Ореада же воспринимала вечерние купания совсем по-другому. Для неё это было своего рода ритуалом, за которым должно следовать продолжение, и сейчас, видя, что он медлит, колеблется, удивлённо смотрела на него.

Вода в озере была тёплой, нагретой за день лучами щедрого солнца. Владимир отплыл немного от берега и лёг на спину. Солнце уже зашло за вершины гор, на долину легла тень, небо же ещё освещалось последними лучами и сохраняло прозрачную голубизну. Высоко над ним парили две пары больших чёрных птиц, высматривая добычу. Владимир любил эту пору суток. Мягкий, лишённый дневной требовательности свет. Спокойствие, ненарушаемое ни плеском волн, ни шорохом листвы. Так тихо, что слышно, как на противоположном берегу озера пришедшие на вечерний водопой олени пьют воду.

Со стороны посёлка донёсся приглушённый разговор, взрыв смеха, топот бегущих ног, затем все стихло.

Владимир лёг на грудь и поплыл к берегу. Ореада уже вышла из воды и ожидала его, держа наготове полотенце. Пока он вытирался и одевался, стало совсем темно. На небе засветились звезды. Он уже привык к рисунку этих созвездий, тем не менее они казались ему, как прежде, странными. Над самыми вершинами гор, на востоке, занималась голубая, чуть-чуть мерцающая звезда. Она появлялась первой и горела ярко даже при полной луне, в свете которой другие звезды меркли и были едва различимы. Владимир ещё раз, уже который, почувствовал, что этот мир, куда занесла его неожиданно судьба, – его мир, более близкий, чем Земля, более понятный, несмотря на свою странность и необычность. Все вдруг стало ясно. Все проблемы отступили, стали несущественными.

Ореада, как бы понимая его мысли, прильнула к нему. Он поднял её на руки и понёс.

Больше недели Сергей и его двадцать помощников находятся в долине. Они прибыли сюда, как только ему сообщили о случившемся. С собой они привезли мощный радиопередатчик, по которому вся полученная информация передавалась в центр связи с СС, а оттуда в мозг её вычислительной системы. СС не отвечала пока, то есть не давала никаких указаний. Она требовала все новой и новой информации. Два раза космический катер совершал полет на «Гею», привозя оттуда необходимую аппаратуру.

В пещеру, открытую Николаем и Владимиром, входили с большими предосторожностями, одетые в космические скафандры, минуя срочно изготовленный стальной бункер, где при выходе скафандры облучались мощным бактерицидным излучением. Во втором бункере, соединённом с первым, снимали скафандры.

Пещера представляла собой длинную анфиладу залов. Все стены, полы и потолки были покрыты тем же сверхпрочным материалом, что и двери, которые с большим трудом удалось пробить магнитноимпульсной пушкой.

Залы пещеры фактически представляли собой склады вооружения. Здесь в образцовом порядке стояли различные установки. Некоторые из них были знакомы: это магнитно-лазерные пушки, ракеты ручного наведения; другие были непонятны, хотя одна из установок напоминала Сергею платформы, которые применяли свистуны на Элии. В одном из залов, по-видимому, библиотеке, хранились кристаллы с видеозаписью. Но не это было главное. В самом конце, почти в центре горы, в обширном зале в анабиозных камерах лежали люди. Не меньше ста человек. Они были живы. К камерам тянулись толстые шланги, по которым подавался какой-то жидкий состав. Энергообеспечение было запрятано где-то в глубине. Можно предположить, что это атомная электростанция. Несмотря на тысячи лет непрерывной работы, она ещё не исчерпала свои энергетические ресурсы.

Лежащие в анабиозных камерах ничем не отличались от людей, разве только были несколько выше их ростом. Когда к ним присмотрелись, то обнаружили, что тело каждого покрыто мелкими бугорками. Владимир, первым обнаруживший это, вспомнил рассказ отца о вирусной эпидемии, которая унесла с собой посетивших планету титанов и олимпийцев, – такова была кара разгневанной Кибелы.

Судя по событиям того времени, вирус поражал пришельцев с Урана, но не трогал лапифов. Сразу же возник вопрос: как он обойдётся с землянами? Будет ли так же смертелен для них, как для титанов? О самом вирусе пока ведь ничего не известно. Не исключено, что он сохранился на предметах, хранящихся в пещерах, на стенах, в воздухе…

Николая и Владимира в тот же день поместили в передвижной изолятор, доставленный в долину по частям вертолётами. К ним никого не допускали. Пищу подавали через люк, который нельзя было открыть с одной стороны, пока он не закрывался с другой.

Между тем в лагере шла напряжённая работа. В корневую систему Кибелы стали подавать кодовые сигналы с надеждой получить информацию об эпидемии. Необходимо было точно знать продолжительность скрытого периода болезни, иначе Николаю и Владимиру грозила длительная изоляция. Просмотр видеозаписей все больше и больше настораживал Сергея. Это была странная цивилизация. Достигнув технического развития, о котором они, земляне, только мечтали, буквально утопая в роскоши и изобилии, она перешла все воображаемые границы развращённости и жестокости по отношению к другим цивилизациям, с которыми титанам удалось войти в контакт. А их было много. Может быть, если эти цивилизации ещё сохранились, в их мифах и преданиях живёт воспоминание о нашествии на их планеты титанов, как живёт это воспоминание в легендах и мифах его родной планеты. Многое из того, что он почерпнул из видеотеки, соответствовало рассказу Урании.

Но Урания о многом умолчала, видимо, «стыдясь» за своих создателей. Даже свистуны теперь не представлялись Сергею столь ужасными. Те хотя бы имели какую-то высшую идею: покорение космоса разумом. Здесь же был сплошной цинизм. И вместе с этим высочайшее развитие науки, техники, искусства. Как может сочетаться все это? Просматривая видеозаписи, он видел танцы прекраснейших титанид, перед которыми любая земная знаменитость балета показалась бы неуклюжей хромоножкой. Он не мог сдержать возглас восхищения, когда перед ним возникли голограммы произведений искусства.

До сих пор Сергей был убеждён, что развитие морали и нравственности идёт параллельно с развитием разума и цивилизации, теперь же вынужден был признать, что глубоко заблуждался в этом вопросе. Он долго не мог понять, зачем народу, достигшему столь высокого уровня техники, понадобились рабы. Открытие каждой новой планеты и высадка на неё уранидов сопровождались обращением в рабство населения планеты, сценами жестокого подавления всякой попытки к сопротивлению. Только спустя некоторое время ему стало ясно, что для этого извращённого в своём развитии разума высшее наслаждение доставляло насилие над себе подобными – власть над телом и жизнью. Это была та же самая элита, модель которой описала Ольга в романе «Тупик», но только в космическом масштабе и без научно-технической деградации.

– И такая цивилизация, – рассуждал он, – создаёт условия для самоуничтожения. Разве появление Урании и полное непонимание развращённым мозгом значения этого события не привело цивилизацию уранидов к катастрофе? Что же управляет миром? Почему в конце концов торжествует целесообразность и, если так можно говорить. Правда? Коль скоро не принимать во внимание гипотезу Всеобщего Создателя, то тогда что? Что является в таком случае носителем этой Правды и не только носителем, но хранителем её и высшим Судьёй, в воле которого вершение судеб цивилизаций? Кто этот грозный судья, который выносит смертный приговор целым цивилизациям с такой же лёгкостью, с какой земной судья выносит приговор насильнику и убийце?

Он не мог тогда ответить на свой вопрос, но чувствовал, что ответ лежит где-то рядом, на самой поверхности, и как всякий великий закон природы – прост и, может быть, именно в силу своей простоты остаётся непонятым, а вернее, незамеченным.

В наушниках прозвучал сигнал вызова. Сергей выключил аппаратуру и пошёл к выходу из пещеры. Снаружи его ждал Вальтер.

– Получена информация о скрытом периоде болезни.

– Ну?

– Всего четыре дня. Начало проявления – сыпь по всему телу, затем высокая температура и смерть в течение одной недели.