– Что было бы, если бы мы поставили обычную защиту? – оторопев, испуганно прошептала Лия.

– Ничего, – негромко, спокойно ответила я. – Сейчас – уже ничего. Может быть – три трупа. Если повезет.

За спиной тихонько завыли с предсмертным придыханием, и я решила, что чем дольше тянешь – тем хуже. Лунные призраки – а существо за гранью защитного контура было именно им – на редкость упорны и способны проявить просто невероятное терпение, выслеживая добычу, даже если за трое суток засады мимо их носа не раз пробежит куда более доступный и сговорчивый обед.

Призраки появлялись из-за того, что у умершего были неотложные дела, которые он не успел ни выполнить, ни перепоручить кому-то другому, и упокаивались, как только дело было завершено. Все бы хорошо, но вот только для поддержания жизнеспособности они обязаны были кого-нибудь кушать. И в роли этого самого «кого-то» в этот раз, похоже, выступили мы…

Можно было, конечно, подождать до утра – призраки боятся прямых солнечных лучей, но не было никакой гарантии, что утром солнце выглянет из-за тяжелых усталых туч, а при пасмурной погоде дневной свет им не помеха. Так что будем действовать по старому принципу: если Магомет не идет к горе, то гора идет к Магомету. То бишь если до неприятностей остался один только шаг, то чего тянуть? Пойти навстречу – вот и весь сказ!

– Не двигайтесь и не колдуйте без команды, – сквозь зубы проронила я, материализуя в правой руке меч. Против призрака от него, конечно, толку мало, но большинство заклятий сопровождаются пассами с учетом меча в руке. Да и уверенности так, если честно, как-то больше.

Медленным стелющимся шагом я пошла к призраку, словно по ниточке.

Gjaun loi frat…

Защитный купол рухнул с первого же звука, призрак удивленно метнулся и яростно вскинулся, подавшись вперед.

Aet hjit nei ojfem…

He сдерживаемый больше защитным контуром, он несся на меня куда быстрее, чем хотелось бы, да и моя ниточка шагов, похоже, оказалась слишком короткой…

Gher laij nemiotta…

Призрак вздыбился с диким воем, почти накрыв меня с головой. Я с воплем повалилась на землю, откатываясь в сторону, заклинание силового удара вырвалось чисто машинально, безо всякого желания с моей стороны. Какой от него толк, если призрак бесплотный?!

Белый туман, обиженно взвизгнув, отпрянул. Поколебался, раскачиваясь на ветру, и медленно уплыл в глубь леса. Догонять и высказывать, что я о нем думаю, было уже выше моих сил: я, не борясь с сотрясавшей все тело лихорадочной дрожью, осела на землю.

– Ты как? – тут же накинулись на меня ведьмы, поднимая, перетаскивая на одеяло, всовывая в руки горячую чашку с любимым чернасом.

– Живая, – сдавленно ответила я. – Похоже, в следующей деревне на курочку с пирожками зарабатываю я.

– Не вздумай! – возмущенно вскинулась Тая. – Еще тебе, больной, не хватало за призраками по кладбищам гоняться!

– И ты оставишь бедных, несчастных, беззащитных жителей села без помощи? – притворно ужаснулась я, лукаво трепыхая ресницами.

– Вечно ты берешь крайности! – неуверенно сдала назад Тая.

– Ну-ну, – усмехнулась я, заворачиваясь в одеяла. – Ладно, все, всем спать – у нас завтра трудный день.

– У нас каждый день такой, – насмешливо заметила Лия, гася «светлячка».

Остаток ночи прошел спокойно, под утро даже дождь успокоился. Рассвет, подтверждая мои опасения, выдался сырым, серым и мрачным, но мне, как ни странно, полегчало: голова почти не болела, и бодро проявленный интерес к последнему, случайно завалявшемуся в сумке пирожку жутко обрадовал спутниц.

– Вечно у тебя все не как у людей. Ну кому еще мог пойти на пользу двухчасовой сон под отсыревшим одеялом с полуночной побудкой на предмет убиения призрака? – смеясь воскликнула Тая.

– Ты еще скажи, что у тебя самой все как у людей! – рассмеялась я в ответ. – А что до призрака – я ведь его так и не убила. Вообще, если честно, не поняла, почему на него подействовал силовой удар – он же бесплотный.

– Не скажи, – качнула головой Лия. – Призрак, если он высосал из кого-то всю энергию, на несколько дней становится если и не телесным, то, по крайней мере, осязаемым. Ему вполне мог прийтись не по вкусу даже обычный энергетический удар.

– И зачем я самый сложный экзорцизм современной магии выплетала, спрашивается? – усмехнулась я. – Надо было взять меч и зайти сзади.

Быстро залив водой кострище и похватав вещи, мы оседлали вемилей и поехали дальше. Через три часа меня ожидала встреча со старыми, но, правда, не очень добрыми знакомыми.

Сторож Мартын очень не любил свою работу. Не любил холод и жару, не любил стоять на одном месте, не любил мелькающие перед глазами одинаковые лица.

Но было кое-что, что примиряло его со всеми тяготами стояния по струнке у центральных ворот города: запотевшая бутыль мутного самогона. Ее очень не любила жена, но на работе жены не было. Поэтому пошлина на въезд через ворота была прямо пропорциональна тягости сегодняшнего похмелья Мартына.

Вчера Мартын гульнул знатно, нынче голова раскалывалась, в глазах двоилось, но это было даже удобно: дважды взять сорок сантэров с одного и того же прохожего ему совсем не представлялось лишним. А что путник возмущается – так это его, путника, личное дело: его никто не просил приезжать в город, тем более – через главные ворота, да еще в столь тяжелое для Мартына утро.

Голова гудела, словно ее приложили чугунной сковородкой. А может – и вправду приложили: в пылу пьянки такой ерунды и не упомнишь… Мартын глухо застонал, прикидывая, стоит ли сегодня идти домой или лучше сначала еще разик заглянуть в трактир – хряпнуть для храбрости, а то и вообще остаться там до самого утра.

Ведь жена-то – она дура баба. Ну что мужик должен делать дома, если там нет бутыли самогона? Умные-то жены – они как мужей домой заманивают? Выпивкой да под закусочку. А Матька? Скалкой да сковородником. Тьфу, дура баба!

Вдали показались три быстро увеличивающихся пятнышка «Глянь-ка, всадники! – подивился Мартын. – Ну я сейчас с них за въезд-то сдеру!»

Кони двигались просто с невозможной скоростью, все быстрее и быстрее приближаясь к стенам города. Вот уже стало видно, что это не всадники, а всадницы – выдали развевающиеся по ветру длиннющие волосы, – а вот и окрас лошадей. «Красавцы-то какие!» – изумленно присвистнул Мартын, до этого видевший только Сенек и Сивок в плугах.

Белый конь споткнулся, зло взвизгнул и тут же выровнялся, не сбившись с хода. Но всадницы все равно, как одна, остановили вставших, будто каменные изваяния, лошадей и, спешившись, склонились над поврежденной ногой жеребца. Или кобылки? Отсюда и не видно…

Поговорили о чем-то, поплевались, потом белокурая сложила ладони «лодочкой» и накрыла больную конскую ногу. Пальцы тут же окутались золотисто-зеленым свечением…

Вот здрыгн! Ведьма!

Мартын ошарашенно сел на лавку, не зная, что ему делать. Звать народ не хотелось, да и король запрещал ведьм жечь – ему там какая-то одна услугу оказала, так он теперь за это богомерзкое ремесло всеми руками и ногами. Одну, правда, все равно сожгли – но это давно было: уж лет пять назад.

Самому встречаться с ведьмами один на один тоже не хотелось. Но желание содрать с них двойную плату за въезд в город все же оказалось громче доводов давно спившегося разума, и Мартын, выпятив грудь колесом, встал перед воротами с твердым намерением не пропускать ни одной, пока не проплатят все до сантэра.

Три ведьмы быстро приближались. Медленнее, чем раньше, явно берегли споткнувшуюся лошадь, но все равно – с обычными конягами этих красавиц с волнистыми хвостами и шелковыми гривами было не сравнить.

Между конями и Мартыном оставалось уже меньше тридцати шагов, а ведьмы так и не думали осаживать разогнавшихся животин. «Этак они меня сметут на кворр!» – мысленно пришел в ужас Мартын и, видя буквально в метре от себя карие ехидные глаза лошади, не выдержал, с жутким воплем отпрыгнув в сторону. Если им так хочется расшибиться в лепешку об ворота – пожалуйста, но вот сторожа на тот свет отправлять не надо!