— Конечно, так, — согласился молодой человек.

В словах Джулианы не было ничего нового и необычного, однако для Квентина они прозвучали как откровение. Удивительно, что эта мысль никогда не приходила ему в голову. Для священнослужителя это непростительное упущение. Нищета — это жизненная реальность. Жестокость и безразличие встречаются в мире гораздо чаще, чем доброта и сострадание. Задумываясь иногда над этим, Квентин относил людское зло к самому устройству мира, а значит, заведомо признавал тщетность попыток что-либо изменить в нем. Богачи испокон века живут во дворцах, а бедные христарадничают на паперти. Все так, но Джулиана заставила его иначе взглянуть на то, что казалось очевидным и несомненным.

Люси смотрела на Джулиану с явным недоверием, и Квентин постарался не показать своего замешательства, вызванного страстным заявлением виконтессы.

— С вашего разрешения я оставлю вас, — сказал он Люси. — Если вы захотите побеседовать со мной, я к вашим услугам. — Он поклонился и вышел из комнаты.

— О чем я могу с ним беседовать? — пожала плечами Люси, поправляя за спиной подушку. — Я ни за что не осмелюсь послать за этим сиятельным господином.

— Он священник, — ответила Джулиана, присаживаясь на край постели. — Так что если ты захочешь поговорить с ним на религиозные темы, он будет только рад.

— Понятно, — кивнула Люси. — Джулиана, расскажи мне свою историю. Сейчас я чувствую себя гораздо лучше.

Джулиана поведала Люси не больше, чем знали другие девушки, прерывая повествование на то время, пока служанка суетилась с цветами и пока Хенни отпаивала больную горячим молоком. Потом она направилась к себе, чтобы переодеться к обеду.

В спальне Джулиана хмуро оглядела себя в зеркале, недовольно морщась от своего неопрятного вида. Утренняя поездка в Маршалси не прошла бесследно для ее наряда. Оказывается, в ту минуту, когда она вела с графом нелицеприятный разговор, она выглядела, как растрепанная, взбалмошная школьница. Правда, это не помешало графу поцеловать ее. Джулиана не могла ошибиться, увидев томление в его глазах, и вряд ли оно было притворным — сам поцелуй не оставлял никаких сомнений в искренних чувствах графа. Возможно, разваливающаяся прическа и помятое платье действуют на Тарквина возбуждающе. Ведь Белла с Рассел-стрит в свое время рассказывала ей о том, что у мужчин могут быть самые нелепые и непредсказуемые фантазии и пристрастия. Например, страсть к монашенкам или школьницам… может быть, графу она тоже не чужда?

В этот миг в комнату постучалась и вошла Хенни, прервав тем самым размышления Джулианы. Девушка подчинилась ловким и быстрым рукам камеристки, которая расчесала ее волосы и заново уложила непокорные пряди в искусные локоны. Хенни достала из шкафа платье из фиолетовой тафты с глубоким вырезом и множеством кружевных оборок, которыми была отделана юбка. Служанка помогла Джулиане облачиться, надела ей на шею бархотку, протянула веер и длинные шелковые перчатки и повела ее вниз в столовую, выступая важно, словно наседка во главе своего выводка.

— Миледи, какая приятная встреча! Может быть, мы выйдем к обеду вместе? — Из дверей своих апартаментов в конце коридора появился Люсьен. Его голос неуверенно дрожал, взгляд был блуждающим, а походка шаткой. Виконт приблизился к Джулиане, и она почувствовала сильный запах коньяка, который распространялся от ее супруга. — Признаться, не люблю обедать в доме своего кузена. Скучное занятие, если не считать превосходнейших вин и мастерства его повара. Но что делать! Семейный долг обязывает! Позвольте предложить вам руку, миледи? — Он шутовски расшаркался и хихикнул, довольный своей шуткой.

Джулиана взяла его под руку. С точки зрения условностей, принятых в высшем обществе, выход к обеду с супругом был безупречным. Но графа Редмайна это должно было рассердить.

— Милорд, я хотела бы поговорить с вами наедине после обеда, — улыбнулась ему Джулиана.

— Хорошо, но обещайте, что не станете мне досаждать.

— Обещаю. — Джулиана вскинула на него глаза и перехватила резкий, пытливый взгляд мужа. Люсьен улыбнулся злобно и язвительно.

— В таком случае, миледи, я, так и быть, уделю вам несколько минут своего драгоценного времени. — Люсьен поклонился и пропустил Джулиану в столовую.

Джордж Ридж сидел, уставившись в тарелку с черепаховым супом, с видом человека, пережившего глубокое потрясение. Шум пьяного веселья в таверне «Голова Шекспира» был просто оглушительным, поскольку посетители щедро заливали жар черепахового супа — фирменного блюда таверны — джином и кларетом. Атмосферу накаляла группа уличных девок, сбившихся в середине зала и развлекающих гостей демонстрацией соблазнительных частей тела и возбуждающих поз. Девицы работали по принципу «смотри, но не трогай», то есть разжигали в мужчинах вожделение, но не удовлетворяли его.

Это занятие было очень прибыльным и сводило на нет риск заразиться сифилисом, рассадником которого являлся каждый лондонский публичный дом. Джордж скептически относился к подобному развлечению, поэтому ни разу не взглянул на девок: он предпочитал платить за реальный товар, а не за фикцию. Когда девицы закончили выступление и стали обходить столики, собирая вознаграждение, он отвернулся и уставился в стену с видом презрительного неодобрения. Одна из выступавших девиц в юбке, высоко подоткнутой за пояс, подошла к столику Джорджа и, повернувшись к нему спиной, нагнулась вперед и сделала пару непристойных движений. А потом выпрямилась и протянула к нему руку, чтобы потрепать по волосам. Джордж резко оттолкнул ее руку и угрожающе приподнялся со стула.

— Вонючий ублюдок! — скривила губы девица. — Сначала смотрел, а теперь отказываешься платить! Чтоб ты сдох! — Она смачно плюнула под ноги Джорджу и направилась на поиски более благосклонного и щедрого зрителя.

Джордж залпом допил джин, который оставался у него в стакане, дотянулся до бутылки и налил себе еще.

Джулиана вышла замуж за виконта! Джордж в ярости отшвырнул ложку, которая со звяканьем стукнулась о тарелку и упала на стол. Вначале Джордж в это не поверил. Когда он отправился на задний двор особняка, откуда на его глазах вышла Джулиана, навстречу ему попался конюх и высокомерно сообщил, что дом принадлежит графу Редмайну, а сам он имеет честь находиться у него в услужении. Тогда Джордж дал конюху гинею и живоописал двух мужчин, с которыми видел Джулиану. Выяснилось, что один из них сам граф, а другой — его брат, лорд Квентин. Портрет тщедушного, болезненного на вид джентльмена вызвал у конюха странную, уничижительную усмешку, после чего он сообщил, что это, по всей видимости, виконт Эджкомб, кузен его светлости. Вдобавок словоохотливый слуга Редмайна заметил:

— Виконт только вчера женился. И переехал к графу вместе с супругой… несчастная девушка!

Супруга! Нет, это невозможно! Но злосчастный конюх уверил Джорджа, что описание леди Эджкомб полностью совпадает с описанием Джулианы: волосы, глаза, рост — все то же. Ошибка исключена!

Джордж поднял со стола ложку и принялся хмуро хлебать суп, не чувствуя вкуса деликатесного блюда. Когда тарелка опустела, он вытер ее куском хлеба, который не замедлил тут же съесть и запить джином. Потом он откинулся на спинку стула и уставился в стену. За его спиной раздался взрыв хохота и аплодисменты. Джордж невольно оглянулся и тут же с отвращением отвел глаза. Прямо на столе две девицы изображали половой акт. Джордж не мог смотреть на эту мерзость. Такого разврата он не видел ни в Винчестере, ни даже в Портсмуте, где на каждой скамейке, под каждым кустом вдоль побережья, прилегающего к порту, легко было обнаружить совокупляющуюся парочку.

Джордж немедленно покинул бы таверну, если бы не заказал на второе гуся, рассчитывая, что плотный обед поможет ему обрести душевное равновесие. Если Джулиана действительно вышла за виконта Эджкомба, то леди Ридж ей уже не стать. Но это только в том случае, если церемония венчания была настоящей, а не фиктивной. Отблеск последней надежды сверкнул в его воспаленном, растревоженном сознании, и Джордж набросился на утопающего в собственном жиру гуся с энтузиазмом воина перед сражением. Он смачно чавкал, разрывая птицу руками, накалывал картофель на нож и, макая в гусиный жир, отправлял в рот, нимало не заботясь, что жир липкими струйками стекает по подбородку. Джордж прихлебывал дешевый кларет прямо из бутылки, которая вмиг стала скользкой от жира. По мере того как мысль о фиктивной свадьбе все глубже проникала в его мозг, отвратительная сцена за спиной вызывала у него все меньше отрицательных эмоций. Действительно, как могла Джулиана за несколько дней, что она пробыла в Лондоне, познакомиться, обворожить и вынудить виконта по-настоящему просить ее руки? Джордж, правда, плохо представлял себе манеры и образ жизни представителей высшего света, но справедливо полагал, что у них не принято вступать в брак под влиянием минутного каприза. К тому же знатному господину не пристало жениться на девушке без имени и состояния, даже если она так же хороша собой, как Джулиана. А значит, все это — дьявольская хитрость, подстроенная какой-нибудь опытной сводней. Джулиану просто обманули, разыграв свадебный обряд. Все сходится, если учесть, что Джулиана скорее умерла бы с голоду, чем стала зарабатывать на хлеб продажей собственного тела.