Неужели я её прикончила? Я на коленях подползла к краю ниши, высунула голову – акула змеёй взвилась вверх и с хриплым визгом зависла передо мной.

Всё произошло рефлекторно. Я тоже завизжала что есть сил, чуть не громче акулы, и ткнула гарпуном перед собой, даже не метясь, – просто с перепугу ткнула им перед собой. Оружие вошло глубоко, и когда акула дёрнулась назад, гарпун выскользнул из моих рук. В голову пришло: «Что ж, Анжела, вот и всё, твоя песенка спета; в следующие минуты она доберётся до тебя, и последним звуком, что ты услышишь, будет хруст твоих костей; потом ты пройдёшь через акулий желудок, и останки твои в конце концов найдут покой на дне ледяного моря».

Акула ринулась на меня, проламывая стенки ниши. Рукоятка гарпуна, вырванного из моих рук, заехала мне прямо между глаз, так что в них звёзды запрыгали. Затем пол ниши захрустел ещё сильнее, я полетела вниз – и звёзды провалились в полную темноту.

Очнувшись, я увидела, что лежу на акуле, распластавшейся, как тряпка. Я медленно поднялась и осмотрелась вокруг. Над плоским телом выступала только голова акулы, из которой торчал гарпун, превратив её в этакого единорога.

Тело акулы расползлось настолько, что заполнило весь зал и продолжало стекать вниз по лестнице. Я медленно поднялась, покачнулась и, чуть не рухнув, прислонилась к стене у иллюминатора. Волей случая – а совсем не по задумке – у меня вышло-таки попасть в «яблочко» между глаз акулы. Я ведь безуспешно пыталась сделать это много раз, но потом, от страха и отчаяния и благодаря везению, всё-таки попала.

Меня разобрал смех. Сама не знаю почему, я стала громко хохотать.

Потом я взяла себя в руки – и поверьте, в тот момент это было очень непросто – и отправилась на поиски саней. Даже спустившись по лестнице, я ещё долго ступала по распластанному телу акулы, пока не перешла в новый коридор, за которым виднелся следующий. Тут до меня дошло, что я могу совсем запутаться, и я вернулась обратным путём – к месту, где прежде лежало тело марсианина. От тела не осталось и следа – акула проглотила его целиком. Я вышла через дверь и проследовала по палубе до иллюминатора, через который я выбиралась из рубки, но он оказался слишком высоко, чтобы забраться обратно. И будто этого огорчения было недостаточно, я вдруг почувствовала, что корабль пошатнулся. Затем ещё раз.

На секунду я решила, что айсберг всего-навсего слегка подвинулся. Но тут сквозь ледяной пузырь, отделявший судно от окружающего мира, увидела зазмеившиеся по льду трещины. Айсберг вот-вот должен был камнем пойти на самое-самое дно. И я застряла внутри него.

Я кинулась вдоль палубы – не могла же я оставить папу в этой ледяной могиле! Добравшись наконец до кормы, я спустилась по лестнице и оказалась у того самого места, через которое я въехала внутрь корабля на санях, и помчалась по своим прежним следам. Достигнув каюты, в которой я оставила сани с телом папы, я вытолкала их в коридор, открыла колпак, влезла на место пилота, завела мотор и зажгла фары. Сани понеслись по обратной дороге – вдоль длинного коридора со стенами, кишащими красными червяками. До меня донёсся звук крошащегося льда, и на пол пирамиды хлынула вода.

Когда я подъезжала ко входу в пирамиду, вода уже вовсю хлестала внутрь. В этот момент айсберг целиком опустился под лёд и вода полностью поглотила сани, унося меня вниз, вслед за айсбергом.

Я упоминала, что, если крепко захлопнуть колпак саней, на них можно было погружаться под воду. Печально было то, что, хотя свет фар ещё пробивал через толщу воды, я продолжала быть запертой внутри гигантского айсберга – а тот уходил всё глубже ко дну, и вода вокруг постепенно всё темнела. Лёд вокруг меня крошился и ломался, и кусочки его устремлялись в сторону отверстия, которое я проделала осветительными патронами, дробно стуча по обшивке саней. Казалось, что это русалки просятся внутрь.

Направив сани вперёд, я попыталась за счёт всей оставшейся в них энергии справиться с напором воды, швырявшим сани на стены пирамиды. Впереди замерцал проникавший сквозь воду свет марсианских лун – будто поверх треснувшего стекла разлили кислое молоко. Но потом и он стал гаснуть.

А я всё тянулась вверх. Хотя я примерно представляла, где оставила то отверстие во льду, найти его никак не получалось, словно его и не было. Но тут до меня дошло, что отверстие и правда уже заделано – организмы внутри льда успели запечатать пролом. Я понеслась к стенке туда, где, как мне казалось, должен был быть пролом, и врезалась в неё передом саней. От удара сани отскочили назад. Я ещё раз погнала вперёд, и на этот раз раздался треск. Я чуть не перепугалась, что повредила сани, но потом в свете фар увидела трещинки на льду. Это была небольшая точка, вокруг которой по ледяному барьеру тонкой паутиной пролегли трещины. Я пошла на таран снова – и тут сани проломились сквозь лёд, брызнув осколками во все стороны. Я поднималась вверх, на свободу. Но тут фары замигали.

Сани затормозили. На пару мгновений они неподвижно зависли, а затем начали погружаться вниз – в абсолютную темноту, вслед за тонувшей пирамидой и тем кораблём. Я потянула ещё раз за дроссель – двигатель откликнулся гудением, и сани понеслись вверх. Я выскочила из проруби, как земной дельфин, и вот подо мной уже ровная поверхность. Фары продолжали помигивать, но не потухли.

Сделав большой разворот, я выровняла сани и направила их в сторону тёмных бугров на далёком горизонте – марсианских гор.

На минуту я почувствовала прилив сил, но потом снова нахлынула слабость. Я уж было решила, что виной всему голод, и собралась покопаться в припасах, но тут стало ясно, что голод здесь ни при чём. У плеча моя одежда вся промокла, но не от холодной воды – то была тёплая кровь. Ледовая акула всё же цапнула меня за плечо. И я до сих пор не успела это почувствовать только из-за прилива адреналина.

Мне показалось, что я вот-вот отключусь, – уже привычное для меня состояние. Я направила сани по курсу, подсказанному внутренним чувством, – его вызывала таблетка-компас. Покопавшись в свёртке с припасами, я извлекла аптечку первой помощи, вскрыла её, достала пару повязок и приложила их к ране. Бинты быстро пропитались кровью насквозь – я прижала новые. То же самое. Тогда я решила оставить прилипшие к ране бинты как есть. Ещё покопавшись, я извлекла бутылку воды и какой-то съедобный батончик, но совершенно безвкусный, словно опилки. А вот прохладная и освежающая вода, хлынув в моё пересохшее горло, показалась мне самой вкусной на свете.

Сани ехали в сторону гор, и, в зависимости от оставшегося заряда двигателя, дорога туда должна была занять около восемнадцати часов, плюс-минус. Это я знала так же точно, как то, что меня зовут Анжела Кинг, – всё потому, что папа научил меня оценивать расстояние. Правда, сколько нужно было ехать потом, до Фарсайда, я понятия не имела. Я попала в такой переплёт, который бывает только в приключенческих романах. Сами судите: мне попался затерянный мир мёртвых марсиан, законсервированный льдом и компанией бойких микробов; я сразила марсианскую ледовую акулу гарпуном; айсберг чуть не увлёк меня в пучину тёмного, холодного моря; а теперь я мчалась по ледяной равнине, истекая кровью. Совершенно ясно, что добраться до этих гор не удастся и уж точно не выйдет через них перевалить. Допустим даже, я не умру до утра, но заряд точно вот-вот иссякнет. К тому же моменту, когда солнце возобновит запас аккумулятора, я буду уже мертва, как и отец. И меня это устраивало. Я старалась изо всех сил, не сдаваясь. Бросив ещё один взгляд на залитую светом обеих лун поверхность льда и надвигавшиеся горы, я рассмеялась. Не могу сказать почему, но взяла и рассмеялась от души, закинув голову. А потом мои глаза закрылись, сами по себе. Горячие веки отяжелели, и больше не получилось их открыть.

Я потянулась, чуть притронулась ногой к закутанной в одеяло голове папы и совсем отключилась. Успела только подумать: начинает походить на привычку, но теперь уж это в последний раз.