– Ей больше всего нравился балет, – сказала миссис Пеллинг. – Ей нравилось учить детей. Она обожает детей. Просто обожает их.

Это вызвало у мистера Пеллинга сильнейшее раздражение.

– Она делает к а р ь е р у, Сесс, – заорал он, стукнув себя по колену. – Господи Всемилостивый! Глупая ты женщина: ты что, хочешь, чтобы она к нему вернулась? Ты этого хочешь?

– Скажите, пожалуйста, а чем именно она занималась на Ближнем Востоке? – спросил Смайли.

– Училась. В школах бизнеса. Учила арабский язык, – сказал мистер Пеллинг и вдруг словно раздался в плечах и стал выше ростом. К удивлению Смайли, он даже встал с кресла и, властно жестикулируя, начал мерить комнату шагами. – Она оказалась там – не в последнюю очередь – из-за несчастного брака, что толку скрывать!

– Господи Иисусе, – сказала миссис Пеллинг.

Стоя, мистер Пеллинг производил впечатление человека крепкого и умеющего постоять за себя, что выглядело даже немного устрашающе. Но она к нам вернулась. О да. Ее комната в этом доме всегда ждет ее, она рядом с моей. Лиззи может прийти в любой момент, когда захочет. Она всегда найдет меня здесь. О да. Мы помогли ей преодолеть этот барьер – правда, Сесс? И потом, в один прекрасный день я сказал ей…

– Она пришла с очень славным кудрявым молодым человеком, – перебила его жена. – Учитель, англичанин. Его звали Эндрю.

– Шотландец, – автоматически поправил ее мистер Пеллинг.

– Эндрю был очень милый мальчик, но с Нанком, конечно, не сравнить. Правда, дорогой?

– Он был ей не пара. Все толковал про эту самую йогу. Несерьезно все это, я вам скажу, – глупости и выкрутасы. И тогда как-то раз я ей сказал: «Лиззи, арабы – вот где ты сможешь построить свое будущее». – Он щелкнул пальцами, словно разговаривая с воображаемой дочерью. – «Нефть. Деньги. Власть. Поезжай. Собери чемодан: возьми только самое необходимое. Купи билет. И с Богом».

– Ее дорогу оплатил ночной клуб, – сказала миссис Пеллинг. – И между прочим, они ее здорово надули.

– Ничего такого не было! – резко вскинулся мистер Пеллинг, он даже набычился и принял бойцовскую стойку, чтобы погромче прикрикнуть на нее, но миссис Пеллинг продолжала рассказ, как будто его здесь и не было.

– Понимаете, она позвонила по объявлению. Говорила с этой женщиной из Брэдфорда, которая расписывала все, не жалея красок, и чего только не обещала. Содержательница публичного дома. «Нужны платные партнерши для клиентов ночного клуба, но это не то, что вы подумали», – сказала она. Они купили ей билет на самолет, а когда он приземлился в Бахрейне, ее заставили подписать контракт, по которому она должна была отдавать все, что заработает, за квартиру, которую для нее сняли. И с того самого дня она была у них в руках – разве нет? Она никуда не могла обратиться. Посольство не могло ей помочь, никто не мог. Понимаете, она очень красивая.

– Ах ты, старая карга! Мы здесь разговариваем о ее карьере! Ты что, не любишь ее совсем? Ты ей не мать! Боже мой!

– Она уже сделала карьеру, – с чрезвычайно гордым видом сказала миссис Пеллинг. – Самую лучшую карьеру в мире.

Мистер Пеллинг в отчаянии повернулся к Смайли: – Запишите: «работала по приему гостей и изучала язык» – и еще запишите…

– А не могли бы вы сказать мне, – мягко прервал его Смайли, послюнявив большой палец и перевернув страницу, – может быть, так будет лучше это сделать, – не было ли у нее опыта в организации перевозок?

– И еще запишите… – Мистер Пеллинг крепко сжал кулаки и сначала посмотрел на свою жену, потом на Смайли, и, казалось, он никак не может решиться, продолжать ему или нет. – Запишите: «работала на английскую Секретную службу, занимала ответственный пост». В качестве тайного агента. Ну, что же вы остановились? Пишите! Вот. Теперь вы знаете. – Он повернулся и сказал, обращаясь к жене: – Он сам из службы, занимающейся безопасностью, он так сказал. Он имеет право знать, и она имеет право, чтобы о ней это знали. Моя дочь не будет неизвестным героем. Или неоцененным. Помяните мои слова: она еще получит медаль Георгия (Военная медаль, которой награждаются отличившиеся во время войны гражданские лица), прежде чем закончит свой земной путь!

– Все это глупости, – устало сказала миссис Пеллинг. – Это просто одна из тех и с т о р и й, которые она выдумывала. И ты это прекрасно знаешь.

– Погодите: если можно, давайте сначала закончим с одним, а потом уже перейдем к другому, – терпеливо и деликатно попросил Смайли. – Мы говорили, если не ошибаюсь, о том, был ли у нее опыт в организации перевозок.

Мистер Пеллинг положил подбородок на руку, между указательным и большим пальцами, и принял чрезвычайно умный вид.

– Ее первый опыт к о м м е р ч е с к о й деятельности, – начал он задумчиво, – то есть когда она сама стала себе полной хозяйкой, – вы понимаете, о чем я говорю, – когда все устроилось и выкристаллизовалось и действительно начало приносить доход, – разумеется, помимо разведывательной работы, о которой я упоминал, – когда она стала набирать служащих и иметь дело с большими суммами денег и когда она заняла ответственное положение, соответствующее ее способностям, – все это началось в… Как он называется, этот город?

– Ви-ен-ти-ан, – четко, по слогам произнесла его жена, придав названию английское звучание.

– Столица Ла-оса, – сказал мистер Пеллинг, с ударением на первом слоге, как в слове «хаос».

– А как называлась компания, скажите, пожалуйста? – спросил Смайли, держа карандаш наготове у соответствующей строчки.

– Компания по производству виски, – ответил мистер Пеллинг с важным видом, – Моя дочь Элизабет владела и управляла одной из основных иностранных компаний по производству спиртных напитков в этой измученной войной стране.

– А как она называлась?

– Она продавала неочищенное виски в бочках американцам, которые там болтались, – сказала миссис Пеллинг, стоя у окна, спиной к ним. – И получала за это комиссионные, двадцать процентов. Они покупали эти бочки и оставляли их для выдержки в Шотландии, считая, что потом с м о г у т их продать и вложенные в это деньги принесут им неплохую прибыль.

– Простите, кого вы имеете в виду, когда говорите «они»?.. – спросил Смайли.

– А потом ее любовник сбежал и прикарманил денежки, – сказала миссис Пеллинг. – Провернул дельце. Очень неплохо.

– Все это чистейший вздор! – выкрикнул мистер Пеллинг. – Эта женщина сошла с ума! Не слушайте ее!

– Скажите, пожалуйста, а где она жила в это время? – спросил Смайли.

– Запишите: «она была представителем», – говорил тем временем мистер Пеллинг, в отчаянии потрясая головой, как будто все полностью вышло из-под контроля, – «представителем компании по производству виски и секретным агентом».

– Она жила с пилотом, – сказала миссис Пеллинг. – Она называла его Малыш. Если бы не Малыш, она бы подохла с голоду. Он был великолепен, но война его всего перекорежила. Конечно, а как же могло быть иначе? То же самое было и с нашими мальчиками, разве не так? Вылеты на задания, день за днем и ночь за ночью. – Откинув голову назад, она вдруг громко прокричала, словно давая команду: «По машинам! Боевая тревога!»

– Она совершенно не в себе, – снова объяснил мистер Пеллинг. – В восемнадцать их нервы ни к черту не годились, по крайней мере, у половины из них. Но они все выдержали. Понимаете, они любили Черчилля, Им нравилось, что он н е т р у с и т. Совершенно спятила, – повторил мистер Пеллинг. – Кричит ни с того ни с сего. Совсем крыша поехала.

– Извините, – сказал Смайли, торопливо записывая. – А как звали Малыша? Пилота? Как его фамилия?

– Рикардо. Малыш Рикардо. Он л а п о ч к а. Знаете, он умер, – сказала она, обращаясь прямо к мужу. – Сердце Лиззи было совершенно р а з б и т о – правда, Нанк? Но все равно, пожалуй, так было лучше.

– Она н и с к е м не жила, человекообразная ты обезьяна! Это все было специально так устроено. Она работала на английскую Секретную службу!

– О Боже мой, – с усталой безнадежностью вздохнула миссис Пеллинг.