Мой мир — это контраст самых ужасных пропорций. Абсолютная радость оттого, что я, наконец-то, приступил к выполнению своего задания, выполняя данные мною обещания королю и стране. Это светлый и радостный момент. А мрачный — это полнейшее, темное и опустошенное сумрачное уныние моего разбитого сердца из-за недружественного отношения ко мне Люси. Сердце у меня разрывается между радостным смехом и горьким плачем.

О, Боже, я в полном раздрызге!

Люсиль вовсе не была удивлена, как все остальные, внезапным прояснением сознания, которую Ренфилд демонстрировал всякий раз, когда его спрашивали о его ремесле. Она уже являлась свидетельницей временных прояснений его рассудка в подвале.

А вот что было для нее удивительно, так это то, что сержант почти боготворил вампира. Ренфилд постоянно следил за Дракулой, не отрывая от него глаз и наблюдая за каждым его движением, как собака, преданно глядящая на своего хозяина во время кормления. Даже когда Дракула просто сидел и читал часами, несчастная, не находившая себе покоя душа Ренфильда, уставившись, смотрела на него, как безмолвный часовой, следя за каждым движением Князя, даже если тот просто перелистывал страничку. Дракула относился к этому пристальному вниманию терпеливо и невозмутимо. Но, как и прежде, когда от Ренфилда требовались его навыки и умения, он сразу же превращался в толкового шотландца-подрывника. «Да, кордекс — это детонирующий шнур с почти мгновенной скоростью горения — 8 футов в секунду».

Как и во время первой акции, на железнодорожном переезде, этот чертов британец Харкер относился к Люсиль как к хрупкому обременению их операций, стараясь уберечь ее от любой опасной работы. Прямо из рук ее он взял взрывчатку, которую вручил ей Ренфилд.

«Я этим займусь», сказал он ей, как будто она была каким-то ребенком.

«Черта с два!», ответила она, выхватив ее с большей запальчивостью, чем ей того хотелось. Она считала, что доказала свою состоятельность, и не раз, за все время своего участия в партизанской борьбе, устраивая одну засаду за другой и не раз принимая участие в боях. Ей пришлось напомнить самой себе, что британец не был свидетелем ни одного такого боя. И тем не менее, подсознательное убеждение каждого чертового самца, что война является только мужским делом, и в ней нет места какой-то слабой самке, ее просто бесило. Тот факт, что Князь разделял убеждения Харкера, лишь увеличивал ее уязвленное самолюбие. Клошку и Кришана ее внезапные затруднения, похоже, лишь позабавили, но она, бросив на них уничтожающий взгляд, стерла ухмылки с их лиц.

Следующей их целью был мост через реку Яломица. Они залегли вокруг него на стрёме, следя за окрестностями, а Ренфилд тем временем целых два дня изучал это сооружение, взглядываясь в балки, опоры и фермы, сосредоточенно, как кошка, следящая за мышиной норой.

Железнодорожный мост, соединявший берега реки легким изгибом, был сооружен из дерева и стали. Ущелье, через которое он был переброшен, было глубоким, в двести метров, крутым и скалистым по сторонам. Добраться вниз можно было лишь по узкой тропинке, вившейся змейкой по одной из стен горной впадины. Информатор Люсиль сказал ей, что эта железная дорога является главным видом транспортного сообщения с находившимся неподалеку нефтеперерабатывающим заводом. Харкер предложил атаковать сам этот завод, и это предложение подверглось обсуждению. В итоге пришли к окончательному согласованному решению, что объект слишком хорошо охраняется, а их группа слишком малочисленна, чтобы можно было добиться успешного результата.

В ночь, когда решили подорвать мост, к Люсиль и Харкеру подошел Князь. «Мне пора, наконец, принять участие в вашем восстании», объявил он.

«Вы хотите пойти с нами?», спросил Харкер. Люсиль уловила страх в голосе англичанина.

«Нет, думаю, нет», ответил Князь. Харкер, похоже, почувствовал облегчение.

«Я вполне мог бы устроить собственную вылазку», предложил Князь. Харкер немедленно согласился, а затем и Люсиль тоже.

К разговору присоединились и другие участники группы, и Хория предложил вампиру избрать своей целью находившийся неподалеку склад с имуществом. Немцы систематически и старательно собирали конфискованные произведения искусства со всей Румынии, грабя церкви, музеи и частные коллекции — драгоценности и ценное имущество любого арестованного, будь он еврей или же просто «подозрительная личность».

И вот эти ценности были собраны на складе для систематизации перед отправкой — с обычной, характерной для немцев педантичностью. Немецкий личный состав, гестаповцы и эксперты в области искусства, ювелирных изделий и антиквариата занимались инвентаризацией украденных сокровищ. На время работы они заняли местную гостиницу, обосновавшись там. Вот на нее Дракула и нападет.

В принципе она вовсе не являлась каким-то важным и краеугольным военным объектом, но если представлялась возможность ликвидировать нацистскую охрану, то местные партизаны были готовы вывезти оттуда произведения искусства и ценности. Окрестные пещеры были хорошо им знакомы и считались достаточно большими, чтобы спрятать там от немцев все это имущество.

Князь согласился с таким заданием. Хория поведет машину и будет ему помогать. Люсиль посчитала, что такое задание слишком опасно лишь для двух человек, и сказала об этом.

«Вы неправильно считаете», ответил Князь. «Там будет один человек плюс я».

«Возможно, вы себя переоцениваете», сказала она.

«Сомневаюсь», ответил он, вновь продемонстрировав свое высокомерие.

«Я бы сказал, друзья, нужно, чтобы они как следует настучали им там по башке», сказал Харкер.

Люсиль смягчилась, хотя и опасалась за Князя. Она привыкла позволять друзьям подвергать себя опасности ради общего дела. Она пожелала им обоим удачи и проводила взглядом Хорию, увезшего Князя на машине в лунную ночь.

Затем они с остальными участниками отряда подъехали на грузовике к мосту, где — под руководством Ренфилда, и следуя его довольно толковым и последовательным указаниям — установили заряды среди балок и опорных конструкций. Ренфилд двигался за ними, соединяя взрывчатку проводами. После того, как все заряды были установлены, где надо, они отошли к западной стене ущелья, где Ренфилд подсоединил к концам проводов выключатель детонатора.

Ренфилд повернул ручку взрывного устройства, но последовавший за этим взрыв оказался вовсе не впечатляющим. Какой-то короткий, резкий треск, и всё. Ничего не произошло. Первой мыслью Люсиль было, что у них ничего не получилось.

Она сказала это вслух, на что Ренфилд ответил: «Думаешь, я только пержу, но не сру? Дело не в размере прибора, милая, а в том, куда его вставить». И он похотливо улыбнулся.

И тут Люсиль увидела, как большая центральная опора моста выгнулась, как коленный сустав, в том месте, где подорвался заряд. А затем раздался еще один небольшой взрыв, за которым последовала прерывистая серия слабых взрывов, похожих на треск пулемета, по всей протяженности сооружения, сопровождавшихся небольшими клубами дыма и искр, прострочившими мост, как стежки одеяло.

И у нее на глазах вся эта сложная конструкция медленно прогнулась, словно кланяясь, торжественно и изящно. А затем с протестующим пронзительным скрипом дерева, стоном и скрежетом искореженного железа и громоподобным грохотом — весь мост рухнул в лунные воды ручья. Крепкие опоры, державшие его многие годы, погибли за одну секунду, в течение которой массивный каркас переправы сдался на милость законов гравитации.

Она не в силах была удержаться и порадовалась этому, как и все ее товарищи. Она начала понимать абсолютно атавистическое удовольствие, которое подрывник получал от разрушения объекта — так сказать, из любви «к искусству», к процессу как таковому. И было очевидно, что чем больших размеров уничтожаемый объект, тем большей радостью сопровождается эта акция. Она вспомнила, как в первый раз выстрелила из пистолета и почувствовала внезапный прилив энергии, то чувство, похожее на которое она нигде больше не испытывала. Подрыв же объектов усиливал подобное опьянение до невероятной степени, какой она раньше и представить себе не могла.