В результате налета зенитчики понесли очень тяжелые потери. Удачно попавший реактивный снаряд исковеркал станину одного «ахт-ахта», и пушка беспомощно накренилась набок, уставившись стволом куда-то в землю. На двух таких же орудиях расчеты были выбиты полностью, и грозные стволы бессмысленно глядели в ясное солнечное небо.

Чуть больше повезло расчетам скорострельных автоматов. Они с гораздо большим успехом смогли противостоять налетчикам. Хотя неприятности не ограничивались только самолетами. Да, они улетели, и вроде бы можно вздохнуть с облегчением. Но дьявольски точный минометный обстрел вносил свои коррективы. Да и из леса время от времени прилетали злые меткие пули, то и дело выхватывавшие из рядов защитников очередную жертву. А ведь еще не поднялись в атаку русские диверсанты! Слишком свежи были воспоминания о том, что произошло здесь несколько дней назад. Артиллеристы, хоронившие своих товарищей со страшными рублеными ранами и размозженными головами, думали об одном – только бы не допустить русскую пехоту на дистанцию рукопашного боя! А уж со всем остальным мы как-нибудь справимся.

Была, правда, и обнадеживающая весть: на подмогу выдвинулись танки. Даже если бы вражеские самолеты все еще продолжали висеть в воздухе, то нанести какой-либо существенный урон стальным крепостям у них не выйдет. Медлительные на первый взгляд громадины легко размажут своими гусеницами по полю любое количество атакующих русских солдат. Сейчас уже можно не опасаться предательского удара в спину: позиции зениток надежно прикрыты пехотой. И пусть они тоже понесли какие-то потери, но нас все равно больше, чем этих русских безумцев.

Головной танк вывернулся из-за поворота и прибавил газу. Следом за ним, чуть забрав в сторону, шел второй. А еще дальше выползал на дорогу и третий. Не останавливаясь, головная машина выплюнула снаряд, и черный столб разрыва встал на опушке леса. Туда же улетел еще один снаряд, потом к делу подключились и остальные танки. Это не могло не оказать своего воздействия: огонь со стороны леса резко ослаб. На немецких позициях раздались обрадованные возгласы и приветственные крики в адрес танкистов.

А стрелявшие из кустов красноармейцы, выполняя свою часть плана, оттянулись поглубже в лес.

Телефонный звонок

– Герр гауптман!

Штайн схватил трубку:

– У аппарата!

– Танки подошли! Обстреляли опушку леса – русские тотчас же ослабили огонь и отступают!

– Отлично! Кто-нибудь, скажите танкистам, чтобы направили часть машин на ту сторону насыпи, – оттуда тоже ведется огонь! Почти все расчеты орудий уже выбиты, и пушки стреляют только изредка!

– Яволь, герр гауптман!

– Смотри! – толкает меня танкист. – Немец к нам бежит! Рукой машет!

– Всем стоп! Не задавите его ненароком!

Лязгает распахнувшийся люк, и я всей грудью вдыхаю свежий воздух. Свежий? Ну… не как в танке, это точно. Тут хватает гари и дыма. Однако в танке ко всему этому прибавляется еще и духота. Про запах бензина и всяких там масел – вообще молчу.

Фриц, увидев выглядывающего из люка танкиста, припустил к нам во весь дух.

Ну правильно – на мне немецкий танковый комбинезон, что еще может подумать солдат? Немецкий танк, человек в форме германского танкиста – какие еще могут быть вопросы?

– Гауптман приказал направить часть танков туда! – машет рукой солдат. – Там тоже стреляют из леса!

– Яволь! – киваю я в знак согласия и ныряю назад.

– Радист! – кричу вниз. – Передай ребятам – делимся!

И этот вариант тоже был предусмотрен. И другой… и третий – и все!

По команде «Делись!» танки разделялись на три группы. Две машины уходили правее, двигаясь вдоль забора. Их цель – пушки на правом фланге.

Еще два забирали левее, на их долю выпадал левый фланг.

Оставшиеся четыре машины шли вперед, вроде бы выполняя полученный приказ. Два танка переваливали насыпь и наводили порядок там.

А вот оставшаяся парочка, сопровождаемая трофейным же бронетранспортером, вышибив ворота складов, высаживала саперов – дальше шла их работа.

Потом… потом планировался отход. Если все пойдет как надо, то охране попросту нечем будет по нам стрелять – не из винтовок же? Уйдем в лес, подорвем машины, и только нас тут и видали! Впрочем, к тому времени и склад должен был жахнуть, так что и ловить нас будет некому.

Танкист, сдвинув назад шлем, что-то кричит. Даже не понимаю – это он мне, что ли? Нет, его попросту переполняют чувства, вот он и «сбрасывает пар».

Ворота справа!

– Туда!

С хряском разлетаются створки, оплетенные колючей проволокой. Танк, не сбавляя хода, бодает сторожевую вышку. Там, надо думать, никого в живых уже не осталось, но черт его знает…

По броне стучат балки и доски, что-то звонко ломается об башню. Плевать!

– Снаряд!

Что?

Ах да!

Торопливо подхватываю тяжелую чушку.

Бдзынь!

Танковая пушка бьет как-то звонче обычной полковушки. Или это только кажется?

Офицера, выскочившего на крыльцо небольшого домика, вносит назад. Мгновением позже дом словно подпрыгивает – внутри разрывается снаряд. Из окон вылетают клубы дыма, пыль и всяческий мусор.

– Готов! – кричу я.

– Снаряд!

Вот он – склад.

То самое место, куда мы так рвались.

Овальные земляные валы расположились вокруг центральной площадки, на которой сейчас веселым пламенем горят расстрелянные нами сооружения. Их тут немного, но рисковать никому неохота, вот и не жалеют танкисты боезапаса. Еще выползет какой-нибудь недобиток… И стальные громадины утюжат развалины, щедро отгружая во все подозрительные места свинцовые «гостинцы». Стрелять из пушек никто и не пробует, это только по домику можно было палить не запариваясь – он напротив вала стоял, его нашей пушкой не пробить.

Второй танк разворачивается, прижимаясь боком к валу. Ствол орудия разворачивается в сторону разломанных ворот. Вход сюда один – он же и выход. И его надо тщательно контролировать!

А вокруг…

Там хорошо!

Отрывисто бьют за валами танковые пушки – народ ровняет зенитчиков. Пулеметы – те вообще лупят, не умолкая ни на мгновение. А вот минометы – те уже все, работу почти закончили. Быстро расстреливают оставшийся боезапас, сворачивают свое хозяйство, минируют оставленное вооружение и уходят. Помочь нам они не могут, а лупить вслепую – себе дороже станет.

Последними уйдут снайперы, за них я спокоен – эти откуда хошь вылезут бесшумно.

Ох и бардак сейчас там царит! Любо-дорого посмотреть!

Наш танк заворачивает за угол, и почти тотчас же оживает пулемет внизу. По стене приземистого артпогреба, хватаясь за воздух руками, сползает часовой.

М-м-да… немцы – и все-то у них так… Налет там или что – а часовой пост не оставит без приказа.

Кстати!

А ведь не один тут часовой…

Распахиваю люк и выкатываюсь на улицу.

– Ты куда? – всполошенно кричит мне вслед танкист.

– Парням помогу! Прикрою!

Среди обломков вышки подбираю пулемет. Вытряхнув из железной коробки запасную ленту, вешаю ее на плечо.

Теперь только тельняшки не хватает – буду как революционный матрос.

Поворот – вот и погреб!

А где часовой?

Не мог же он уйти?

Не мог – и не ушел.

Немец лежит ничком, и возле его головы расползается по песку багровая лужица.

Так, спасибо летчикам – их работа.

Следующий вал.

Его приходится оббегать, вход здесь расположен сбоку.

Бог знает, что там думал этот фриц, прислушиваясь к творящемуся повсюду беспределу. И пальба, и взрывы… Чего только не вообразит пытливый ум! Иногда так и слишком много вообразить может.

– Parole! – Мой окрик заставляет немца удивленно раскрыть рот – ведь спрашивать-то обязан он!

А вот не зевай на посту!

Пулемет дергается в моих руках.

Выскочив наружу, машу рукой подбегающим саперам.