– Только не это! Подаренное вам наверняка было подлинным, но если в вещах Видаль-Пеликорна нашли именно эту подделку, я могу вас заверить, что она не имеет никакого отношения к Тутанхамону. Если вы не верите мне, обратитесь к своим ювелирам. А затем вам придется отозвать свою жалобу: она безосновательна и одновременно несправедлива.

– Нет. Это еще не ясно. Быть может, он принес подделку, чтобы заменить подлинное ожерелье?

– Очень правдоподобно! Вы начитались романов, мадам, и я не буду мешать вашим грезам, но прежде мне хочется задать вам последний вопрос... Любили ли вы Адальбера, пока не выбросили его, как надоевшее платье?

Внезапно она прониклась величайшим интересом к своим наманикюренным ногтям, хотя пурпурный лак был наложен безупречно. И наконец произнесла с глубоким вздохом:

– Думаю, я очень его любила! Он был так забавен и так удобен!

– Удобен? – переспросил Альдо, шокированный этим определением.

– Конечно! Он так много знал, рассказывал такие интересные истории! Слушать, как он говорит о моем обожаемом Египте, было настоящим счастьем! Должно быть, он немало прочел? – добавила она, сдвинув брови.

– Госпожа Оболенская, – с раздражением ответил Альдо, – орден Почетного легиона, академические лавры и место в Академии не дают человеку, который небрежно просматривает научно-популярные книжонки с единственной целью поразить женщину, подобную вам!

– О, награды, сколько людей получают их, не имея на то никакого права!

Можно ли быть такой красивой, такой вздорной и такой тупой? Впервые в жизни Альдо захотелось ударить женщину. Хотя бы для того, чтобы убедиться, затрещит ли погремушка, заменяющая ей мозги... Отбросив надежду договориться с ней, он коротко поклонился и двинулся к выходу, утопая в коврах, устилающих мраморный пол. Ему также хотелось выяснить, что стало причиной поднявшейся в вестибюле суматохи, но едва он подошел к двери, как та распахнулась, чуть не врезавшись ему в лицо, и раздался голос – для него незабываемый:

– Мне сказали, что ты здесь, доченька? Ну да, так и есть! Какая удача! Ты займешься разными мелочами. Разумеется, предварительно переодевшись: этот лен в складочку очень мил, но непрактичен. А что это за парик? И зачем тебе понадобился парик? Неужели ты лысеешь? Это было бы ужасно, хотя моя горничная знает чудодейственное снадобье...

Волна слов затопила гостиную. Одновременно Алиса, испытывающая несказанные муки, с каждой секундой словно бы усыхала на глазах.

– Мама! – пролепетала она наконец. – Зачем вы приехали сюда и что вы собираетесь делать?

– Как это что? Я собираюсь проследить за организацией нашего грандиозного летнего бала, как делала это всегда.

– Кроме прошлого года, когда вы были в Монте-Карло, и позапрошлого, когда вы неизвестно чем занимались в Стамбуле.

– Ты полагаешь? В конечном счете это возможно, но время от времени мне необходимо вспоминать о моих обязанностях, об этом доме, где я всегда чувствую себя хозяйкой...

– Мама! Теперь дом принадлежит мне!

– Что это ты мне поешь? Разумеется, законным собственником является твой брат Венсан, не спорю, но у меня тем не менее возникла масса премилых идей в связи с нашим любимым домом. Ну-ну, мои деточки, потише, потише! – добавила она, обращаясь к своре из пяти тойтерьеров, ворвавшихся в гостиную и носившихся туда-сюда с целью размять лапы.

Один из них проявил особый интерес к Морозини. Зачарованный выступлением своей старой знакомой и ее экстравагантным обликом, он застыл около двери, а собачка, вознамерившись прогнать его оттуда, атаковала отвороты брюк. Эта активная деятельность привлекла внимание хозяйки, которая поспешила на помощь к Альдо.

– Ну же, мое гадкое сокровище! Этот господин пришел сюда не для того, чтобы играть с тобой и...

Оттаскивая своего терьера назад, она подняла голову, и лицо ее тут же озарилось широкой радостной улыбкой.

– Да это же мой маленький князь-гондольер! – воскликнула она. – Каким добрым ветром вас принесло, дорогой мой? Я совсем недавно вас вспоминала!

– Леди Рибблздейл, примите мои уверения! – пробормотал Альдо, удрученный появлением знаменитой и невыносимой Авы Астор, которая не желала отказываться от этого титула, хотя после брака с лордом успела развестись, выйти замуж еще раз и даже овдоветь. Эта манера именовать его «маленьким князем-гондольером» с самого начала вызывала у него желание отхлестать ее по щекам.[36] Однако она никогда не забывала о его ремесле и при каждой встрече надоедала ему просьбами раздобыть тот или иной знаменитый алмаз. Вместе с тем, невзирая на свои шестьдесят лет, она в значительной степени сохранила ту ослепительную красоту, которая делала ее королевой везде, где бы ей ни доводилось бывать. Королевой, правда, очень невоспитанной, ибо, будучи эгоисткой до мозга костей, почти лишенной сердца, она глубоко презирала большую часть своих современников и даже не думала этого скрывать.

– Вы знакомы? – подала слабый голос Алиса.

– Конечно, мы знакомы! Мы даже большие-большие друзья, когда он соглашается исполнять мои желания. Что случается редко, должна признать, хотя ради других он совершает настоящие чудеса.

– Так он не самозванец?

Леди Рибблздейл, не без труда согнав двух собачек с кресла, на которое хотела сесть сама, смерила дочь пренебрежительным взглядом:

– Кто сказал тебе такую глупость? Если ты сама вышла замуж за фальшивого князька, не следует думать, будто других не бывает. Вот этот князь настоящий, и, сверх того, он лучший эксперт по историческим алмазам. Говорят, его венецианский дворец – просто чудо какое-то. Кстати говоря, – добавила она, повернувшись к Альдо, – будущей осенью я намереваюсь пригласить себя к вам.

– Минутку, мама! – перебила Алиса. – Если вы так близки с ним, то, возможно, знаете и одного из его друзей? Так называемого египтолога...

– Человек с непроизносимой фамилией? Алиса, доченька моя, ты стала полной дурой? Я давно знала, что кровь Асторов гроша ломаного не стоит, и только благодаря нашей породе Лоулов Уиллингов ты и твой брат хоть немного похожи на приличных людей. А теперь скажи мне: ты не заболела манией преследования? Тебе повсюду мерещатся самозванцы! А как он поживает, этот... этот...

– Адальбер Видаль-Пеликорн, леди Ава! Он в тюрьме. Княгиня Оболенская...

– Оболенская? Фу!

– ...обвиняет его в краже вот этого ожерелья...

– Какой идиотизм! Эта фитюлька даже и не особо красива, хотя у моей дочери великолепные драгоценности! Ведь она унаследовала, например, диадему, которая принадлежала моей свекрови и чудесно подходила мне. Кстати, об украшениях... Наверное, у вас на примете есть что-то интересное? Конечно же, вы приехали сюда, чтобы купить уникальную вещь? Вы не привыкли утруждать себя ради пустяков. Тем более так далеко от Венеции... Что это такое, признавайтесь?

По мере того как она говорила, Альдо все меньше и меньше жалел о ее присутствии, хотя поначалу воспринял ее появление как катастрофу. Не исключено, что эта дама была посланцем небес. И он не пожалел для нее самой ослепительной своей улыбки:

– Это еще туманный проект, леди Ава, возникший на основе не вполне точной информации, которую следует проверить.

– Но что же это? Что? – вскричала она, сразу же приходя в страшное возбуждение.

– Крест из алмазов, рубинов и жемчуга с серьгами из тех же камней...

Она скорчила гримасу:

– Как вы сказали... Крест?

– ...который принадлежал великой герцогине Флоренции и, по крайней мере, одной из королев Франции: Марии Медичи. Роскошные драгоценности! Крест вот такой величины, – продолжал он, показав приблизительный размер.

– Да? О, это хорошо! Даже очень хорошо! И где же этот гарнитур?

– Я твердо убежден, что украшение находится в Нью-Йорке, но не знаю, кто им владеет.

– Вероятно, я могла бы помочь? Я знаю почти все драгоценности, которые хранятся в шкатулках у дам, жаждущих блистать на балах...