1 октября.

Вечером.

Я застал Томаса Спелинга у себя в Бетнал Грине, но к несчастью, он был не в состоянии что-нибудь вспомнить. Перспектива выпить со мною стакан пива так его соблазнила, что он слишком рано принялся за желанный кутеж. Все-таки я узнал от его жены, что он был лишь помощником Смолетта, который является ответственным лицом перед фирмой, так что я решил поехать в Уолворф. Мистера Джозефа Смолетта я застал дома. Он очень скромный и умный малый, тип хорошего, добросовестного рабочего, очень толкового при этом. Он твердо помнил весь инцидент с ящиками и, вынув из какого-то таинственного места в брюках записную книжку со странными застежками, в которой оказались иероглифические полустертые записи карандашом, сказал мне, куда были доставлены ящики. Их было шесть, сказал он мне, на том возу, который он принял в Карфаксе и сдал в дом номер 197 по Чиксэнд-стрит, Мэйл-энд-Нью-Таун, а кроме того, еще шесть штук, которые он сдал Джамайко Лэн, Бермондси.

Я дал Смолетту полсоверена и спросил его, были ли взяты еще ящики из Карфакса.

Он ответил:

– Вы были так добры ко мне, что я расскажу вам все, что знаю. Несколько дней тому назад я слышал, как некий Блоксмэн рассказывал, что он со своим помощником сделали какое-то темное дело в каком-то старом доме в Перфмоте. Такие дела не так часто встречаются, и возможно, что Сэм Блоксмэн расскажет вам что-нибудь интересное.

Я сказал, что если он достанет его адрес, то получит еще полсоверена. Тут он наскоро проглотил свой чай и встал, сказав, что пойдет искать его повсюду. У дверей он остановился и сказал:

– Послушайте, начальник, вам нет никакого смысла оставаться тут. Найду ли я Сэма, скоро или нет, сегодня во всяком случае он вам ничего не скажет. Сэм удивительный человек, когда он пьян. Если вы мне дадите конверт с маркой и напишете на нем свой адрес, я отыщу Сэма и напишу вам сегодня же вечером. Но вам придется отправиться к нему с утра, так как Сэм встает очень рано и немедленно уходит из дома, как бы он ни был пьян накануне.

Я написал адрес, наклеил марку и, отдав конверт Смолетту, отправился домой. Как бы там ни было, а мы уже идем по следам. Я сегодня устал, и мне хочется спать. Мина крепко спит, она что-то слишком бледна, и у нее такой вид, будто она плакала. Бедняжка, я убежден, что это неведение ее терзает, и она наверное беспокоится за меня и за других. Но в данном случае мне легче видеть ее разочарованной и беспокоящейся сейчас, нежели в будущем с окончательно расстроенными нервами.

2 октября.

Вечером.

Длинный, томительный, тревожный день. С первой же почтой я получил адресованный мне конверт с вложением грязного лоскута бумаги, на котором карандашом дрожащей рукой было написано:

Я получил письмо, когда еще лежал в постели, и встал, не будя Мину. Она выглядела усталой, бледной и не совсем здоровой. Я решил не будить ее и, вернувшись со своих новых поисков, отправить ее в Эксэтер. Мне кажется, что дома, занимаясь своей повседневной работой, она будет лучше себя чувствовать, чем здесь, среди нас, да еще в полном неведении относительно того, что происходит. Я встретил доктора Сьюарда и сказал ему, куда ухожу, обещав вскоре вернуться и рассказать ему и остальным, как только что-нибудь разузнаю. Я поехал в Уолворф и с некоторыми затруднениями нашел Поттер Корт и дом Коркранса. Когда я спросил человека, открывшего дверь, где живет перевозчик, то за полсоверена узнал, что мистер Блоксмэн, выспавшись после выпитого накануне в Коркоране пива, уже в пять часов утра отправился на работу в Поплар. Он не знал точно, где находится это место, но насколько он помнил, в каком-то вновь открытом товарном складе; с этими жалкими данными я отправился в Поплар. Было около двенадцати часов, когда я, ничего не найдя, зашел в кафе, где обедали несколько рабочих. Один из них утверждал, что на Кросс Энджэл стрит строят новый холодный амбар для нового товарного склада. Я тотчас же принял это к сведению. Беседа со сторожем и главным приказчиком – я наградил их обоих звонкой монетой – навела меня на след Блоксмэна; я обещал уплатить ему его поденную плату, и он пошел к своему начальнику спросить разрешения поговорить со мной. Он был довольно видный малый, хотя немного грубый в разговоре и манерах. Когда я дал ему задаток, обещав заплатить за сведения, он сказал мне, что дважды ездил из Карфакса в какой-то дом на Пикадилли и отвез туда девять больших ящиков – «невероятно тяжелых» – на специально нанятой повозке. Я спросил о номере дома на Пикадилли, на что он ответил:

– Номер-то, начальник, я забыл, но это всего в нескольких шагах от большой, недавно выстроенной белой церкви или чего-то в том же роде. Дом старый и пыльный, хотя в сравнении с тем проклятым домом, откуда ящики взяты, это царский дворец.

– Как же вы попали в эти дома, раз они пустые?

– В доме в Пэрфлитс меня встретил старый господин, он же помог мне поднять ящики и поставить на телегу. Черт подери, это был самый здоровый парень, которого я когда-либо видел, а ведь такой старый, с седыми усами, и такой тощий, что даже тени не отбрасывал.

Эти слова ужасно меня поразили.

– Представьте, он поднял свой конец ящика с такой легкостью, точно это был фунт чаю, между тем как я, задыхаясь и обливаясь потом, с трудом поднял свой, а ведь я тоже не цыпленок.

– Как же вы вошли в дом на Пикадилли? – спросил я.

– Там был он же. Он, должно быть, вышел и пришел туда раньше и сам открыл мне дверь и помог внести ящики в переднюю.

– Все девять? – спросил я.

– Да, на первой телеге их было пять, а на второй четыре. Это был ужасно тяжелый труд, и я даже не помню, как попал домой.

– Что же, вы оставили ящики в передней?

– Да, это была большая передняя, совершенно пустая.

Я сделал еще одну попытку разузнать дальнейшее.

– А ключей у вас не было никаких?

– Мне не нужно было ни ключей, ни чего-нибудь другого, потому что старик сам открыл дверь и сам закрыл ее за мною, когда я перенес все на место. Я не помню всего точно – проклятое пиво!