Психея нахмурилась. В этом не было ничего удивительного, поскольку тогда Гейбриел еще не знал о своем титуле, которым она наградила своего подставного жениха. Однако некоторые слуги были удивлены.

– Он не открывал свое имя, собираясь найти лучшую гостиницу, – объяснила она. – Как вы знаете, его долго не было в Англии. Пусть кто-нибудь отнесет вещи его милости, чтобы он посмотрел, не сохранилось ли хотя бы что-нибудь. И захватите его вечерний костюм, надо же ему одеться. – Психея вспомнила голого мужчину, целомудренно прикрывшегося газетой, и постаралась не покраснеть.

Один из лакеев, вспомнив о своих обязанностях, вскочил и торопливо покинул комнату. Ее мать учила своих дочерей, что для общего блага иногда надо строго следить за слугами, а иногда закрывать глаза на их поступки.

Психея посмотрела на избитого лакея.

– Не беспокойся о своих деньгах, – утешила она. – Я уверена, что когда маркиз узнает о твоем несчастье, он возместит твою потерю и даже кое-что прибавит.

Лицо Уилсона сразу же просветлело. Он поудобнее уселся на стуле, наслаждаясь вниманием экономки и горничных.

Психея спустилась вниз, радуясь, что ее слуга скоро поправится. Все же актер поступил безрассудно, отправив лакея так поздно ночью, но, возможно, Гейбриел не подумал об опасности. Вероятно, актер привык рисковать и считал опасность неизбежным атрибутом своей жизни.

Войдя в гостиную, она вспомнила об утренней почте. Ей придется отклонить три приглашения на ленч, ибо ее «жениху» нечего надеть, а она сама слишком расстроена, чтобы выезжать из дома и вести приятные разговоры.

У Гейбриела вырвался стон, когда он увидел свои растерзанные вещи. Лакей, принесший саквояжи, рассказал, добавляя красочные подробности, о возвращении Уилсона и о нападении, которому тот подвергся. Гейбриел, разглядывавший клочья своей самой лучшей полотняной рубашки, годившейся теперь только на тряпки, мгновенно забыл об одежде. Он повернулся к лакею и с жадным вниманием слушал его рассказ.

– Они напали на него около таверны, когда он уже забрал мои вещи?

– Да, милорд. И если что-то пропало, это не его вина.

То, как слуги Психеи стояли друг за друга, заслуживало похвалы. В доме его отца они были так запуганы, что заложили бы собственную мать, лишь бы избежать наказания. Но сейчас Синклеру не хотелось вспоминать об отце.

– Нет, конечно, нет, – согласился он. К счастью, Гейбриел не оставил денег в такой скверной гостинице, которую выбрал только из-за дешевизны, а бумаги на владение имением, которое Баррет проиграл ему в карты, – очевидно, их-то и искали грабители были зашиты под подкладку фрака, но все же… Гейбриел порылся в саквояже и вздохнул.

– Милорд?

– Исчезла, конечно, золотая булавка для галстука. Но что поделаешь! – Это была мелочь, стоившая несколько фунтов, но Гейбриел необычайно дорожил ею. Как всегда, он подавил свои чувства и занялся насущными делами.

– Скажи Уилсону, чтобы зашел ко мне, когда поправится, я хочу дать… выразить свои соболезнования.

Слуга понимающе кивнул.

– Скажу, милорд. Он будет вам очень благодарен. Гейбриел снова пошарил в саквояже.

– Черт!

– Милорд?

– Они забрали мой бритвенный прибор из слоновой кости. – Гейбриел провел рукой по заросшей щетиной щеке.

Все годы своих скитаний, даже в тяжелые времена, он свято хранил этот прибор. Случалось, что он оставался единственным напоминанием о том, кем Гейбриел был, кем все еще считал себя – джентльменом.

Лакей с сочувствием посмотрел на него.

– Может, я смогу помочь, милорд. Отец мисс Психеи… его бритвенные приборы, вероятно, еще целы, их хранят как память. Спрошу экономку, не окажет ли она такую любезность предоставить их вам на время.

– Спасибо, – поблагодарил Гейбриел.

Когда за слугой закрылась дверь, Гейбриел мрачно улыбнулся. Невзирая на потери, все не так уж плохо. Он лучше других понимал, как повезло лакею – ему не перерезали горло, и его голова цела. Гейбриел не ожидал, что грабители догадаются о том, что за багажом придет другой человек.

С другой стороны, ливрея лакея была слишком заметна в такой гостинице. Но теперь поздно об этом думать! Слуга выжил, а Гейбриелу предстоит позаботиться о своем гардеробе. Его скромному капиталу нанесен сокрушительный удар. Необходимо возобновить свой гардероб настолько, чтобы, выходя из дома, не вызывать насмешек, и нанять опытного поверенного, дабы вступить во владение имением, которое он выиграл. Чтобы пополнить почти опустевшие карманы, он должен вернуться в игорные дома, не попадаясь на глаза банде наемных убийц.

– Полагаю, – сказал он сам себе, – предстоит очень интересная неделя.

Вернулся лакей с резным ящичком с бритвой и перекинутым через руку парчовым халатом.

– Экономка нашла бритву, милорд, и еще этот халат. Больше ничего из одежды покойного хозяина вам не подойдет. Я взял на себя смелость приказать горничным принести горячей воды для ванны. Скоро будет готов ваш вечерний костюм, но ваше… нижнее белье еще мокрое, милорд. Прачки постирали его.

– Я с удовольствием приму ванну, – ответил Гейбриел, с трудом сохраняя спокойствие.

Горячая вода, чистая ванна – он чувствовал, что снова находится в настоящем доме, а не в очередной грязной гостинице. Такая роскошь стоила покушений на его жизнь. Дай Бог здоровья Психее за этот рай! В эту счастливую минуту Гейбриел вспомнил все, что потерял и собирался вернуть.

Усмехаясь, он надел халат, взял бритвенный прибор, на крышке которого было выгравировано «X. X.», и направился вслед за лакеем к большой ванне, возле которой его ожидали мыло и чистые полотенца.

– Не желаете, чтобы я побрил вас, сэр? – осведомился лакей, блеснув глазами. Уж не хочет ли он стать его камердинером? Это означало бы повышение его статуса и прибавку к жалованью. Он казался более сообразительным, чем бедняга, которого Гейбриел посылал за вещами, а у него не было личного слуги. «Что ж, неплохая идея», – подумал Гейбриел.

– Я позову, когда буду готов, – сказал он. – Как твое имя?

Лакей слегка поклонился, у него были впалые щеки и умные карие глаза.

– Бриксон, сэр. – Он вышел и затворил за собой дверь. Гейбриел сбросил халат и сел в ванну. Он так давно не мылся по-настоящему, а лишь окунался в ручье или пользовался старым тазом. Теплая вода, обволакивая его тело, создавала ощущение безопасности, давно им утраченное, надежности, в которой, как ему казалось, он не нуждался.

Гейбриел почувствовал, что может полностью расслабиться, чего не мог себе позволить ни в одной гостинице или спальне какой-нибудь доброжелательной продажной женщины. Здесь он был дома.

Какая нелепость, резко остановил он себя. Он не должен забывать об опасности. За стенами этого дома его поджидали враги, а в доме был умный, хотя и прекрасный, противник. Психея выставит его на улицу при первой же возможности.

Но Гейбриел не собирался уходить, пока не собирался.

Психея потратила целый час на то, чтобы написать короткие, но вежливые письма с отказами на приглашения и расправиться с большей частью почты. Неожиданная мысль заставила ее взглянуть на календарь.

О нет! Как она могла забыть? Она пошлет свои извинения. Нет, нет – это не выход. Психея, как в детстве, начала покусывать ноготь, затем, опомнившись, опустила руку. Ей придется снова поговорить с актером. Может быть, к этому времени он уже будет одет!

Она зашла в гостиную, но его там не оказалось. Она позвонила и вызвала Джоурса.

– Ты не знаешь, где этот… где мой жених?

Джоурс, несмотря на то что медленно двигался и медленно соображал, каким-то образом всегда знал, что происходит в доме.

– По-моему, он наверху в детской с мисс Цирцеей, госпожа.

Психея чуть не задохнулась. Какого черта?..

– Спасибо, Джоурс.

Дворецкий вышел, а Психея бросилась к лестнице. Ее невинная сестренка находится одна с этим человеком, о котором Психея ничего не знает, ничего, кроме того, что его наглость и неуважение к нанимателю не имеют границ. Этого она не могла допустить.