Психея хотела рассмеяться, но не смогла, горло у нее сжалось. Безумие, этот вечер сначала и до конца был безумием.

Психея с опаской посмотрела на распахнутые двери. Но бандиты больше не появлялись. Однако у Психеи возникло ощущение, что чьи-то глаза пристально смотрят на нее из пестрой толпы гостей.

– Гейбриел, – прошептала она, – вы не думаете, что Баррет здесь? Я знаю, что Салли не приглашала его, но…

– Но он мог войти, переодевшись, как и остальные, – тихо сказал Гейбриел. – Меня это не удивило бы.

Психея вздрогнула.

Вернулся слуга и набросил на плечи Психеи ее накидку.

– Ваша карета подана, милорд.

– Хорошо, можешь проводить нас до дверей. – Гейбриел вложил в руку лакея еще одну монету. – У дамы немного кружится голова от стольких развлечений.

Психея с негодованием взглянула на него, но он только улыбнулся. Ладно, надо же им как-то объяснить свой внезапный отъезд. Лакей распахнул перед ними дверь, они быстро вышли и чуть не упали, споткнувшись о распростертое на ступенях тело.

– Дэвид! – воскликнула Психея. – Что с ним? Гейбриел опустился на колени, потрогал горло юноши, затем приподнял веко.

– Его ударили. Немедленно помогите ему, – приказал он слуге. – Мы не можем задерживаться.

Психея на минуту остановилась, желая убедиться, что Дэвид дышит.

– А как же Салли? – шепотом спросила она у Гейбриела.

– Мы извинимся позже, – рассеянно ответил он.

– А преступники? Мы же не можем оставить их в доме! Он кивнул и обратился к лакею:

– В дом проникли воры, несколько оборванцев. Я бы посоветовал собрать слуг, проверить всех гостей и выгнать воров, пока не поздно. Видимо, это они напали на моего друга.

– Да, милорд. – Слуга был напуган, но помог им сесть в карету и поспешил обратно, чтобы помочь внести Дэвида в дом.

Гейбриел поговорил о чем-то с кучером и сел рядом с Психеей.

Застучали копыта, зазвенела упряжь, карета отъехала, и Психея глубоко вздохнула. Она надеялась, что ранение Дэвида несерьезно и, может быть, опасность осталась позади.

Она взглянула на свою руку и увидела темное липкое пятно. Что это? Ее глаза широко раскрылись. Там, в зале, Гейбриел сбросил свой атласный плащ, и сейчас она увидела разрез на его рукаве.

– Вы ранены?

Значит, человек с ножом все же ранил его. Она наклонилась к его руке и коснулась разорванного рукава. Из раны сочилась кровь.

– Мы должны перевязать ее, – огорченно заметила Психея, – а вы ничего не сказали.

– Всего лишь царапина, – сказал Гейбриел и достал носовой платок. Психея перевязала им рану.

– Вы очень беспечно относитесь к тому, что в вас вонзают ножи, – затягивая узел, нахмурилась Психея. – Когда мы вернемся домой, рану надо будет промыть, чтобы она не загноилась.

– Мы едем не домой, – спокойно сказал Гейбриел. – Люди Баррета слишком обнаглели, мы должны сбить их со следа.

Психея взглянула в окошко и увидела, что они уже миновали их площадь.

– Но куда же мы направляемся?

– Думаю, пора посмотреть на мою новую собственность, – сказал Гейбриел. – И мне надо переждать некоторое время в тихом месте, пока не войду в свои права и не подыщу способ покончить с Барретом раз и навсегда.

– Но разве это не самое неудачное место, чтобы скрываться там от Баррета? – Психея пыталась понять его дерзкий план.

– Из того, что мне сообщил поверенный, я понял, что мерзавец несколько лет не бывал в своем бывшем имении. Он скверный хозяин. Иногда выигрывает совсем не та карта, на которую ставят.

Свет уличного фонаря на минуту осветил карету изнутри, и Психея заметила, как под тонкой тканью его рубашки сверкнуло острое лезвие кинжала.

– Что это?

Но она уже знала ответ. Это был тот самый кинжал, которым угрожали наемные убийцы, когда напали на Гейбриела в первый раз. Должно быть, он отнял его у того человека, которого сбил с ног. Тогда в волнении она этого не заметила.

– Никогда не бросай оружия, – тихо сказал Гейбриел.

Психея вспомнила, что говорила старая сплетница о прошлом Гейбриела. Она ехала одна куда-то в темноту с человеком, обвинявшемся в убийстве, и никто, кроме них, не знал, куда они направляются.

Но Психея не верила, что Гейбриел убийца. В любом случае ее опасения казались преждевременными. Он явно хотел поскорее избавиться от нее.

– Если бы они не знали, где находится дом Салли, я бы оставил вас там, – сказал он, вглядываясь в темноту за окном. – А теперь это неразумно. У вас есть еще подруги или родственники, которых вы хотели бы навестить?

Психея живо представила, как бы выглядело ее появление на пороге дома Перси и дяди Уилфреда, и поморщилась. Нет, если бы она объяснила, какая опасность ей угрожает, она только подтвердила бы догадки Перси, что Гейбриел действительно не тот человек, за которого себя выдает. Кроме того, ей пришлось бы весь день выслушивать лекции Перси и подвергаться его ухаживаниям. Ни за что, даже если это будет стоить ей жизни. А тетя Мэрис с ее постоянным нытьем – это тоже не привлекало Психею. У нее множество родственников, но не находилось ни одного, к кому она могла бы обратиться в трудную минуту.

Истина заключалась в том, что надежнее всего она чувствовала себя рядом с Гейбриелом и не хотела с ним расставаться.

– Нет, – покачала она головой, – таких нет.

Гейбриел повернулся к ней, пытаясь в темноте рассмотреть ее лицо.

– Вам тоже надо скрыться, Психея, хотя бы ради себя самой, – с беспокойством сказал он. – Поверьте мне…

– Я еду с вами, – твердо заявила она.

Он молчал. Когда Гейбриел заговорил, его тон озадачил ее.

– Психея, моя дорогая мисс Хилл…

Она вспомнила о пропасти, разделявшей их. Он был обманщиком, самозванцем и не имел никакого права находиться в ее обществе.

– Мы едем одни. Это погубит вашу…

– Если об этом узнают в свете, – спокойно закончила Психея. – Мы должны постараться, чтобы никто не узнал. Кроме того, ваши враги слишком настойчивы. Они знают, где мой дом и семья. И где бы я ни была в Лондоне, они найдут меня. Выбор невелик – или мне перережут горло, или я запятнаю свою репутацию. Я выбираю второе.

Гейбриел не ответил. Не воспринял ли он ее слова как упрек? Она не хотела этого, он же не требовал от нее этой борьбы между жизнью и смертью.

Психея закрыла глаза. Сколько лет она старательно соблюдала приличия и следовала законам светского общества. А сейчас, когда они спасались от убийц, эти заботы казались такими никчемными. Она нарушила все законы, но вместо того, чтобы огорчаться, Психея испытывала странное ощущение свободы.

– Вы уверены? – наконец спросил Гейбриел чуть хриплым от непонятных для нее чувств голосом. – Вы должны знать, что я не могу гарантировать вам безопасность, моя дорогая.

– Да, я приняла решение.

Он ничего не ответил. Психея вдруг вспомнила о сестре и тетке и невольно произнесла вслух:

– Цирцея и тетя забеспокоятся, когда мы не вернемся с бала.

Гейбриел кивнул – не следовало забывать о ее семье. Он так привык заботиться только о себе, поскольку уже давно никого в мире не интересовало, вернулся он домой или нет. Гейбриел был настолько потрясен решением Психеи остаться с ним – вопреки всем опасностям, вопреки требованиям разума держаться от него подальше, – что в его душе проснулись чувства, долгие годы дремавшие в ее глубине.

Отверженный теми, кто был ему дорог, изгнанный из родного дома, он поклялся, что никогда больше не будет так доверчив и чувствителен. Гейбриел отгородился от мира высокой стеной цинизма, чтобы навсегда избавить себя от страданий. Психея даже не представляла, какой удар она нанесла по этой стене, которую он считал непробиваемой.

Психея с беспокойством наблюдала за ним. Гейбриел велел кучеру остановиться и, выйдя из кареты, подозвал молодого дворника, стоявшего на углу.

Гейбриел назвал площадь и дом и, дав ему деньги, сказал:

– Передай, что мисс Психею срочно вызвали в Кент к больной подруге, чтобы они не беспокоились и никому больше не говорили о ее отсутствии. Запомнишь?