– Я прочел ваш рапорт. – Майор кивком указал на лежащий рядом лист бумаги. – Мы все его прочли. Разумеется, у всех возникло множество вопросов, которые требуют немедленного разрешения. Но не будем спешить. Давайте по порядку. Каково состояние роты, товарищ старший лейтенант?

Ротный поднялся со своего места:

– Из немецкого тыла вышло одиннадцать человек, во главе с лейтенантом Малашенко. Вынесли на руках четверых раненых, которые направлены в медсанбат. Итого – пятнадцать человек. Рота фактически уничтожена, в строю осталось одно отделение. Задание по уничтожению склада арттехвооружения противника не выполнено. Потери противника в результате действий роты, совместно с приданными силами, оцениваем ориентировочно до двух взводов пехоты только убитыми и более трех – ранеными. Подбито два танка, захвачено и выведено из строя одно зенитное орудие. Нанесен существенный ущерб складским постройкам…

– Ну да, – сжал губы Федоткин. – Еще и саперный взвод упомянуть позабыли – а оттуда всего один человек и уцелел. И десантников – они не вышли к указанному месту…

– Про десантников, товарищ майор, я вообще никаких сведений не имею. А уцелевший сапер вышел вместе с бойцами роты.

– Ладно! – махнул рукой Федоткин. – Сейчас не об этом разговор. По какой причине провалилась столь тщательно спланированная операция?

Взоры всех присутствующих обратились к Малашенко. Лейтенант встал:

– Во-первых, товарищ майор, повторю то, что уже указал в рапорте, – нас ждали! Противник заранее подготовился к возможному нападению. В лесу сидели в засаде егеря, на позициях были замаскированы танки. Даже зенитчики – и те открыли огонь моментально, словно только команды ждали. В заборе, ограждающем склад, имелись подготовленные и подпиленные секции, за которыми располагались огневые точки… да и авиация не нанесла удар, а он бы сильно помог!

– Бомбардировщики ждали, – нехотя произнес майор. – На ближайших аэродромах стояли в готовности истребители… никто не ушел бы назад. Поэтому и была отменена штурмовка.

Малашенко усмехнулся уголками губ:

– Тем более, товарищ майор… Да и, кроме того, старшина Красовский обнаружил на пути нашего возможного отхода хорошо замаскированную засаду. Нам удалось ее обойти, но избежать боя совсем – не вышло, немцы нас заметили. Мы потеряли еще трех человек, но внезапно они прекратили преследование и отошли.

– А вот с этого момента, – «проснулся» особист, – я бы попросил вас поподробнее! Что значит – отошли? Отступили, не приняв боя?

– Ну… – смутился лейтенант, – возможно, я не совсем точно выразился. Они, собственно, и не наступали. Немцы растянулись цепью, перекрывая нам возможный путь отхода. Мы постарались их обойти, но были замечены. Завязалась перестрелка, они старались сковать нас огнем и задержать на месте. Как я думаю, нас подставляли под удар тех, кто шел за нами следом.

– Точно шли? – наклонил голову особист.

– Мы их видели. Но нам удалось оторваться, сделав обманный маневр. Несколько километров удалось выиграть, и имелись основания думать, что, обойдя засаду, удастся оторваться совсем.

– Так.

– Но в какой-то момент огонь со стороны противника стал стихать. Нам удалось разорвать соприкосновение с засадой и отступить в лес. Немцы нас не преследовали. А те, кто шел по следам, так и не появились больше.

– Да и не могли, – кивнул особист. – К этому времени у них уже был приказ отойти назад к складу. Спасибо, товарищ лейтенант…

Наступила неловкая пауза.

Никто не решался начать первым. Особист удивленно посмотрел на Федоткина, и тот, словно что-то вспомнив, повернулся к Горячеву:

– Что там говорил ваш пленный фриц? Тот, которого притащили бойцы этого самого старшины.

– Немцы получили приказ пропустить наших бойцов в свой тыл и не препятствовать проходу. Только сообщить. В частности, именно поэтому и не был отдан приказ самолетам на штурмовку. А вам, – повернулся ротный к вскочившему с места Малашенко, – просто не было возможности это сообщить. Никаких условных сигналов на этот счет не предусматривалось, и самолет-разведчик ничего передать вам не мог.

– Да и потом… – почесал подбородок майор. – Мало ли чего мог придумать немец со страху?

– Но авиационный удар вы все-таки отменили? – печально улыбнулся Малашенко.

– К этому времени уже подоспели данные разведки аэродромов противника – там находились в готовности группы истребителей… – развел руками Федоткин.

– Иными словами, товарищи, – постучал карандашом по столу особист, – имела место утечка совершенно секретных сведений к противнику. И это подтверждено словами лейтенанта Малашенко. Так? Или у кого-то есть иное мнение?

Иного мнения не имелось.

Лейтенант еще полчаса отвечал на различные вопросы, после чего его отпустили.

Когда за ним закрылась дверь, майор вопросительно посмотрел на особиста – тот что-то увлеченно писал в блокноте.

– Кстати, товарищ старший лейтенант! – словно что-то вспомнив, повернулся тот к ротному. – Чем теперь будет занят товарищ Малашенко?

– Пополнения ждать будем… Взвод укомплектовывать. А что?

– То есть расположения части он покидать не будет?

– Зачем?

– Вот и я думаю…

Майор с ротным переглянулись – пошло что-то совсем непонятное.

– Ах да! Вы не в курсе… Дело в том, что, по нашим сведениям, немцы пропустили уцелевших разведчиков назад потому, что среди них находился их агент. Тот, кто и сообщил противнику о наших планах…

Федоткин расстегнул воротник – в избе внезапно стало душновато.

– Вы удивлены? – приподнял бровь особист. – Простите, но это же ваши сведения! Пленного немца доставили ваши бойцы, товарищ Горячев, лейтенант Малашенко – тоже ваш подчиненный… Ну а наши источники только подтвердили сведения, которыми вы располагали и без нас.

– Это… это точно? – Майор внезапно охрип.

– Тот же источник, что сообщил вам о готовых к вылету истребителях, – фронтовое подразделение радиоперехвата. В отношении истребителей вы ведь поверили сразу, отчего же не поверить и здесь? Вот, кстати, и текст дешифрованной радиограммы… – Особист вытащил из полевой сумки лист бумаги. – Можете ознакомиться…

«Не проявлять особенной активности в преследовании уходящей группы русских. В составе группы находится ценный информатор».

– Подписал радиограмму майор Хайнеманн. Вам такая фамилия известна, товарищ майор? – взял на изготовку карандаш особист.

– Да… Это очень серьезная фигура, несмотря на не очень высокое звание.

– Ну вот! Другой разговор! Как всем понятно, этим информатором является не рядовой боец, тот попросту ничего не знал о планах операции. Уж тем более о предполагаемом налете авиации. Немцы, судя по всему, получили информацию не менее недели назад. Кто был осведомлен обо всем этом здесь?

– Я, – прокашлялся Федоткин, – как автор плана нападения. Старший лейтенант – как командир роты. Командиры взводов…

– Полагаю, что мы можем ограничить этот список теми, кто в настоящий момент жив – и находится здесь, – мягко перебил его капитан. – По этой же причине я не рассматривал бы кандидатуры командира саперного взвода и командира взвода минометчиков…

– Авиация…

– Там уже работают.

– Но…

– Поскольку никто из вас за линию фронта не ходил… – развел руками особист. – У нас остается только один кандидат. Вы согласны?

– Товарищ майор!

Задремавший у стола Федоткин вскинул голову и протянул руку вправо, нашаривая фуражку.

– Что случилось?

У дверей вытянулся посыльный.

– Через линию фронта перешел боец разведроты. Марат Казин из взвода старшины Красовского.

– Так. И что он сказал?

– Помощи просит. Там, совсем рядышком с немецкими окопами, старшина Красовский лежит.

– Что значит лежит? Ранен, что ли?

– Никак нет, товарищ майор. Не ранен. С ним боец раненый. Вдвоем им его через линию фронта не перетащить, вот старшина и отправил Казина за помощью.