Тогда я взял весь яд, какой только смог выжать у одной гадюки, и рискнул попробовать его без воды. Я смочил ядом губы и сильно натер им кончик языка, потому что именно здесь вкус больше всего ощущается. Теперь я нашел яд несколько более крепким и более густым, чем было до сих пор, когда я разбавлял его водой, но ничего острого, обжигающего, то есть никакого определенного вкуса, в нем не было. Однако он все-таки не так безвкусен, как, например, колодезная вода».

* * *

Многие насекомые тоже ядовиты, и их укус может иметь неприятные последствия. Русский исследователь Павловский, преподававший сравнительную анатомию в Военно-медицинской академии в Ленинграде, много занимался вопросом о ядовитых животных. Делал он это частично один, частично вместе с таким же выдающимся специалистом в этой области А. К. Штейном, директором Главной клиники Ленинграда. Так вот, на юге России водится паук тарантул, который, как и скорпион, известен своей ядовитостью. Когда Павловский узнал однажды, что в Южной России от укуса тарантула умер солдат — впрочем, позднее это не подтвердилось, — он решил, что необходимо изучить ядовитость тарантула. В 1929 году он вместе с профессором Штейном выполнил это намерение. Один студент-медик согласился ради эксперимента посадить тарантула себе на грудь. Опыт повторяли несколько раз, и оказалось, что паук не в состоянии прокусить кожу человека. Он смог лишь мало-помалу захватить своими челюстями небольшой участок кожи и поранить ее поверхность. Следствием этого оказались ярко-красные полосы и общее покраснение затронутого участка кожи, которое продержалось сутки и затем исчезло. Укушенные места очень болели, хотя, как уже отмечалось, был затронут лишь роговой слой кожи. Этот опыт показал, что худая слава тарантула неоправданна и его укус не может быть причиной тяжелого заболевания или даже смерти человека, но все же не исключено, что отдельные люди могут особенно остро реагировать на укус этого паука. Достаточно только вспомнить об аллергических явлениях, которые могут вызвать у некоторых людей сильнейшую реакцию.

Сократов кубок с цикутой

Количество ядов бесконечно велико, и действие каждого из них было испытано врачами в многочисленных опытах. Врачом, который проделал такие эксперименты на себе не только с одним каким-либо ядом, но и с целым рядом ядовитых веществ, казавшихся подходящими для использования в медицине, был знаменитый Антон фон Штерк. Родившись в Вюртемберге, он ребенком попал в Вену, воспитывался там в сиротском приюте для бедных, а затем под руководством Ван Свитена получил звание доктора медицины и как ученый приобрел большой авторитет. Он написал несколько работ об опытах на себе. Эти работы были опубликованы в Вене на латинском языке и затем переведены на немецкий и английский.

Яды, которыми он занимался, были: яд цикуты (тот яд, который принял Сократ, когда его осудили на смертную казнь «за развращение молодежи»); альпийская трава аконит, в клубнях которой содержится сильный яд; известный осенний безвременник, цветущий поздним летом на всех лугах, яд которого в состоянии вызывать холерину [18]и даже паралич дыхательных центров и который раньше превозносили как средство от подагры; ломонос, охотно применяемый в декоративном садоводстве, несмотря на ядовитость; белена, которая содержит такой яд, что даже в малых дозах он одурманивает, и некоторые другие травы, описанные в травниках XVIII века. Штерк занимался всеми этими травами, делая настойки, и пил их, хотя и знал, что имеет дело с ядовитыми и очень опасными растениями.

Его примеру последовали затем другие врачи, которые также стали производить на себе опыты с ядовитыми растениями, минеральными веществами, растворами и прочими всевозможными субстанциями. Поле для экспериментов было достаточно обширно, и предшественники современной химии старались производить на себе опыты с такими веществами, взятыми из мира растений и минералов, которые применялись в народной медицине и казались полезными также и ученым медикам.

Среди этих медиков следовало бы назвать, например, Ладзаро Спалланцани, одного из самых знаменитых и оригинальных естествоиспытателей XVIII века. Хотя среди его многочисленных и крупных работ опыты с лекарственными средствами на самом себе занимали незначительное место, они все же заслуживают того, чтобы быть хотя бы упомянутыми здесь. Примерно к тому же времени относятся также и опыты на себе, проведенные Джозефом Коллинзом, ставшим последователем Штерка и, подобно ему, испытавшим на себе действие целого ряда ядовитых растений.

Фармакологи древности очень много занимались уже упоминавшейся цикутой, а когда, наконец, удалось добыть из этого растения кониин, интерес к цикуте повысился еще больше. Во многих экспериментах была испробована физиологическая действенность кониина, про который думали, что он мог бы иметь большое значение и как лекарство. В результате опытов скоро было установлено, что этот наркотик вызывает смерть животных от паралича дыхательных мышц, но влияние его на человека еще не было известно. Поэтому примерно в середине XIX века три венских студента-медика приступили к опытам. Каждый из них проделал на себе по 9 опытов, то есть в целом получилось 27 опытов. Они принимали кониин в количестве от 0,003 до 0,08 грамма.

После опытов медики сообщили, что кониин — яд острого вкуса, он вызывает сильное жжение во рту, от него першит в горле и обильно выделяется слюна. Поверхность слизистой оболочки языка оказалась в отдельных местах поврежденной так, что сосочки выступили заметнее, а язык как бы онемел и стал бесчувственным. Студенты рассказывали, что независимо от дозы яда, принятого тем или иным из них, у каждого уже через три минуты после начала опыта голова и лицо становились горячими, сознание затемнялось, появлялось ощущение тяжести в голове. Затем эти ощущения заметно усиливались, появлялось головокружение и становилось невозможным думать и концентрировать свое внимание на каком-либо определенном предмете. Такое состояние сопровождалось сонливостью, плохим настроением, как при настоящем похмелье, причем так продолжалось и на следующий день, хотя и в более слабой степени. Зрение ухудшилось, все предметы расплывались, зрачки расширились, слух ослаб настолько, что казалось, будто уши заткнуты ватой, чувство осязания притупилось, а кожа стала как бы пушистой и по ней бегали мурашки.

Скоро студенты ослабли настолько, что еле-еле могли держать голову прямо. С большим трудом они двигали руками, походка стала неуверенной и шаткой, и даже на следующий день ноги у них дрожали при ходьбе.

Когда опыт, наконец, закончился и студенты смогли отправиться домой, они испытывали еще большую слабость в мышцах, походка была какой-то автоматической, и, по определению Шроффа, она в основном заключалась в подталкивании тела вперед, причем мышцы почти не работали. При подъеме вверх по лестнице и дома, когда надо было снимать обувь, у студентов начинались судороги икроножных и других мышц, которые приходилось напрягать. Особенно болезненны были судороги в кистях рук, когда надо было посильнее согнуть большой палец. Два медика испытывали это болезненное ощущение всякий раз, когда принимали каплю раствора кониина. На свежем воздухе сознание прояснялось и головокружение уменьшалось. У всех экспериментаторов и даже у тех, кто принимал лишь небольшие дозы яда, наблюдалось расстройство желудка, им становилось плохо, появлялись позывы на рвоту, и одного даже стошнило. Руки стали потными, щеки ввалились, лицо выглядело побледневшим. Пульс обычно сначала учащался, а затем становился реже и всегда был ослабленным. Студенты часто зевали, однако сон был потом нормальным и крепким. Таким образом, этот опыт явился слабым подобием смерти Сократа, и можно только представить себе, как мучительна должна быть смерть от яда цикуты.

Медики производили опыты и с уже упоминавшимся осенним безвременником. Пять студентов из Вены согласились произвести опыты на себе. Они ставили опыты в течение мая, июня, июля и августа, и каждый месяц вырывали новые корни осеннего безвременника, чтобы экспериментировать со свежим материалом. В целом они провели 60 опытов, и их наблюдения свелись к следующему. Длительное время во рту ощущался горький привкус и в горле першило, потом эта горечь переходила в сладковатый привкус, а у некоторых студентов появлялась тошнота или позыв на рвоту, аппетит уменьшался, сознание затемнялось. Другие начинали испытывать резкие боли в левой руке и особенно в запястье. Каких-либо изменений в деятельности кишечника никто не чувствовал. Пульс у некоторых студентов был учащенным, но затем его биение замедлялось. Один из них, по имени Фрелих, в октябре продолжил опыты со свежевырытыми корнями растений и принял яд в той же дозе, что и в предшествующие месяцы. Но на этот раз его действие оказалось гораздо более сильным и длилось до четвертого дня, причем уже через полтора часа после принятия яда студент почувствовал себя плохо, а бледность его лица бросалась в глаза всем. На другой день медики жаловались на колотье в различных мышцах; ночью эти болезненные явления усилились и затронули прежде всего диафрагму. Дышать стало трудно. Потом боли перешли в правую сторону живота и стали такими сильными, что во время прогулки один из студентов упал в обморок.

вернуться

18

В Большой медицинской энциклопедии такой термин отсутствует. Наверное, неудачный перевод. (Прим. выполнившего OCR.)