— Как они осмелились так поступить с ней? — сказала она зло и в то же время недоуменно. — Вы только посмотрите, на кого она похожа! Настоящий скелет! А дети… если бы вы только знали, каких я видела там детей! Грязные, оборванные, голодные… Ужас!

— К сожалению, тут уж ничего изменить невозможно, — с горечью ответил Квентин.

— Вы можете это изменить! — Джулиана вдруг вскочила и обрушилась на Квентина с обличительной речью: — Вы сами и люди, подобные вам! Те, кто богат и наделен властью! Только вы в состоянии изменить к лучшему жизнь этих несчастных людей! И вы прекрасно это знаете.

Появление Хенни спасло Квентина от необходимости отвечать Джулиане. Камеристка тотчас взялась за дело со спокойной неторопливостью и пониманием того, что нужно предпринять в первую очередь, чтобы облегчить муки несчастной девушки.

— Пойдемте, Джулиана. Хенни, я думаю, справится без нас. — С этими словами Квентин направился к двери. — Тем более вас ждет Тарквин.

— Похоже, он очень рассержен, — поднимаясь с кровати, сказала Джулиана.

— Пожалуй, так оно и есть, — улыбнулся Квентин. — Если вы правильно поведете себя с ним, он перестанет сердиться. Хотите верьте, хотите нет, но граф очень отходчивый и добросердечный человек. С ним всегда было легко ладить… если только в эту минуту он не был одержим идеей борьбы с несправедливостью. — Квентин задумчиво посмотрел себе под ноги, очевидно, вспоминая какой-то случай из жизни Тарквина. — В таких обстоятельствах лучше не становиться у него на пути.

— У него на пути лучше не становиться ни в каких обстоятельствах, — печально вздохнула Джулиана. — Злая судьба свела меня с ним против моей воли, и мне ничего не осталось делать, кроме как покориться ей.

Тарквин изо всех сил старался взять события под контроль. Он не понимал, почему эта вздорная девчонка так необратимо и бесповоротно изменила плавное течение его жизни. С тех пор как он увидел ее через глазок в доме Деннисонов, Джулиана получила над ним какую-то необъяснимую, тайную власть… власть, которая усиливалась по мере того, как развивались их любовные отношения. Она волновала его, бередила душу и возбуждала тело. Тарквин не знал, чего от нее ожидать: Джулиана в любую минуту могла выкинуть какой-нибудь фортель. Но самое страшное и неприятное было то, что он не знал, чего ожидать от самого себя в отношении Джулианы. Тарквин привык быть уверенным в себе и окружающем мире, ощущение нестабильности и непредсказуемости претило ему.

Когда Джулиана постучала в дверь, Тарквин быстро уселся за стол и взял в руки газету. Он притворился, будто погружен в чтение, и суровым голосом сказал:

— Войдите.

Джулиана остановилась на пороге, ожидая, что Тарквин заметит ее, но он так и не прервал свое занятие, а только пробубнил себе под нос:

— Закрой дверь.

Джулиана так и поступила, после чего прошла на середину комнаты важной поступью, гордо вздернув подбородок. Она решила ни за что не реагировать на его оскорбительное пренебрежение. Не дожидаясь приглашения, Джулиана удобно расположилась в кресле, неторопливо и аккуратно расправила складки на платье и взяла со стола свежий номер «Морнинг пост».

Тарквин украдкой поверх газеты взглянул на Джулиану и не сдержал улыбки при виде рыжей копны волос, упрямо поджатых губ, выражающих непреклонную решимость девушки отстоять свое достоинство. Виконтесса Эджкомб не собиралась сдаваться без боя.

Тарквин отложил газету и строго сказал:

— Не будем ходить вокруг да около, крошка. Ты хочешь заключить с Люсьеном союз против меня, не так ли?

— Я не понимаю, о чем вы говорите, ваша светлость, — удивленно приподняла бровь Джулиана. — Виконт — мой муж. Я заключила с ним союз перед лицом церкви и закона с вашего благословения и, более того, по вашему настоянию.

— Джулиана, я не намерен наблюдать, как вы строите мне козни. Более того, я категорически против твоего общения с девицами из борделя Деннисонов. Впредь я не пущу их на порог своего дома и настоятельно прошу тебя воздержаться от визитов на Рассел-стрит. Связи с проститутками не должны порочить репутацию виконтессы Эджкомб.

— Какая у меня может быть репутация? Разве я не такая же проститутка, как и они? Разве вы не купили меня для удовлетворения своих сексуальных потребностей?

— Ты моя любовница, Джулиана. А вовсе не проститутка.

— Оставьте, ваша светлость! — презрительно поморщилась Джулиана. — Вы купили меня за три тысячи фунтов, правильно? Или это были гинеи? Я обошлась вам так дорого потому, что была невинна и согласилась вступить в брак с вашим кузеном. Может, я и наивна, но не до такой степени, чтобы не знать о том, что любовниц не покупают. Покупают шлюх!

— Надеюсь, ты полностью высказалась по этому поводу? — сухо поинтересовался Тарквин. — Так вот, повторяю: с нынешнего дня я запрещаю тебе поддерживать отношения с девицами госпожи Деннисон. Хенни позаботится об этом несчастном создании, которое ты привезла из Маршалси. Когда она поправится, я дам ей достаточно денег, чтобы устроиться на работу и начать новую жизнь.

Квентин не преувеличивал, когда говорил о небывалой щедрости графа Редмайна. И это добровольное участие в судьбе девушки, которую он видит впервые в жизни, лишний раз подтверждало справедливость слов Квентина и начисто лишило Джулиану враждебности. Но поскольку Тарквин намеревался расстроить ее планы относительно подруг с Рассел-стрит, сражение пришлось продолжить.

— Вы очень добры, ваша светлость, — с достоинством ответила Джулиана. — Люси будет вам бесконечно благодарна.

— Ради Бога, моя дорогая, мне не нужно благодарности, — усмехнулся граф. — Я прошу только послушания.

— Если я правильно понимаю, я обязана слушаться только своего мужа, ваша светлость.

— Ты обязана слушаться того, кто содержит тебя и в чьих руках находится твоя судьба, — возвышая голос и поднимаясь сказал Тарквин.

Джулиана заставила себя оставаться невозмутимой и спокойно смотрела на графа снизу вверх.

Тарквин наклонился вперед, уперся ладонями в стол и, вкладывая в свои слова всю убежденность, на которую был способен, сказал:

— Пойми, ты сеешь раздор в нашей семье, поддерживая Люсьена в его столкновениях со мной. Это не приведет к добру. Бог знает кто вас видел нынче утром, когда вы ездили в Маршалси. Бог знает кому и что наболтает Люсьен об этой поездке. Ему наплевать на тебя, на твою репутацию. Именно поэтому он без зазрения совести эскортировал тебя по центральным улицам Лондона в компании с известными проститутками. А ты — неразумное, наивное дитя. Как ты не понимаешь, что подобные выходки скорее нанесут непоправимый урон тебе, чем заденут меня.

Джулиану покоробило от мысли, что Люсьен использовал ее для удовлетворения своего мелкого тщеславия, а она по-дурацки доверилась ему.

— Мне кажется, что поступок вашего кузена не отразится на вашем положении в свете и на безупречной репутации, которой вы по праву обладаете, — с ледяным спокойствием ответила Джулиана. — Его же реноме безнадежно испорчено. И вряд ли в ваши планы входило поднимать его за счет бракосочетания со мной. — Джулиана сделала книксен. — Позвольте удалиться, ваша светлость.

Тарквин вышел из-за стола, подошел вплотную к Джулиане и, притянув к себе за подбородок, посмотрел прямо в глаза.

— Не делай глупостей, Джулиана, — сказал он тихо. — Пожалуйста.

Джулиана прочла искреннюю доброжелательность в его взгляде. Он был перед ней как на ладони, ничто не давало ей повода подозревать его в лицемерии, но негодование и обида так глубоко укоренились в сердце, что их невозможно было отбросить в одночасье.

— Милорд, вы пожинаете то, что посеяли.

Они долго и пристально смотрели друг на друга, и от Джулианы не укрылось смятение, отразившееся во взгляде Тарквина. Здесь было и смущение, и гнев, и удивление, и жалость. А главное — безумная, иссушающая душу страсть.

— Может быть, ты и права, — ответил Тарквин. — Но запомни: тебе тоже воздается по заслугам. — Он нагнулся и поцеловал ее. Этот поцелуй был объявлением войны. И Джулиана всем естеством воспротивилась, не желая откликнуться на призыв его жаждущего тела, загореться от прикосновения его губ и одурманивающего запаха.