Забавно смотреть, как солидные капитаны первого ранга и сорокалетние инженеры-кораблестроители теснятся у экрана ноутбука и засыпают нас, мальчишек вопросами. Мы, конечно, мало что знаем, наша задача сводится, по большей части, к поиску информации в базах данных; но слушатели нередко расспрашивают не только о военно-морских делах, сколько о повседневной жизни в будущем, о событиях предстоящих ста тридцати лет.

Такие расспросы обычно не приветствуются, и дело не в том, что мы стремимся сохранить что-то в тайне. Начальство хочет полнее использовать ограниченное время занятий, не тратя его на сторонние темы. Тем не менее, полностью обойтись без посторонних разговоров не получается; я даже стал замечать, что наши «курсанты» договаривались кто и в какой день будет заниматься со мной и с Николом – нас проще «разговорить».

Этим наблюдением мы поделились с Сергеем Алексеевичем. Тот усмехнулся, покачал головой – и всё осталось по-прежнему.

За полтора месяца через курсы прошли уже два полных набора. Для них и оборудован «компьютерный зал», протянута локальная сетка; в планах стоят «усиленные курсы», на которых особо отобранной группе офицеров предстоит обучаться работе на компьютерах. Но это дело будущего; мы делаем лишь первые шаги, а Корфу и дяде Макару только предстоит осмыслить результаты.

После знакомства с очередной группой мы с Никоновым допоздна сидим, подбирая сведения о том, как сложилась судьба наших курсантов в той, оставленной нами реальности. Занятие это увлекательнейшее: каждый второй слушатель – статья «Военно-морской энциклопедии»; все вместе – эпоха в истории флота.

И – никаких имён на лекциях! Незачем этим молодым и не очень людям заглядывать в своё будущее, как и в будущее тех, что сидит с ними рядом на занятиях!

Порой становилось грустно – вот этот погибнет при Цусиме вместе со своим броненосцем; а этот, в почтенном возрасте, в Кронштадте будет поднят на штыки озверевшей от кокаина и вседозволенности матроснёй. Этот умрёт от голода в холодной петербургской квартире в феврале восемнадцатого, когда гордость не позволит обменять на базаре на хлеб адмиральский мундир.

Порой попадаются замечательные личности – то есть те, кому ещё предстоит стать такими. Так, в списках последней группы оказался мичман Алексей Николаевич Крылов. Поначалу мы с Николом удивились – даже лейтенанты считались на Особых курсах исключением. Но, прочтя биографическую справку, мы кое-что поняли. Закончив с отличием 3 года назад Морское училище, Крылов успел сделать себе имя работами по уничтожению девиации магнитных компасов[33] под руководством де Колонга, и теперь выслуживал годичный ценз на Франко-русском судостроительном заводе, где достраивается броненосец «Николай I». Ценз нужен ему для поступления в Морскую Академию, – мичман Крылов оказался весьма способным к наукам.

Он внесён в список группы «сверх отбора», лично Никоновым. Сергей Алексеевич выговорил себе право включать в состав слушателей тех, чья «грядущая» биография делала их особо ценными для российского флота. Заинтересовавшись, мы с Николом принялись искать в базах данных – и каково же было наше удивление, когда выяснилось, что мичман Крылов – будущее светило русской кораблестроительной науки, академик и Российской императорской, и советской Академии наук, лауреат Сталинской и иных премий, Герой Социалистического труда и прочая и прочая и прочая.

Против записи «А. Н. Крылов» в списке стоял значок, обозначающий «особое внимание». Что ж – ещё в училище гардемарин Крылов слыл непревзойдённым знатоком математики, так что и постараемся извлечь из этого обстоятельства пользу. А то Николке «царица наук» что-то не слишком даётся.

Мы засиделись за разговорами до трёх пополуночи. Встали поздно, в девять, чувствуя себя сибаритами – в Училище нас поднимали по рынде, в шесть тридцать утра. Завтракать дома не стали, и теперь, надев тёмно-синие фланельки поверх голландок, красуясь кадетскими нашивками, бескозырками и медалями на георгиевских ленточках, фланируем по улицам в поисках приличной кофейни. Вот уже и НовоПетергофский проспект; в конце его здание Николаевского кавалерийского училища. Попадающиеся навстречу кадеты-кавалеристы неодобрительно косятся на «моряков», но задираться не рискуют – правила хорошего тона не одобряют конфликты на улицах при свете дня. Вот вечером, после посещения увеселительного заведения, а так же во время оного…

Но сейчас – чудесное майское утро; петербуржское небо по-весеннему бездонно и солнечные зайчики играют на меди фонарей проезжающих пролёток, скачут по бледным листочкам, только-только проклюнувшимся на ветвях лип Никольского сквера.

Кончается Ново-Петергофский проспект. За Обводным каналом Уже виден Балтийский вокзал. Туда-то нам и надо – с вокзала ходит поезд в Красное село. Уже полстолетия это – грандиозный Военный лагерь, летняя воинская столица Российской Империи. разделённый речкой Лиговкой на авангардный (западный) и главный (восточный) берега, фронтом он развёрнут на Военное поле. Самые известные его места – Лабораторная роща, обнесённая рвом и знаменитый Царский валик. Начиная с первых чисел мая туда перебираются полки столичного гарнизона, и Военный лагерь оживает: солдаты селятся в палатках, а офицеры квартируют в деревянных благоустроенных домах, выкрашенных в цвета полков. В летних учениях участвуют десятки тысяч военных; в редкие же годы Больших Манёвров, – например, в 1853-м, как раз перед Крымской Войной – и вовсе до ста двадцати тысяч. Сейчас середина мая; полки размещаются в Военном лагере, а потом, до середины июня, пройдёт первый – строевой и стрелковый – этап сборов. После начинается то, что в наши времена назвали бы тактической подготовкой. Завершатся сборы только в августе, большими манёврами.

Но до августа ещё далеко. Несколько домиков в Авангардном лагере, там где традиционно стоят военные училища, отведены проживание московским «волчатам». Им, героям мартовских событий, предстоит провести месяц в красносельском Военном Лагере и продемонстрировать свои «особые навыки». Руководит «скаутской» программой наш знакомец, штабс-капитан Нессельроде – тот самый, благодаря которому состоялись весной прошлого года «пейнтбольные» пострелушки на плацу Фанагорийских казарм. Вместе с полковником Фефёловым (получившим за московские события Владимира с мечами и новое производство) он проводит в лагерях «краскострельные» манёвры, для чего с середины апреля готовит команду кадетов Павловского училища.

В отличие от тех, что состоялись здесь несколько лет назад по распоряжению генерала от инфантерии Драгомирова[34], в новых манёврах должны принять участие более ста человек, причём – оснащённые краскострельными ружьями (проще говоря –  пейнтбольными маркерами) российского производства. Первую их партию, скопированных на Тульском оружейном заводе с пневматических штуцеров системы Куакенбуша с добавлением кое-каких узлов из конструкции пейнтбольных механических маркеров, Фефёлов с успехом опробовал в начале весны. И тех пор «спортивный» взвод его батальона и «волчата» усиленно тренируются. В общем, столичную «команду ожидает сюрприз – и произойдёт это в присутствии государя. В глазах «волчат» и фефёловских стрелков, разумеется. Их противникам предстоит большое разочарование – если я что-нибудь понимаю в колбасных обрезках, то Ромка натаскивает свою «сборную» столь же немилосердно, как его самого учили в спецназовской «учебке». И шансов у павлонов не густо; правда, на этот раз не будет ни фирменных пейнтбольных стволов, ни миномёта, ни ручных гранат, как во время московских манёвров.[35] Команды оснащены одинаковым оружием и имеют равную численность. Так что – «будем посмотреть», как говорят в Одессе.

Кстати, забавная деталь – неутомимый пан Кшетульский развил бурную деятельность, направленную на коммерческое использование краскострелов – в середине лета в Москве должен открыться первая «площадка для пейнтбола». Так что для него участие в этих манёврах – еще и ловкий рекламный ход.