Гробовое молчание. Глаза троллей сверкали. По выражению их диких рож Джим понял, что они изумлены, но не испуганы.

— Эй, ты, — сказал Джим, выбрав самого большого тролля из первых рядов окружавшей его толпы. — Что вы здесь делаете? Зачем явились? Отвечай!

Тролль посмотрел направо, налево, вниз, поднял глаза на Джима — и ничего не сказал.

— Я буду говорить! — закричали голоса из задних рядов. В толпе началось движение, кто-то вырывался в первые ряды, отбрасывая в сторону стоявших на пути, и наконец вперед вышли два совершенно одинаковых тролля. Они остановились рядом с сияющим шаром. Тролли были не только точной копией друг друга — они и стояли одинаково, уперев кулаки в бедра.

— Что ты здесь делаешь, маг? Это моя территория!

Джим уставился на них. Его испугало не то, что они сказали, а то, что они произнесли это одновременно, причем оба использовали слово «моя».

— Тогда позвольте мне пройти, — ответил Джим.

Оба тролля свирепо посмотрели на него. Джим возвратил им такой же свирепый взгляд. Он разрывался между двумя возможностями: стать таким же огромным, как морской дьявол Ррнлф — его сила при этом останется такой же, как у человека, но ведь тролли этого не знали, — или заморозить их всех и оставить статуями.

Нет, наверное, последнее чересчур жестоко. Но, в любом случае, он не был настроен бросать слова на ветер. Он ждал, когда тролли заговорят вновь.

Оба, двигаясь, как в тумане, и не произнося ни слова, осторожнее подошли к сиянию и, почувствовав жар, убрали лапы. Они продолжали глядеть на Джима.

— Скажите, что вы здесь делаете? — спросил он.

— Я жду Мнрогара, — ответили они.

— Значит, ждете Мнрогара. А остальные тролли? Они что, тоже ждут Мнрогара? И пусть говорит только один. Ни к чему говорить хором. Любой, но один.

— Я говорю двумя ртами! — сказали оба тролля одновременно. — Я — один. Я буду драться с Мнрогаром и съем его. Его территория — моя.

Джим понял, что плохо рассмотрел их.

— Что ты имеешь в виду, утверждая, что ты один? — рявкнул он. — Я вижу, что вас двое.

— Нет, я один. Мать разорвала меня надвое, когда я родился, но я всегда оставался одним. Я один. Я живу как один. Ем как один и дерусь как один. Мнрогар умрет. Ни одному троллю не победить меня. Я могу получить любую территорию, какую хочу, и в любое время. Теперь пришло время взять территорию того, кто называет себя королем троллей.

— И что это даст?

— Тогда решится, кто король троллей. Когда я отниму его территорию, я смогу отнять и любую другую, тогда вся земля станет моей. Для троллей настало новое время, под властью нового короля. Мы отберем все-все и переломаем кости не только Мнрогару, но и всем таким, как ты, и любому, кто претендует на власть на этом острове. Все будет мое. Мое навсегда!

Джим понял, что его гнев испарился перед этим любопытным явлением. Как бы крупен ни был Мнрогар, двое, что стояли перед ним, а они, конечно, больше любого из троллей, имели все шансы, чтобы побороть его. Если только Мнрогар устал от жизни — еще бы, почти две тысячи лет! — а по словам Арагха, и от одиночества. И тут Джим внезапно понял, что подтолкнуло Темные Силы решить, что они могут помешать празднествам у графа, и, по сути, действовать против Истории во время христианского Рождества. Темные Силы не могли действовать напрямую, но независимо действующие факторы, например троллей, можно использовать, ведь сверхъестественные создания наделены способностью влиять на Историю, во всяком случае до некоторой степени. Эта странная пара, которая говорила одновременно и использовала местоимение «я», наверно, родилась сиамскими близнецами.

Действительно ли они едины о двух телах или же это умный план получить преимущество, не имело значения. Главное, что другие тролли принимали их. Если они и впрямь имели единый мозг и единую личность, это многое объясняло. Выступая вдвоем, а не поодиночке, они, естественно, могли победить любого тролля, а возможно, и кого-нибудь покрупнее. И когда росли, они получали больше пищи, чем обычные тролли. Это объясняло, почему они крупнее остальных, которые их сейчас окружали.

— Ты сказал, что вы родились единым существом и твоя мать разорвала вас! Как я могу этому поверить?

Не произнеся ни слова, тролли повернулись, показав Джиму один — правый, другой — левый бок, — большие безобразные шрамы сбегали от ребер к бедрам.

По-прежнему не произнеся ни слова, тролли повернулись лицом к Джиму.

— Но, если вас разъединили, как вы можете считать себя одной личностью?

— Я один! — прозвучали хором два голоса.

Джим склонялся к тому, чтобы им поверить, — по крайней мере, они сами верили в это, и, судя по поведению толпы троллей, те тоже верили. Если так, победа близнецов над Мнрогаром весьма вероятна, если у близнецов хватит ума использовать других троллей как объединенную силу против людей. Но, даже если они этого не сделают, другие тролли подчинятся им, они загонят и сожрут всю дичь вокруг, и эти места будут очищены от всей живности. Опустошая фермы и маленькие деревушки, тролли могут почувствовать себя достаточно сильными, чтобы нападать на людей.

Это может оторвать Британию четырнадцатого века от остального мира, и История будет искажена до такой степени, что трудно даже подумать. Близнецы говорили что-то еще, но Джим их уже не слушал. Его голова была занята анализом нового порядка вещей. Неудивительно, что Феникс не улетал, как следовало бы. Ничему не надо удивляться. Однако подобную ситуацию нельзя рассматривать поверхностно. Надо уединиться и обдумать это. Но прежде всего необходимо поговорить с Каролинусом, — если он когда-нибудь увидит Каролинуса вновь.

Хуже всего то, подумал Джим, что ему и другим магам может быть запрещено в этих обстоятельствах вмешиваться в ситуацию с троллями. Согласно законам, по которым действовали маги, не ясно, могут они вмешиваться или нет, и это второй вопрос, на который должен ответить Каролинус. Бессмысленно продолжать разговор как с близнецами, так и с другими троллями.

— Я скажу вам, — начал Джим самым зловещим тоном, каким только мог, — и скажу как маг. Прислушайтесь к моим словам. Если вы пойдете против Мнрогара, вы обречены! — Он взглянул на гоблина, которого все еще прикрывал ладонью. — Нам пора, Гоб. — Оставим этих троллей учиться уму-разуму. Продолжим наш полет.

И он представил себя и гоблина в воздухе рядом с Недом, и они тотчас же там оказались. Внезапный рев досады и ярости раздался снизу, из глоток провожающих их глазами троллей. Гоб оторвался от Джима и оседлал струйку дыма между ним и Недом. Нед был по-прежнему в воздухе, где они его оставили, но каким-то образом умудрился перевернуться на живот и как будто плавал.

— Ты видел его? Ты видел нашего хозяина? — обратился гоблин к Неду. — Он их остановил. Он их испугал. Они ничего не смогут сделать!

— Прошу прощения, милорд, — сказал Нед, пытаясь принять вертикальное положение. — Прошу прощения, милорд, за то, что я не смог спуститься. Правда, у меня только нож, но мне не хотелось, чтобы милорд подумал, что я…

— О чем ты, Нед? Я хотел, чтобы ты оставался здесь. Если бы ты мне понадобился, я бы позвал тебя, и ты смог бы спуститься. Забудьте о троллях, вы оба, нам надо поскорее добраться до замка. Завтрашний день не за горами, а у нас еще много работы.

Наступило безоблачное утро. Поднявшееся над горизонтом солнце лениво освещало косыми лучами запорошенное снегом ристалище, трибуну, заполненную тепло одетыми зрителями, и два высоких круглых шатра, установленных по разные стороны арены. Легкий ветерок едва шевелил разноцветные флаги, обрамляющие площадку для состязаний. Поперек ристалища по всей его длине тянулся деревянный барьер, деля арену на две равные части. Зрители подогревали себя вином и беспечно переговаривались в ожидании зрелища, которое могло явить не только кровь и насилие, но и саму смерть. Многие еще помнили несчастного Джона Мортимера, в 1318 году павшего на турнире от руки своего соперника и похороненного в Уигморском аббатстве. А сколько славных рыцарей закончили жизнь на ристалище до него! Счет смертям на турнирах никто не вел, но искушенные в поединках люди знали, что сам высокородный сэр Джеффри, сын Генриха II, в 1168 году принял смерть на арене от копья противника.