изучении танцевальных па не стоит и мечтать. Значит, придется оставить общение с кристаллами напоследок.

Я, в отличие от Манхо, кулинарными способностями блистала исключительно под настроение, коего в данный момент никак не наблюдалось. Поэтому, воспользовавшись отсутствием Хильды, попросту распотрошила буфет и уставила стол печеньем, булочками и вареньем. Чай, попыталась заварить как чернас, пока Манхо не пресек этого издевательства над бедной заваркой (я ее старательно перетирала в ладонях, словно листки полыни) и не усадил меня на диван, заверив, что «лучше уж он сам!». Я не возражала.

– Таш, а сколько надо места для танца? Дома хватит?

Румтша окинула внимательным взглядом гостиную и с сомнением покачала головой:

– Вряд ли. Хотя можно попробовать.

– Попробуем, – согласно кивнула я, отправляя в рот последнюю печеньку.

– Ну тогда Румтша – мыть посуду, Иньярра – переодеваться во что-нибудь более похожее на одежду для людей, а не ведьм, – и через пятнадцать минут встречаемся в гостиной! – бодро распределил обязанности Манхо.

Впрочем, тут же стушевался под двумя более чем скептическими взглядами исподлобья и залепетал что-то типа «нет, вы, конечно, как хотите, но так будет разумнее всего, и вообще… Перестаньте так на меня смотреть!!!!»

– Таш, он всегда такой… командир? – недобрым тоном осведомилась я, попутно окидывая взглядом чем-то не устроившее цыгана платье.

– Бывает, – еще более зловеще ответила Румтша, и Манхо начал ме-э-эдленно отодвигаться в сторону двери, чтобы, если что, было куда драпать.

– И как ты его терпишь?

– Сама удивляюсь!

Дверь с лязгом захлопнулась, и мы с Таш не сговариваясь начали увлекательную игру «поймай цыгана и дай ему по… чему-нибудь!!!». С дикими визгами пороняли все стулья, разбили три тарелки, отдавили бешено лающему Уху все лапы и повалили-таки неудавшегося командира на пол.

– Моли о пощаде, ничтожный червь! – загремел на весь дом мой усиленный магией голос, то и дело срываясь на смех.

– Н-н-не… – Я чуть сильнее придавила каблуком. – Х-х-х-хоро-шо!

– Так-то лучше, – удовлетворенно решила я, убирая ногу и опускаясь на пол рядом с истерически хихикающей Румтшей. Манхо обижался еще пару секунд, а потом тоже расхохотался…

Переодеваться я назло не стала, посуду убрала заклинанием: перед тем как заставить вновь склеиться тарелки, трижды повторила про себя заклинание, а произнеся его вслух, с большой опаской открывала глаза, боясь опять увидеть бабочек.

Минуты три мы с Таш спорили по поводу моей обуви, но, убедившись опытным путем, что ходить, не шатаясь, как пьяная, я могу либо на шпильках, либо босиком, она оставила меня в покое, разрешив мучить свои ноги тем, чем мне хочется.

Показав несколько движений и заставив повторить, Таш скептически изучила результат и заявила, что «еще не все потеряно».

Процесс обучения пошел… Но уже через полчаса мне надоело то и дело спотыкаться о кресла, стулья и Манхо, постоянно заканчивая очередной прыжок близким знакомством со стенкой. И мы пошли на улицу.

По сорокаградусной жаре скакать на шпильках аки горная коза, еще и пытаясь засунуть в нужное место эту йырову шаль?! Это, я вам скажу, занятие похуже активации защитного купола!

Начиная с того, что уже через пятнадцать минут я была вся мокрая, и заканчивая тем, что через два часа вообще села на раскаленный песок и резюмировала, что больше не встану, даже если меня будут пинать ногами.

Манхо, судя по лицу, очень хотел попробовать выяснить правдивость моих слов опытным путем, но после того как Румтша на полном серьезе сказала ему брать меня на руки и тащить в дом, а он невозмутимо отправился выполнять указание, я подскочила и уверила мучителей, что до дома я как-нибудь доберусь сама, а вот дальше ни-ни. Меня с недоброй улыбкой заверили, что в следующий раз фокус не пройдет, и разрешили взять пятнадцатиминутный перерыв. Изверги…

Еще через два часа выяснилось, что, во-первых, мои успехи были хоть и впечатляющими, но все же не гениальными – то есть до возможности научиться танцевать за три дня я недотягивала, – а во-вторых, что больше я встать действительно не могу…

– А мне еще в ратушу идти – кристаллы заговаривать! – жалобно выла я на руках у Манхо.

– Не ходи, – разрешил цыган.

– Ага, «не ходи»! Тогда мало того, что меня градоправитель без соли съест, – так еще и те, что я вчера зажгла, потухнут. И на колу мочало – начинай сначала!

– А тебе оно так уж надо? – недоверчиво скривил губы он.

– Не знаю… – честно усомнилась я. – Но раз уж взялась – надо доделывать!

Меня аккуратно сгрузили на кресло, где и оставили под присмотром Румтши, а сами удалились кашеварить.

В этот раз шокировать стражников резкой сменой внешности я не стала: два дня подряд – неинтересно. Просто бросила на ходу, что в этот раз буду работать дольше и чтобы меня не смели беспокоить, – и вошла в кристаллизатор.

Мало ли через сколько часов я очнусь в этот раз? Вряд ли стражники будут рады обнаружить в кристаллизаторе не то что бледную как смерть – но и вообще лежащую без сознания ведьму. А учитывая, что мое сердце в зависимости от обстоятельств может либо учащать биение, либо – наоборот, замедлять в несколько раз, так меня вообще запросто за труп принять могут…

Я распустила «ужасные черные космы», глубоко вздохнула, заставляя себя сосредоточиться и изгоняя из сознания уже изрядно поднадоевшую шаль с монистами.

Алмаз. На некоторых Ветках считается могущественным талисманом, дарующим силу, храбрость, непобедимость в бою. На некоторых – верят, что он может нейтрализовать притяжение железа магнитом. Хотя такое же свойство там приписывается и чесноку.

А в Миденме, кажется, алмаз, истолченный в крошку – хотела бы я посмотреть на того, кто будет его толочь, – считается смертельным ядом. Оспорить, между прочим, трудно: женщины, мечтающие овдоветь, частенько толченое стекло в варенье добавляют – так что уж говорить об алмазах.

Я медленно положила руки на восьмигранный кристалл с закругленными гранями…

– …Retyu ldassn itrep…

Камень мягко запульсировал, пуская меня поближе…

– …Nyerti hresen iktyu…

Серебристое сияние бережно окутало истерзанную зеленую ауру.

– …LAAS GRET UJTROSS…

Камень пыхнул блеском, наградив мою ауру порядочным количеством серебряных искорок, и разгорелся красивым пляшущим по граням светом.

И это все?

Я была несказанно удивлена. А как же неизменная привычка зашвырнуть куда-нибудь подальше наглую ведьму, осмелившуюся нарушить вековой покой?

«Мы же не звери!» – усмехаясь сверкающими бликами, пропели кристаллы.

– Ага. Знаю я вас, – недоверчиво пробурчала вслух я, опасливо убирая руки с алмаза, – ведь как пить дать гадость напоследок устроит!

Не устроил. И мне ничего не оставалось, как подойти к темно-красному рубину.

– Интересно, ты окажешься таким же покладистым – или все-таки решишь, что хорошенького помаленьку? – спросила я темный пока камень, стараясь нащупать контакт.

Коснулась тонкими чуткими пальцами зеркальной поверхности кристалла, сосредоточиваясь и припоминая все, что знала о нем.

Драгоценный камень высокого класса, известен на многих Ветках, ценится с древности. Считается камнем оживляющим, отгоняющим тоску и восстанавливающим силы. А заодно усиливает природную жестокость у злых людей. Ничего так камушек…