— Господин шаутбенахт, — из?за двери донесся голос Веренвена. — Мы в трех часах хода от Гуттена Приказывали доложится, значится.

— Добро.

Натянул на себя одежонку и вышел на палубу. Бр — р — р… какая нахрен весна? Зима настоящая! Сука, чего же так холодно? То и дело, опять снег пойдет…

Взобрался на мостик и взял подзорную трубу. Да, похоже закончилась очередная авантюрная эпопея. И благополучно закончилась. Сравнительно, конечно. Закончилась и принесла множество забот. Впрочем, мне не впервой. Разберемся.

Шебека отчаянно заскрипев рыскнула под неожиданным порывом ветра.

М — да… явно не для Северного моря эта посудина. На обратном пути, мы попали в такой себе, довольно приличный шторм, который чуть нас всех скопом не угробил. Лоханка моя, в связи с явной неприспособленностью, так водички нахваталась, что думал уже все. Да и разболтало ее порядочно, придется ставить в ремонт. Впрочем и с хорошей стороны она себя тоже проявила. От пары франкских нефов, вздумавших нас перехватить, ушли как от стоячих. Ладно, это все заботы на потом. Сейчас надо думать о семье. Особо никаких предчувствий нет, но имея такого врага как руа франков и его приспешника Гийома де Монфокона, особо не расслабишься. Млять… умею я устраиваться…

— Веренвен.

— Да, господин шаутбенахт.

— Рю* полный парус еще потянут?

— Потянут… — согласился капитан почесав бороду. — Так?то оно так, но недолго.

— Отдай команду ставить. Наплевать.

— Как скажете.

Шебека, скрипя всеми своими составными частями рванула вперед, а я так и остался на палубе. Все ловил момент когда покажется мое родовое обиталище. Как?то неожиданно соскучился по своим девочкам.

Ввел шебеку в бухту лично. И кажется справился… ну… почти. Потом, едва дождавшись когда приведут лошадок, вскочил на Родена и карьером понесся домой. Влетел на замковый двор и с облегчением сердца узрел свою ненаглядную, со вкусом распекавшую челядь. Ну, слава Богу…

— Господин барон… — Матильда узрев муженька чувственно ахнула, покачнулась, но мгновенно выправившись присела в церемонном книксене.

— Госпожа Матильда… — я повинуясь ее требовательному взгляду, со скрежетом зубовным, тоже изобразил для слуг господскую церемонию, а потом подхватив женушку под локоток потащил ее в замок.

— Надолго? — скрывшись с глаз слуг Матильда прильнула ко мне и дала волю чувствам.

Ну, как водится: слезы, вздохи и все такое. В общем, стандарт.

— На пару дней. Где они?

— Да вот же, — Матильда распахнула дверь и продемонстрировала двух дородных кормилиц державших у груди два запакованных свертка.

— Сама не кормишь?

— Перед сном, — кокетливо улыбнулась супружница. — Прожорливые страсть, на целый день у меня молока не хватает.

— Это хорошо… — я выхватил у перепуганной насмерть кормилицы младенца и мгновенно сунул его обратно. Дочурка отнятая от груди сотрясла комнату возмущенным воплем. И сразу же ее поддержала вторая, залившаяся плачем в знак солидарности с сестричкой. Ух ты…

— Пусть доедят, — Матильда настойчиво взяла меня за локоть и потянула из комнаты. — Успеете господин барон наиграться.

— Это едва ли…

Что дальше? Конечно спальня. Знаете… раньше не верил, что так бывает. Много у меня женщин было. И разные: ослепительно красивые, чувственно страстные и прочие, на первый взляд, превосходившие своими достоинствами Матильду, а все же, получается, страсть к ней не пропала. Даже наоборот. Так что, к делам, я приступил очень не скоро. Но пришлось…

— В замке люди новые появились?

— В смысле? — Матильда игриво водила пальчиком по моей груди.

— В смысле новые. Гости, новые слуги и так далее.

— Вроде нет, — недоуменно пожала плечиками девушка. — Хотя…

— Что, хотя?

— Ну…

— Говори женщина.

— Милый… — Матильда покраснела. — Мы в грехе живем… ну… вот я в искупление и устроила обитель для паломников. Но она пустует — не закончили ремонт пока.

— Это ладно, только что бы ни один из паломников в замке не появлялся — увижу повешу. Слуги новые есть?

— Слуг нет, а вот кондитера я из Антверпена выписала. Сегодня как раз прибыл. Обещался на вечер удивить. А жену его, я помощницей кастелянши определила. А что?

— Черт!!! — я принялся лихорадочно одеваться.

— Не гневи Господа! — испуганно пискнула Матильда. — Да в чем дело?

— Потом… — я выскочил за дверь и в сопровождении стражников понесся в поварскую.

Лысый как яйцо, усатый как Чапаев, толстенький мужичонка, что?то напевая колдовал над здоровенным пирогом. Узрев меня ойкнул и перецепившись за табурет грохнулся на пол. Два поваренка взбивавших крем мигом спрятались под стол.

— Кто такой?

— К — карл… — мужичек с ужасом следил за кончиком обнаженной эспады. — К — кондитер с… с р — рекомендациями…

— Кондитер говоришь? — я вздернул его за передник на ноги. — Что готовишь кондитер?

— П — пирог с м — марципанами и льежским с — суфле… — у толстячка от ужаса зуб на зуб не попадал. — И п — пирожные, а ля Венерон…

Отравитель! На лице, у урода, все написано! Порублю нечисть! Я почти ничего не соображая от гнева хотел на месте порешить кондитера, но потом, неимоверным усилием воли взял себя в руки. М — да, совсем нервы ни к черту. Впрочем, оно и не мудрено… после стольких покушений на свою драгоценную личность и кота домашнего станешь подозревать.

— Ешь!

— Ч?что?..

— Все.

— Д — дык оно не г — готово…

— Жри говорю, — я ударом эспады разрубил пирог пополам. — Ешь говорю! И пирожные тоже.

Кондитер обливаясь слезами стал давится тестом. Старательно так пихал себе в рот, с желанием. Неужели я ошибся? М — дя…

— Хватит. А теперь берите этого голубя и в подвал. Жену его тоже.

— За что!!! — взвыл толстячек.

— Еще не знаю, — подсказал я ему. — А если узнаю, то на костер пойдете. Хорст!

— Что прикажете ваша милость? — рядом мгновенно нарисовался обер — аудитор.

— Проведи дознание. Кто, зачем, откуда рекомендации — в общем, все. Без насилия пока, но с пристрастием.

— Будет сделано! — сухое личико Хорста Дьюля преисполнилось рвением. — А причина?

— На причастность, к покушению на мою личность. Выполнять.

— Как изволите.

— Остальные за мной… — я отправился в свой кабинет. За мной, внутренне трепеща отправились успевшие сбежаться соратники.

Ну да, согласен. Погорячился малость. Но в таком деле лучше перебдеть, чем недобдеть. Надо менять к чертовой матери всю систему охраны в замке. И вводить этих… как их там… дегустаторов еды, мать их за ногу.

Отчет соратников затянулся до позднего вечера. Особенно порадовали инженеры, в соавторстве с Пелегрини доведшие все?таки до ума бомбический единорог. Да и остальные старались. Хозяйство во владении оказалось в образцовом порядке. Но все охватить, естественно не успел, так, самые вершки — основательно уже завтра займусь.

Доложился Хорст, с выводами о том, что толстячок кондитер скорее всего никакими пакостными умыслами не обладал. Оказался, действительно, довольно известным в своей среде кондитером, причем его ко мне отправил и отрекомендовал сам бурмистр Антверпена. Самуил исследовав стряпню несчастного тоже не нашел каких либо следов яда. Оных, так же, не нашли и среди личных вещей кулинара. М — да… промашка вышла. Ну и ладно, накину серебрушку к жалованию и пусть кашеварит дальше. Под присмотром конечно…

Ну и пили естественно. А как же без этого? Хозяин вернулся — радость?то какая. Но особенно разгуляться не получилось, прибыл взмыленный гонец и предал письмо от кардинала де Бургоня. Его высокопреосвященство, полу — просил, полу — приказывал, немедленно явится к нему. И откуда только, зараза, узнал, что я прибыл? Ну что? Похоже, пришло время расплачиваться за церковные милости. Да и ладно…

Но это уже завтра, а вернее послезавтра — раньше, я в Антверпен никак не попаду. А из него отправлюсь сразу в Гент, ибо категорически не успеваю.

Так и случилось. Второй день пребывания в баронии пролетел как минута. Я проникся положением хозяина и провел тщательную инспекцию всех служб. Ибо восторженные реляции — это одно, а личное впечатление — это другое. Ну и навешал люлей за нерадение о господском хозяйстве. Но больше для проформы, так как людишки действительно старались.