Пять минут, и я откладываю принадлежности для бритья в сторону. Бриться пришлось, вглядываясь в осколок зеркальца, заботливо положенный рядом. Так что теперь я должен выглядеть вполне пристойно.

Кстати!

Оглядываюсь по сторонам и замечаю моего вечернего караульного – тот, присев на лавочку, рассматривает сапог. Ну и я рядом примастырюсь…

– Здорово, земляк!

– И тебе не хворать!

– Холодновато у вас в сарае-то спать…

– Так ты, поди, и выспался уже? Или как?

– Выдрыхся! Более уж не хочу. Особливо – здесь!

– Так ить радуйся! Тута, чай, не курорт!

– Однако ж дует там у тебя.

– Дак… ворота же плотно прикрывали?

– Там щели есть, да не об них речь. Сбоку откуда-то дует… вон с того угла. Ну, где мусор у стены сложен, видишь?

– Вижу…

– Вот аккурат оттуда и сквозит…

В глазах собеседника мелькает искра понимания.

– Добро… вечером гляну.

– Тады – бывай, земляк!

– И тебе счастливо!

Ну вот… еще один кирпич с души. А то мало ли кто будет сидеть в этой сараюшке завтра? А ну как всамделишного шпиона приволокут?

У ворот стоит «эмка» подполковника. Ну, скорее всего, это его машина – в Особом отделе есть только полуторка.

Подхожу поближе и дипломатично прокашливаюсь. Стучу по задней двери.

– Садись! – выглядывает из машины подполковник. – Назад садись, а хабар свой на переднее сиденье брось…

Вместе с вещмешком там лежит и винтовка с зачехленным прицелом. СВТ!

Неужто моя? А то чья же, не подполковника ведь?

Стоило мне прикрыть дверь, как в машине зарычал двигатель, проскрежетали шестерни… и она тронулась.

– Удивлен? – поворачивается ко мне офицер.

– Да… в принципе, не очень. Должны же были разобраться-то, в конце-то концов.

– Ну-ну! – хмыкает тот. – Они разобрались бы! Уже готовили материал для трибунала, если хочешь знать. Уж там бы тебе отвесили…

Да уж! Там бы не поскупились… Только вот кого они судить бы стали? Нет, к немцам я, разумеется, не пошел бы, а вот куда? В какую-то часть прибился бы? Имитировать контузию от близкого разрыва, попасть в госпиталь – и что? Да там бы и придумал! На своей земле, да и документы есть…

Не увидев на моем лице ожидаемой реакции, подполковник качает головой:

– Ладно, старшина, я смотрю – ты весь в раздумьях. Так вот, чтобы тебе ясно стало. Я – подполковник Дронов. Из Особого отдела штаба фронта, так что сам понимаешь…

Понимаю. То-то Азаров на него все время косился. С такой высоты что ни спихнешь – хоть гайку, хоть кирпич, один фиг – долбанет чувствительно.

Вслух, однако, отвечаю вполне уважительно:

– Еще бы не понять, товарищ подполковник.

– Вношу ясность, – продолжает офицер. – Ты уж не полагай о себе, что ты сам настолько важный да ценный, что по твою душу целого подполковника прислали.

Да уж, чего-чего, а таких радужных мечтаний у меня отроду не водилось. Словесно тем не менее выражаю полное согласие со словами Дронова.

– Это хорошо, что ты меня понял, – кивает тот. – Так вот, интерес наш не сегодня возник, как понимаешь. Еще когда ты Гарипова «порезал», так сказать, я этот факт и заметил. Руслан, кстати, у нас давно на примете – боец перспективный. Его мало кто побить мог!

– Да, он хороший боец.

– И придумки эти ваши – с волокушами – тоже без внимания не остались. Так что рано или поздно, а разговор наш состоялся бы в любом случае. Но – вышло так.

Он на какое-то время замолкает, разглядывая пейзаж за окном. Водитель берет вправо, объезжая лужу, и машина чуть наклоняется на кочках.

– Так вот, старшина, – продолжает подполковник. – Я твои рапорта читал – все. Не только тот, что сейчас написан. Все!

Дронов словно точку ставит, особо подчеркивая этот факт.

– И вот что я тебя спрошу… ты отчего злой такой?

Вот это здрасьте! Чего-чего, а такого вопроса я менее всего ожидал!

– Так это… разве ж я такой злющий?

– Даже и на тренировках ваших тебя бойцы опасаются – можешь покалечить ненароком. А уж в бою… Сколько у тебя взятых «языков»? Двое? А у взвода?

– Двенадцать.

– Вот именно! Как к тебе немец в руки попал – можно, не глядя, ему похоронку строчить. И ведь бьешь ты их жестоко – руками так вообще… Нет, у нас никто с противником не лобзается, все так. Но вот чтобы всегда на добивание стрелять… этого нет. После тебя раненых не остается, ты сам-то в курсе?

– Да как-то… и не замечал за собой таких вещей.

– Сам-то, может, и не замечал – так другие все подметили. Вот мне и интересно, что такое с тобой происходит? Не праздный это вопрос, мы серьезными вещами занимаемся, и уверен я должен быть в каждом человеке. У тебя, друг ты мой ситный, башню, похоже, напрочь снесло – и давненько уже. Обидно – боец неплохой и с перспективами… а вот поди ж ты… так-то, в бою, увидишь очередного немца – и поскачешь ему голову сносить. А мне надобно, чтобы ты прежде всего задачу поставленную исполнял, а не за фашистскими скальпами охотился!

– За чем, товарищ подполковник? – искренне удивляюсь я.

Вздохнув, Дронов подробно поясняет мне свои слова. И наблюдает некоторое показное обалдение с моей стороны.

– Ну, ни фига ж себе! Ох, извините, товарищ подполковник!

– Понимаю, – кивает он. – Так как, Красовский? Что скажете?

– Ну… даже и не знаю… Да не гоняюсь я за ними – сами лезут! А что злой… не знаю, вроде бы это никому не мешало пока…

– Хм! – качает головой офицер. – Ладно. Поверим пока. Так вот, старшина, нужен ты даже и не мне. Дело в том, что, когда вы по складам во второй раз ударили, там такая буча повсюду поднялась! Решили немцы, что не просто так все происходит, – хотим мы эти пушки обязательно заткнуть перед грядущим наступлением. И очень сильно этим озадачились – даже части некоторые с фронта сняли и в единый кулак свели. Через это нам большое облегчение получилось – притихли фрицы со своими атаками.

– Надо же, как все вышло!

– Да. Именно так! Так вот, старшина, ты мне эти склады взорвешь! Во что бы то ни стало и любой ценой! Пусть немцы и дальше в обороне сидят, нам это только на руку.

– Так как же их рвануть?

– Ты знаешь.

– То есть? – растерявшись, спрашиваю я. – Это как?

Дронов вытаскивает из полевой сумки лист бумаги – это мой рапорт ротному.

«… и вот что я хочу отметить – не так надо было все делать, не так!..»

– Твои слова?

– Да я под утро писал, сейчас и не помню уже – спать сильно хотелось!

– В сарае отоспался?

– Да. На всю жизнь вперед.

– Тогда – вспоминай! И учти: рванешь склады – получишь лейтенанта и орден. Ну а если не рванешь…

Тут тоже все понятно, и даже очень хорошо.

– Становись!

Моя разношерстная команда торопливо заканчивает кормежку и пулей выскакивает на улицу. Быстро и без толкотни бойцы выстраиваются в шеренгу. Приятно, когда под твоим командованием собраны не зеленые салажата, а вполне себе сформировавшиеся солдаты.

Прочитав мои предложения, Дронов только крякнул и в затылке почесал. После чего осведомился, как давно я пил в последний раз.

– Да, прилично уже, товарищ подполковник… А что?

– После таких вот творений, – кивает он на мой рапорт, – в этом возникают сильные сомнения…

Впрямую мой план авантюрой никто не назвал, во всяком случае, при мне. Стремно это, видя рядом со мной такую суровую фигуру, как подполковник. Он, кстати говоря, оказался куда как более зловещим дядькой, нежели мне показалось при первой встрече.

Нет, внешне-то он как был, так и остался.

Но вот слава про него… она, как выяснилось, бежала далеко впереди своего хозяина. Заставляя нырять под корягу даже совсем тупых и упертых.

Так что все мои придумки в жизнь воплотили очень быстро и даже с некоторым опережением.

С вновь прибывшими бойцами разговариваю со всеми сам. Некоторые только что пальцем у виска не крутят и отказываются. Никого не принуждаю, с самого начала было оговорено, что никого силком не затаскиваем – только добровольцы.