– Ты только поэтому такая сговорчивая? Я опасалась, что ты действительно поднимешь шум.

– Да. – Алисия запустила ладони в свои янтарные волосы. – Слушай, Таннис, давай напрямую. Меня считают опасным лунатиком?

– Я бы не стала говорить об «опасном», но существуют некоторые… сомнения. Я сменяю капитана Оканами, и мы должны пройти сквозь множество диагностических процедур, включая мониторинг психики. Тогда я смогу сказать тебе больше.

– Не дурачь меня.

– Дурачить тебя? – Като невинно расширила глаза.

– Что бы ни показали тесты, они уже решили, что я свихнулась. Боевая травма, подавленное горе по личной утрате… Черт побери, Таннис, гораздо труднее доказать, что ты не дурак, мы же знаем это.

– Да, ты права, – согласилась Като после краткого колебания. – Ты всегда предпочитала знать правду, и я буду откровенна с собой. Дядя Артур прибыл со мной, он хочет поговорить с тобой лично, а потом мы отправимся на Суассон. В госпитале сектора намного больше оборудования, что необходимо для тестирования. С другой стороны, у меня личная гарантия дяди Артура, что я буду твоим врачом, и ты знаешь, что я не дам им тебе нагадить.

– А если я не захочу туда?

– Извини, сержант, тебя снова призвали.

– Вот паразиты! – пробормотала Алисия с оттенком уважения в голосе.

– Они могут быть очень милы, конечно.

– Как долго будет длиться эта тягомотина на Суассоне, как ты думаешь?

– Столько, сколько понадобится. Месяц-два как минимум.

– Так долго! – Алисия не могла скрыть недовольства.

– Может быть, дольше. Слушай, сержант, они хотят больше, чем просто оценки твоей психики. Они хотят ответов, а ты уже сказала Оканами, что не знаешь, что случилось и как ты осталась жива. Они хотят до этого докопаться. Понимаешь?

– А пока они докапываются, след остынет.

– След? – Като выпрямилась. – Собираешься идти по следу?

– Почему нет? – Алисия выдержала ее взгляд. – Не имею права?

Като на мгновение отвела глаза:

– У тебя больше прав на это, чем у кого-либо другого. Но это тоже будет иметь вес в их рассуждениях. Они не захотят, чтобы ты наделала глупостей.

– Логично. Что ж, влипла так влипла. А если уж влипла, буду радоваться, что у меня есть по меньшей мере один друг в лагере врагов.

– Нормальный боевой дух! – Като поднялась со своей фирменной усмешкой. – Через десять минут я встречаюсь с дядей Артуром, должна рассказать о своем впечатлении о тебе. Потом зайду еще раз. Может быть, у меня будет больше информации о твоем графике.

– Спасибо, Таннис. – Алисия откинулась на подушки и улыбнулась подруге. Но улыбка растаяла, как только закрылась дверь. Она вздохнула и задумчиво уставилась на свои руки.

<Так не пойдет, малышка, сурово сказала Тисифона. Мы не можем позволить твоим друзьям стоять поперек дороги.>

<Я знаю, знаю! Таннис сделает для меня что сможет, но она как каменная стена, когда дело касается ее медицинской ответственности.>

<И она решит, что ты сумасшедшая?>

<Конечно. Этот психотрепач был, конечно, куском дерьма, но по любым стандартам я свихнулась. А уж бегать на свободе свихнувшемуся коммандосу Кадры ни за что не позволят. Плохая реклама, если их человек вдруг ухлопает пару дюжин посетителей продуктового магазина.>

<Так.> Последовала пауза. <Я не знаю, что предложить, малышка. Когда-то я могла освободить кого угодно от чьей угодно власти, но эти дни прошли. К тому же от друга всегда труднее спастись, чем от врага.>

<Согласна.>

Алисия долго раздумывала, затем улыбнулась.

<Ладно. Если они не отпустят меня, мы смоемся. Но не здесь.> Она снова потерла бандаж на ноге.

<Надо перебраться на Суассон. Здесь все равно никуда не денешься. Если ты не перенесешь меня туда, где «время не имеет значения».>

<Я бы могла, но мы не можем там оставаться все время. Кроме того, оттуда придется вернуться точно в то место, которое мы покинем.>

<Чтобы нас сцапал первый, кто увидит. А если они свернут госпиталь и мы вернемся в снежное поле в госпитальном халатике?>

<Да, есть свои недостатки,> согласилась Тисифона.

<Ладно, пусть это будет Суассон. И если они думают, что я свихнулась, это можно использовать.>

<Да? Как?>

<Я буду вести себя так, как и положено чокнутой. Я давно уже заметила одну черту начальства, Тисифона: дай им то, что они понимают или думают, что понимают, и они счастливы. А счастливое начальство меньше о тебе заботится.>

<Понимаю. Ты их успокоишь, и они ослабят бдительность.>

<Точно. Боюсь, придется говорить с тобой – и с рекордерами. Тем временем нам надо поразмыслить, какие у нас есть возможности, чем ты сможешь мне помочь, когда придет время.>

<Отлично.>

В этом беззвучном шепоте был оттенок ликования, и Алисия Де Фриз ухмыльнулась. Потом она опустила кровать в удобное положение для сна и сонно улыбнулась потолку.

– Да, Тисифона, – сказала она вслух, – кажется, они не слишком соображают. Кадры могут быть такими иной раз. Это мне напомнило случай, когда фармакопея сержанта Маленкова свихнулась и накачала его эндорфином. У него случился совершенно естественный подъем эмоций, а в центре он попал в пробку. Ну, Паша всегда был склонен помочь, к тому же с собой у него был плазмомет, м-да…

Она подложила руки под голову и продолжала бодро рассказывать свои истории Тисифоне… и рекордерам.

Ящеры снова выпендривались, черт их возьми.

Коммодор Хоуэлл заскрипел зубами, когда ришский грузовик пошел к нему на пятистах километрах в секунду. Риши были физически не способны использовать синтетические узлы и кибернетические интерфейсы. Это их задевало, и для компенсации они демонстрировали свою удаль. Поэтому свои контакты с Ришатой Хоуэлл всегда проводил вне пределов Пауэлла любого тела системы. Их трассы могли подходить без дестабилизации (или чего похуже) ближе к планетам, чем человеческие, а потеря трассы во время маневра могла привести к неприятным последствиям.

Пять сотен километров в секунду не то чтобы много, но большой грузовой корабль был почти в пределах пятнадцати тысяч километров, уже видимый визуально, хотя Хоуэлл прилежно избегал взгляда на дисплей. Жужжали сигналы тревоги сближения. Он заставлял себя сидеть неподвижно, не обращая внимания на их звуки, и облегченно вздохнул, когда ришский капитан повернул свой корабль, направив корму на флагман Хоуэлла. Свечение привода Фассета (для которого риши имели свое неудобоваримое название) воспринималось гравитационным детектором, несмотря на то что черная дыра грузовика была направлена в противоположном направлении. Корабль резко замедлил ход и менее чем за пятьдесят семь секунд вышел к месту стыковки. Поразительно, чего можно добиться гравитационным замедлением.

Когда погасла трасса Фассета, засветились ускорители маневра и положения, продвигая грузовик вдоль дредноута Хоуэлла, и он усмехнулся привычной иронией. Человечество – и риши, к сожалению, тоже – может летать быстрее света, генерировать черные дыры и передавать сообщения на дюжины световых лет за мгновение, но все еще использует ускорители полумифических времен Армстронга для этого деликатного последнего шага. Это было бы смешно, если бы человечество не использовало еще и колесо.

Он сосредоточился, так как корабли состыковались и трап персонала вытянулся от грузовика к четвертому шлюзу. Он оглядел пост управления, персонал в удобных гражданских комбинезонах и ностальгически вспомнил о военной форме, которую оставил вместе со всем своим прошлым. Ящеры не слишком разбирались в профессиональной одежде, но были сильны в декоративном ее использовании. Их вкус был в буквальном смысле нечеловеческим. Интересно было бы ответить в тон этой атаке на зрительные нервы.

Синтетический интерфейс зашептал, возвещая прибытие одного посетителя. Он снял головную гарнитуру и спрятал ее под консоль. Остальные члены команды делали то же самое. Риши оценит, что они не бахвалятся человеческой способностью напрямую общаться со своей аппаратурой. С другой стороны, спрятав интерфейсное оборудование, они лишь еще раз подчеркивали это свое преимущество. Он надеялся, что кораблем все еще командует Ресдирн. Она всегда лично управляла конечной фазой сближения, и ему нравилось, как она выпускает когти, а он молча демонстрирует свое превосходство. Люк командной палубы зашипел, открываясь, и вошла Старшая Боевая Мать Ресдирн ниха Турбак. Она была внушительна даже для зрелого матриарха. При росте более двух с половиной метров и весе три сотни кило она высилась среди людей, находившихся у пульта управления, и все же казалась почти приземистой.