Они вернулись в пустой гараж, который служил им убежищем в течение последних двух ночей. Он был похож на огромную темную пещеру, замкнутое пространство, в котором хватало места и для катафалка, и для грузовика. Потрескавшийся бетонный пол был покрыт тут океанами масляных пятен, повсюду валялись автозапчасти, крылья, двери, бамперы, колеса и шины, уложенные, сваленные или приставленные к стенам. Место это каким-то образом, видимо, было обойдено во время акций по сбору металлолома, устраивавшихся в военное время; его как-то проглядели и не заметили. Тут пахло маслом и резиной, но из дранных автомобильных сидений получились более или менее удобные кресла-кровати.
Там их уже ждал Хория, но вот Князя с ним не было. Люсиль тут же забеспокоилась.
«Где он?», спросила она.
«Он не пришел к месту назначенной встречи», сообщил Хория. «Он вошел внутрь, и там начался шум, гвалт и переполох. Я видел, как из здания стал выбегать персонал гостиницы. Затем там начался пожар. Я прождал час сверх назначенного времени. После чего вернулся сюда».
Люсиль кивнула, понимая, что Хория и так вышел за рамки допустимого риска.
«С ним все будет в порядке», сказал ей Харкер и, стараясь ее утешить, положил руку ей на плечо. Это случилось впервые после того, как они касались друг друга той ночью ее ошибки. Они оба остро ощутили этот контакт, и он быстро убрал руку.
«Но что будет, если он воспользуется этой возможностью и сбежит?», спросила она. «Что, если опасения моего отца были обоснованными? Неужели мы выпустили из клетки на свет божий невыразимое зло?»
У Харкера не было ответа на этот ее вопрос. Она поняла, что такие же опасения теперь возобладали и в его собственных мыслях. Он отправился затем к братцам Марксам, передававшим по кругу бутылку палинки [венгерский фруктовый коньяк]. Харкер схватил бутылку и сделал здоровенный глоток этого крепкого пойла двойной перегонки. Вскоре они все напились, вспоминая подрыв моста и участие в этом каждого из них. Даже Ренфилд принял на грудь и затянул песенку о мужике, который умел ублажать себя во все дыры. Это продолжалось до тех пор, пока славный бард не оказался единственным из всей компании, кто еще оставался в сознании.
Остальные же развалились на самодельных кроватях. Ренфилд постелил свои одеяла под единственным окошком, где сквозь мутное стекло виднелись звезды и полумесяц.
Люсиль не спалось, и она занялась тем, что стала вытаскивать из рук занозы. Они у нее появились тогда, когда она лезла по бревнам пролетных строений моста.
Ею овладела новая мысль. Может, вампира поймали? И даже, возможно, убили? Она знала, что Князь бессмертен, или же почти бессмертен, но все равно переживала.
А вдруг он уязвим по отношению к огню? Что если он не вернется к рассвету? Они должны были уехать отсюда следующей ночью, как только сядет солнце. Что, если он к тому времени не вернется? Осмелится ли она отложить отъезд? Им нельзя было его бросать — маленькая поправка: она не могла его бросить. Но провести здесь еще одну ночь было очень рискованно, особенно после того потрясения, который они устроили на мосту.
Вдруг она услышала какой-то шорох. Сначала она подумала, что это кто-то из их спящих людей. Или крыса, рыщущая в поисках еды. Но затем она снова услышала этот звук, в дальнем углу, напротив того места, где они спали, настолько темном, что разглядеть там ничего было невозможно.
Она осторожно приблизилась к этому месту, с Люгером в руке. Чем ближе она подходила, тем больше она там видела. Она разглядела там ящики с бутылками Кока-Колы — пять штук, сложенные друг на друга, блок цилиндров двигателя, полые поршневые трубы, старые и проржавевшие, а также что-то непонятное, неясной формы, покрытое черной тканью.
Ткань пошевелилась.
«Выходи оттуда», приказала она.
Черная ткань медленно поднялась, как клубы угольного дыма. Она подняла свой пистолет. Но затем узнала очертания знакомой фигуры: это был Князь, закрывшийся плащом, как шторой или защитным саваном.
«Князь Влад», прошептала она.
Он обернулся. В шоке она отступила.
Спереди он был весь в крови, свежей и уже запекшейся, ярко-красные пятна которой были особенно заметны там, где некогда была белая рубашка.
«Вы не ранены?», спросила она.
«Я цел и невредим», ответил он. Люсиль почувствовала какой-то оттенок отчаяния в его голосе, какую-то глубокую печаль. Она приблизилась к нему. Он тут же от нее отстранился.
«Не касайся меня», сказал он. «Я отвратительное чудовище».
«Ничего не понимаю», сказала она. «Пожалуйста. Позвольте, по крайней мере, дать вам чистую рубашку».
«Нет! Оставь меня!» Он отвернулся от нее.
«Не думаю, что вам следует разговаривать со мной таким тоном», сказала Люсиль. «Я лишь пытаюсь помочь, пытаюсь быть… вам другом».
«Я не заслуживаю доброго обращения», сказал он тихим голосом. «Не заслуживаю прощения и милости. И уж точно не заслуживаю дружбы».
«Почему?»
«Потому все то, что про меня говорят, и как меня называют, — это всё правда! Я чудовище». В голосе его было отчетливо слышно горестное сокрушение.
«Что случилось?», спросила она и шагнула вперед. Он попятился, но стена не позволила ему отступить от нее еще дальше. Она встала так, что оказалась перед ним, лицом к лицу. Он отвел взгляд от ее глаз, пытавшихся найти ответ.
«Что с вами произошло?», спросила она.
«Не смею даже сказать. Ты возненавидишь меня, как и все остальные. Как и я сам. Произошла… такая кровавая бойня, которую вы смертные, и представить себе не можете. Кровавая баня, настоящая мясорубка и скотобойня».
«Но разве вы не делали этого раньше?»
«Да. В этом и суть моей проблемы. Я думал, что исправился… что способен себя контролировать… обуздал свои навязчивые влечения. Но нет. Совсем нет».
«Ну, не печальтесь, не стоит жаловаться. Вместо того чтобы ныть об этом, сделайте что-нибудь».
«Это не тема для споров и препирательств», сказал он, махнув ей рукой, чтобы она уходила. «Пожалуйста, оставь меня одного. Тебе небезопасно находиться в моем присутствии».
Она протянула руку к его лицу, заставив его посмотреть себе в глаза. «Я могу вам помочь. Мы можем одолеть любую проблему. Вместе. У вас здесь есть друзья».
Он вздрогнул от ее прикосновения. «Уйди! Оставь меня!»
Она повернулась и ушла, потрясенная резкостью его отказа. Вернувшись на свое место в противоположном конце гаража, она села и стала следить за Князем: он вернулся в свое тайное укрытие в темном углу.
Ей было тяжело смотреть на то, как этот властный, благородного характера мужчина, каким она начала его воспринимать, восхищаться и даже чувствовать к нему влечение — превратился в такое подавленное, несчастное существо. Еще более печальным был тот факт, что она ничем не могла ему помочь.
После нашего потрясающего во всех смыслах подрыва моста через Яломицу, и после того, как мы отпраздновали это событие, я проспал до полудня. Проснувшись, я обнаружил вампира в абсолютно подавленном состоянии, в задеревеневшей от засохшей крови одежде. Кришан отправился за едой и водой, и я дал ему денег, чтобы тот купил Дракуле чистую одежду. О стирке одежды не могло быть и речи — у нас не было ни соответствующих условий, ни времени.
Дракула слабо отреагировал на мой вопрос, чем я могу ему помочь — в любом случае, я не услышал от него никакой благодарности. Как будто он считал, что так и должно, ожидая такого услужения от нас и постоянно держась с нами надменно. Его королевское высочество. Он, кроме того, показался мне очень замкнутым и мрачным, погруженным в какие-то свои мысли. Люси тоже. Я чувствую какой-то разлад между ними, какую-то дисгармонию. Можно сказать, замечательная картина?
Клошка отважился отправиться в соседние деревни, разузнать о возможном ужесточении режима, усилении мер безопасности и других последствиях диверсии, совершенной нами прошлой ночью. Он успел вернуться вовремя — как раз к общему столу, еду для которого Кришан раздобыл в местной закусочной. Этот цыганский парень никогда не упускает возможности пожрать. Пока мы ели, он рассказал нам, что все только и говорят, что о взорванном мосте, и местная румынская полиция и военные пока еще продолжают осмотр того, что от него осталось. Ходят слухи о диверсии, но никаких особых чрезвычайных мер не предпринималось. Другой общей темой разговоров, интересующих население, является пожар, уничтоживший одну гостиницу. Никто из румынского персонала не пострадал, но ни один из немцев, в ней живших, не уцелел в этом адском пожарище, причина которого до сих пор неизвестна. В основном ходила версия о том, что имел место какой-то взрыв, в результате которого от жертв остались одни лишь обугленные куски и фрагменты тел, которые и были там обнаружены. Самое интересное, что никто из свидетелей не слышал ни взрыва моста, ни характерного звука сработавшей бомбы. И до сих пор не было объяснений ужасающему состоянию этих трупов.
