Люси погрузилась в чтение, но вскоре удивленно подняла глаза на Джулиану:

— А что это за встреча, о которой тут написано?

Джулиана объяснила Люси суть дела.

— Пришла пора нам объединиться, чтобы защитить себя, — воскликнула в заключение Джулиана с обычной горячностью. — Эти люди знают о том, что мы бесправны и беззащитны, и обращаются с нами, как с бессловесной скотиной. Пора положить этому конец!

— Но ведь к тебе это не имеет отношения, Джулиана, — недоуменно пожала плечами Люси. — Ты благородная леди, а не проститутка.

— Граф заплатил за меня три тысячи гиней миссис Деннисон, — откровенно призналась Джулиана. — Меня продали, как рабыню на торгах, и все потому, что у меня не было ни денег, ни друзей, ни человека, к которому я могла бы обратиться за помощью и защитой. Если бы фонд взаимной поддержки существовал уже тогда и я могла бы раздобыть хотя бы несколько гиней, не исключено, что это бы изменило ситуацию. А теперь вспомни, в каком положении оказалась ты сама и как нам удалось вызволить тебя из тюрьмы только благодаря сплоченным, дружным действиям.

Люси вжалась в спинку кресла, листок бумаги белел на ее коленях, укутанных клетчатым пледом.

— Мне кажется, ты не отдаешь себе отчета, насколько сильны и могущественны бандерши и сутенеры, Джулиана.

— Ничего подобного, — горячо возразила Джулиана. — И еще я прекрасно понимаю, что наша безропотность как раз и дает им ту власть над нами, которой они пользуются.

Тут раздался стук в дверь, и, упустив из виду, что находится в спальне Люси, а не в своей собственной, Джулиана громко сказала:

— Войдите.

В комнату вошел Тарквин. Люси, которая видела его только однажды, когда Джулиана ввела ее в дом, попыталась встать.

— Не беспокойтесь, — сказал Тарквин, подходя к креслу. — Я зашел узнать, как вы себя чувствуете.

— Много лучше, ваша светлость, — смущенно пробормотала Люси, поправляя на коленях плед. — Я… я думаю, что могла бы покинуть ваш дом уже завтра утром, если…

— В такой спешке нет необходимости, — ответил Тарквин и нагнулся, чтобы поднять упавший с колен Люси листок бумаги. — Я буду рад приютить вас до той поры, пока Хенни не сочтет вас абсолютно выздоровевшей. — Он протянул Люси письмо, а Джулиана мучилась вопросом, успел ли он заметить, что оно адресовано виконтессе Эджкомб. Казалось, он даже не взглянул на послание, но Тарквин всегда все подмечал, в то время как производил впечатление крайне рассеянного человека. Тарквин достал табакерку и поднес к носу щепотку табака.

— Я надеюсь, вам здесь удобно, миледи?

Люси еще гуще покраснела, смущенная как заботливым вопросом, так и галантным обращением.

— Да, ваша светлость, благодарю вас. Я не нахожу слов, чтобы выразить вам свою признательность за гостеприимство и доброе расположение ко мне. Я уверена, что ничем не заслужила…

— Не говори глупости! — воскликнула Джулиана. — Ты заслужила доброго и заботливого отношения точно так же, как и любой другой человек. Разве я не права, ваша светлость? — Ее изумрудные глаза вызывающе остановились на лице графа.

— Джулиана, ты не должна так говорить, — испуганно возразила Люси. — Я просто никому не хочу доставлять беспокойство.

— А ты и не доставляешь, не так ли, ваша светлость?

Тарквин, кивнув, подошел вплотную к Джулиане, привлек ее за подбородок и поцеловал в губы.

— Когда ты закончишь свой визит к Люси, зайди ко мне в библиотеку, — сказал он на прощание.

Джулиана, выбитая из колеи неожиданным поступком графа, быстро взглянула на Люси, которая старательно перечитывала письмо. Разумеется, от нее не укрылось снисходительное отношение графа к заносчивым заявлениям своей любовницы.

— Желаю вам скорейшего выздоровления. — Тарквин поклонился Люси и вышел из комнаты.

— Он очень добр, — взволнованно прошептала Люси.

— Это только на первый взгляд, — раздраженно ответила Джулиана. — Поверь мне, он никогда не делает того, что ему не выгодно. Не думаю, что он мог бы пожертвовать собой ради другого. Он с легкостью пройдет мимо истекающего кровью человека, если будет спешить по своим делам.

Джулиана тотчас вспомнила, как Тарквин примчался ей на выручку в дешевую таверну, а потом выгнал из дома Люсьена, потому что тот оскорбил ее и осмелился поднять на нее руку. Джулиана знала, что внутрисемейные ссоры раздражали и глубоко ранили его, однако граф предпочел войну с Люсьеном ради спокойствия и благополучия ее самой. Разумеется, он сам связал ее с виконтом, а значит, по его вине на Джулиану свалилось столько несчастий. Так что граф был просто обязан хоть как-то возместить ущерб, причиненный ей Люсьеном.

Люси обескуражила обличительная речь подруги. И тут Джулиана вспомнила, что до сих пор не сообщила Люси о решении графа выделить ей некую сумму в качестве подъемных. Конечно, это было очень великодушно с его стороны. Квентин говорил ей о щедрости графа, но можно ли считать человека щедрым, если он отдает то, что ему не нужно?

Однако Джулиане пришлось рассказать Люси о подарке графа и выслушать хвалебно-благодарственную речь девушки, которая долго не могла прийти в себя от такой неожиданной удачи.

Тарквин сидел за письменным столом и переписывал речь, подготовленную для него секретарем, с которой он должен был выступить перед Палатой лордов этим вечером.

Его секретарь был человеком, заслуживающим всяческого уважения, но несколько скучноватым и угрюмым. Граф был уверен, что эта речь написана на совесть, однако наверняка вгонит в сон не только аудиторию, но и самого оратора. Тем более что достопочтенная публика, и без того не расположенная к активным дебатам, будет клевать носом, переваривая недавний плотный обед.

Когда Джулиана постучала в дверь и вошла, он оторвался от своего занятия.

— Вы желали видеть меня, ваша светлость?

Тарквин отодвинулся от стола вместе с креслом и поманил к себе Джулиану. Когда она подошла, граф взял ее руки в свои и, к ее изумлению, нежно прикоснулся к ним губами.

— Как твои синяки, крошка?

— Шрам на плече так и не прошел, несмотря на все припарки и снадобья, которыми меня пользовала Хенни, — ответила Джулиана глухим голосом. Дыхание Тарквина теплыми волнами растекалось по ее ладоням, он перецеловал все ее пальчики. Кожа Джулианы мгновенно покрылась мурашками, и все внутри затрепетало от зарождающегося желания.

— Ты простишь мне, что я не успел вовремя оградить тебя от Люсьена? — Тарквин продолжал ласкать ее руки, перемежая поцелуи с игривыми покусываниями.

Джулиана постепенно теряла ощущение реальности. Она посмотрела вниз, и изысканный узор персидского ковра поплыл у нее перед глазами. Девушка рассеянно подметила, что пышные блестящие волосы Тарквина красивой волной перетекают со лба на затылок. Как она может за что-либо сердиться, если одно его прикосновение превращает ее тело в мягкий и податливый воск?

Тарквин поднял голову и взглянул Джулиане прямо в глаза. Он улыбался, но голос его был серьезен.

— На этом свете так много радостей, крошка. Гораздо больше, чем печалей. Давай забудем о грустном и предадимся вещам более приятным.

Джулиана не знала, что ответить. Ее разум говорил одно, тело — совсем другое. Как она может забыть, что по-прежнему является заложницей его хитроумных планов? Ведь их соглашение оставалось в силе: она должна носить под сердцем его ребенка, а после того, как разрешится от бремени, отказаться от своих материнских прав и передать свое дитя графу. Более того, она обречена вести пустую, замешенную на обмане жизнь, зависимую от прихотей и капризов графа. Джулиана смущенно смотрела на него и молчала.

Прошло несколько минут, прежде чем Тарквин выпустил ее руки. В его взгляде была грусть, но голос звучал по-прежнему доброжелательно:

— Я думаю, тебе пора нанести ответный визит леди Мелтон. Так велит долг вежливости.

— Да, конечно. — Джулиана обрадовалась, что граф заговорил о делах обыденных. — Мне следует поехать к ней одной?