Цветы на Хедленд-роуд росли буйно и пышно и были похожи на букетики из остролиста, что связывают к Рождеству. По узкой мостовой мало кто ходил, лишь служанки гуляли с детьми; при этом они совсем не разговаривали, словно выгуливая собак. Фургон, из которого вели наблюдение Кузены, оказался нарочито незаметным коричневым грузовиком, потрепанным, с забрызганными грязью крыльями и надписью сбоку: «Гонконгская компания по надзору за строительством». Над крышей нависала старая антенна, под которой, как принято в Китае, болтались транспаранты. Грузовик во второй, а может быть, в четвертый раз за утро деловито катил мимо особняка Ко, и никто не обратил на него внимания. На Хедленд-роуд, как и повсюду в Гонконге, все время кто-нибудь что-нибудь строит.

Внутри, растянувшись на специальных скамейках, обитых резиной, за домом Ко внимательно следили два человека, вооруженные целой батареей объективов, фотоаппаратов и радиотелефонов. Катание туда и обратно мимо «Семи врат» давно им наскучило.

– Ничего не изменилось? – спрашивал первый.

– Ничего не изменилось, – подтверждал второй.

– Ничего не изменилось, – повторял первый в радиотелефон и слышал в ответ голос Мэрфи, удостоверявший, что сообщение получено.

– Может быть, это просто восковые фигуры? – сказал первый, все так же глядя в объектив. – Пожалуй, стоит дать им пинка и послушать, завопят ли они.

– Да, пожалуй, стоит, – согласился второй.

За всю свою профессиональную карьеру, решили оба, им не приходилось следить за столь неподвижными объектами. Ко стоял спиной к ним на прежнем месте, возле увитой розами беседки, и смотрел на море. Его крошка-жена, одетая, как всегда, в черное, сидела поодаль в белом садовом кресле и, казалось, не сводила глаз с мужа Признаки жизни подавал только Тиу. Он тоже сидел рядом с Ко, но по другую сторону, и жевал что-то похожее на пончик.

Грузовик выехал на шоссе и загромыхал в сторону Стэнли, в целях маскировки делая вид, что проводит инспекцию всего района.

Ее квартира была просторной, но обставлена как-то сумбурно; нечто среднее между залом ожидания аэропорта, кабинетом администратора и будуаром проститутки. Наклонный потолок делал гостиную похожей на неф оседающей церкви. Уровень пола от комнаты к комнате беспрестанно менялся. На ковре, толстом, как густая трава, на месте их следов оставались блестящие отпечатки. Из огромных окон открывался бескрайний, но довольно тоскливый вид. Девушка закрыла жалюзи и задернула занавески, и показалось, что оба внезапно очутились в загородном домике без сада. Служанка сидела у себя, в комнате за кухней; когда она появилась, Лиззи отослала ее обратно. Та удалилась, хмурясь и шипя. Вот погоди, все расскажу хозяину, говорил ее вид.

Джерри закрыл входную дверь на цепочку и повел спутницу, подталкивая перед собой, из комнаты в комнату; она шла впереди и чуть слева, открывала ему двери и даже шкафы. Спальня представляла собой идеальные декорации для телепостановки о роковой женщине: там стояла круглая кровать, накрытая пледом, за испанской ширмой скрывалась круглая ванна. Он перерыл тумбочку у изголовья кровати в поисках карманного пистолета, так как знал, что, хотя Гонконг не изобилует огнестрельным оружием, те, кто когда-то жил в Индокитае, обычно держат пистолет или револьвер. Гардеробная выглядела так, словно она по телефону заказала все содержимое скандинавской сувенирной лавочки в «Сентрал». Столовая была отделана дымчатым стеклом, хромированным железом и кожей; родовые портреты предков в стиле Гейнсборо уныло взирали со стен на пустые стулья Мумии, не способные даже сварить яйцо, подумал Джерри. В кабинет Ко вела лестница, застеленная шкурой черного тигра; Джерри остановился, огляделся и невольно пришел в восторг: в убранстве этой комнаты во всей полноте проявился характер человека, который по духу был в чем-то сродни старому Самбо. Огромный письменный стол с утолщенными округлыми ножками на колесиках, письменный прибор, достойный президента. Чернильницы, зачехленный нож для бумаг, ножницы, неразрезанные справочники по юриспруденции, те самые, которые изучал с ним старый Самбо: руководство Саймонса по налогообложению, справочник Чарльзвуда по законам, регулирующим деятельность компаний. На стене – рекомендательные письма в рамках. Извлечение из жалованной грамоты на орден Британской империи, начинающееся словами: «Елизавета Вторая, милостью Божьей…» Сам орден, обрамленный в атлас, как оружие погибшего рыцаря. Групповой снимок китайских старцев на ступенях храма. Скаковые лошади – обладатели призов. Лиззи смеется. Слегка обалдевшая Лиззи в купальнике. Лиззи в Париже.

Джерри осторожно выдвинул ящики стола и нашел почтовую бумагу с выпуклыми штампами дюжины разных компаний. В шкафах стояли пустые папки, электрическая пишущая машинка «Ай-Би-Эм», адресная книга, в которую не было записано ни одного адреса. И снова фотографии: Лиззи, обнаженная до пояса, смотрит через плечо. Лиззи, помоги ей Бог, в свадебном платье, сжимает букетик гардений. Наверное, для этой фотографии Ко отправил ее в салон свадебных платьев.

Но ни на одной фотографии не было запечатлено джутовых мешков с опиумом.

Убежище, в котором высокий руководитель скрывается от дел, подумал Джерри. Таких убежищ у старого Самбо было несколько: девочки снимали для него квартиры, у одной из них был даже дом, но они видели его всего по нескольку раз в год. И везде были вот такие комнаты, потайные, уединенные, с письменным столом, телефонами, по которым никто не звонил, памятными вещичками, – уголок из чьей-то жизни, укрытие, в котором прячутся от других укрытий.

– Где он? – спросил Джерри, снова припомнив Люка.

– Кто – Дрейк?

– Нет, Дед Мороз.

– Откуда я знаю?

Он прошел за ней в спальню.

– И часто бывает так, что ты не знаешь?

Она сняла сережки и положила их в шкатулку с драгоценностями. Потом сняла пряжку, ожерелье и браслеты.

– Где бы он ни был, днем или ночью, он всегда звонит мне. Сейчас он пропал в первый раз.

– А ты можешь ему позвонить?

– Да когда мне вздумается, – с жестоким сарказмом отрезала она, – Конечно могу. Мы с его официальной женой отлично ладим. Ты разве не знал?

– А может быть, он у себя на работе? В конторе? – Он не ходит на работу.

– А как насчет Тиу?

– Пошел он к черту.

– Почему?

– Потому что он свинья, – огрызнулась она, открывая шкаф.

– Он мог бы передавать тебе его записки.

– Если бы ему это захотелось.

– А почему он не хочет?

– Почем я знаю? – Лиззи вытащила из шкафа свитер инесколько пар джинсов и швырнула на кровать. – Потому что он на меня злится. Потому что он мне не верит. Потому что он вообще не любит круглоглазых, которые вламываются без приглашения в гости к Важному Хозяину. А теперь выйди, я переоденусь.

Он повернулся к ней спиной и опять направился в гардеробную. До него доносился шелест шелка по гладкой коже.

– Я видел Рикардо, – сказал он. – Мы искренне и доконца высказали друг другу все, что думаем.

Ему необходимо было выяснить, рассказали ли они ей об этом. Убедиться, что она не замешана в смерти Люка. Он помолчал, потом продолжил:

– Мне дал его адрес Чарли Маршалл, я наведался к нему, и мы поболтали.

– Отлично, – сказала девушка. – Значит, теперь вы одна семья.

– Они рассказали мне о Меллоне. Говорят, ты возила для него наркотики.

Лиззи не ответила. Джерри обернулся – она сидела на кровати, обхватив голову руками. В джинсах и свитере ей можно было дать лет пятнадцать, она казалась сантиметров на Двадцать ниже ростом.

– Какого черта тебе нужно? – наконец прошептала она так тихо, словно спрашивала у себя самой.

– Мне нужна ты, – сказал он. – Навсегда.

Он так и не понял, расслышала ли она его, потому что единственным ее ответом был долгий вздох. «О, Господи», – прошептала она.

– Меллон – твой друг? – спросила она наконец.

– Нет.