А знаете ли вы, что там, где трудятся северные собаки, на тех высоких широтах, до каких они добираются, не встретишь больше ни одного домашнего животного!
Конечно, есть теперь за Полярным кругом и вертолеты, и самолеты, и аэросани, и всякой другой техники достаточно; а все-таки никак не вытеснят они собак.
На Камчатке и по всему северо-востоку в ходу так называемая «цуговая упряжка», когда собак привязывают к потягу попарно на европейском севере для езды по морскому берегу распространена «веерная». В руках у каюра (собачьего кучера) остол — короткая, заостренная палка для торможения, нарт и подгонки ленивых псов, либо длинный тонкий шест — хорей, которым можно достать идущего «в голове», или «коренников».
«Ках, как, ках!» — кричит каюр на Камчатке, привстав на одном колене, чтоб лучше видеть.
«Поть-поть-поть!» — услышишь на Чукотке, на берегу Ледовитого океана. Показался краешек солнца, зверобои чукчи спешат к своим вельботам. Убили добычу, моржа или белуху, притащили к берегу — опять тащи собаки, доставляй скорей к стойбищу!
«Э-ге-гей!» — поет северянин коряк, когда едет по зимней тундре на собаках, и заунывный монотонный голос его разносится далеко окрест в тишине. Только скрип полозьев да учащенное дыхание собак примешивается к нехитрой мелодии, будто аккомпанемент, создавая единую песню тундре и общее настроение под стать однообразной природе. «Э-ге-гей! Собаки мои хорошие, собаки мои быстрые! Как ветер они, легкие-легкие, как теплые торбаса! Дорогу грызут-грызут, а все еще много остается…»
Молчит тундра. Она всегда молчит… когда не воет. Конечно, техника вытеснила нарты с магистралей, но еще послужат собачки охотникам, исследователям, животноводам, тундровым советским и партийным работникам, почте. Послужат!
Кто это вышагивает по улице рядом с хозяином пареньком, высокий, длинноногий, полный достоинства, с острыми стоячими ушами-раковинками, с длинным гладким хвостом, тупосеченной мордой и умным спокойным взглядом? Весь лоснится, как напомаженный. Вышагивает — ать-два, ать-два, внимательно поглядывая по сторонам и в то же время не спуская влюбленных глаз с хозяина.
Это — дог, одна из самых крупных собак. Ох и красив пес, представительный, внушительный, солидный!
Доги бывают серые («мышиные» или «голубые»; таким был мой Джери, которого я описал в книге «Мои друзья»), «тигровые», черные и «мраморные» — бело-черные, пятнистые. Бывают и серые крапчатые, но таких в последнее время стали выбраковывать.
Про догов сложено много всяких небылиц. Мне, например, доводилось слышать, что дог, мол, непривязчив, не любит хозяина, даже может быть опасен. И дрессируется он-де плохо, тупица.
Все это глупости. Дог — степенный, важный. Но это вовсе не значит, что он невнимателен к окружающим, к хозяину. Нет, хозяина дог любит. Известны случаи, когда доги подыхали в разлуке с любимым человеком. Каждая собака любит хозяина. Дог не хуже других. Он — солиднее. И характер у него уравновешенный, как у хорошо воспитанного гражданина.
Дрессируется дог превосходно, только он упрямей других. Силенки у него — не всякий человек может похвастаться такой, потому не надо пытаться применять к нему силу: надо уговором, лаской, лакомством. Это действует на дога безошибочно. Когда надо, дог может быть и злобным. И еще: он злопамятен.
Хозяин Тома, отца моего Джери, рассказывал: Том был чрезвычайно миролюбив, никогда не обижал маленьких собак (типично для догов). Но однажды его покусала дворовая собачонка. Они шли по улице, вдруг из подворотни выскочила маленькая злющая шавочка и без всякого предупреждения, без лая — цоп! — впилась Тому прямо в нос. А нос у собак самое чувствительное место. Том стряхнул обидчицу, но с того раза крепко запомнил ее.
Том любил стоять и смотреть в окно (квартира была на первом этаже). И вот, когда он однажды по привычке стоял и смотрел на улицу, нелегкая понесла мимо дома эту собачонку. Том, до того никогда не делавший попыток выпрыгнуть в окно, на сей раз мгновенно выпрыгнул и задавил ее.
Долго удивлялись, возмущались, зачем он так сделал, пока не припомнили. Беспричинно не бывает ничего!
Доги однолюбы… да, да, так же, как некоторые люди! Я знавал одного дога, без хозяина — ласкается, приветливый, доверчивый, весь твой; придет хозяин — резко меняется, глядит на тебя так, как будто видит в первый раз, как бы примериваясь, с какого конца за тебя взяться…
При всем том доги работящие, усердные служанки. Вот — Голландия. Удивительно чистые улицы, умытые дождем, тихие каналы с плывущими по ним баркасами и… доги. Громадные, гладкие, важные псы торжественно везут малышей в колясочках. Да, да! Без всякого участия мам и нянечек. Они же водят хозяйских детей в школу.
Малыш идет, держась ручонкой за ошейник своего большого, сильного и невозмутимого друга, а тот выступает важно, деловито. Настоящие чопорные гувернеры-воспитатели, каких в прежние времена нанимали в дворянских семьях! Владельцы мелких торговых предприятий используют догов для развозки товаров клиентам.
В 1966 году на международной выставке в Брно демонстрировалось дожье варьете. Акробатический этюд. Дрессировщик получил «Золотую булаву» — высшую награду за номер. Дог держал на спине перш — длинный шест, а наверху кувыркался ребенок.
Прекрасную характеристику догу дает Брем: «Доги отличаются верностью; они хорошие сторожа, яростно и смело вступают в бой с кабанами, львами, тиграми и леопардами; они ни во что не ставят свою жизнь, слушаются не только слова, но и взгляда своего хозяина, следят за мановением его руки, легко приучаются бросаться на людей, не боятся нападать даже на трех, четырех человек разом, не обращая никакого внимания на выстрелы и раны, и страшно дерутся с другими собаками. Доги очень сильны, валят на землю самого сильного человека, душат его или удерживают его в лежачем положении, пока не подоспеет хозяин; они в состоянии удержать на месте за уши разъяренного кабана. Доги в высшей степени послушны и умнее, чем обыкновенно полагают…»
При чтении этой характеристики мне всегда вспоминается дог укротителя хищных зверей Гладильщикова, которого я видел в юности на арене в цирке. Хромой, изувеченный, во время представления в клетке он находился неотступно около укротителя. Он был его верным телохранителем на случай, если взбунтуются звери. И увечья свои он получил, защищая жизнь человека.
Не дожьим ли пращуром была собака, подарок Александру Македонскому, которая справилась со слоном и львом?
Мрачная страница из биографии догов — из колониального прошлого: мароанские негры на Ямайке были покорены с помощью догов, выдрессированных англичанами для травли… (Но мы уж говорили: собака — орудие в руках человека.)
Нынешний дог, каким мы его привыкли видеть, — увы, изнеженное, комнатное животное, изнывающее от безделья и скуки. Его почти перестали использовать. И совершенно напрасно!
Такой же гладкий, блестящий, аристократически вылощенный, что и дог, только поменьше ростом, более поджарый, с более заостренной мордой и без хвоста — доберман-пинчер.
Если дог спокойный и немного увалень, то доберман — сама ловкость и быстрота. Не собака — огонь! Прыгун, скакун, бегает, как хорошая скаковая лошадь, может лазать по пожарной лестнице, на которую иному из нас и взглянуть-то боязно, без особого труда перемахнет через забор (барьер) в два, в два с половиной, а то в все три метра (рекорд — три с половиной).
Лет пятьдесят — семьдесят назад доберман-пинчер считался основной розыскной (или полицейской, как говорили тогда) собакой. Постепенно его вытеснила немецкая (восточноевропейская) овчарка, на наш взгляд, не совсем правомерно: в южных районах он мог бы по-прежнему с успехом нести свою службу сейчас.
Англичане использовали доберманов в отрядах «командос» для подрыва вражеских оборонительных укреплений. При высадке союзников в Нормандии собаки тоже атаковали сооруженный гитлеровцами «атлантический вал». Спросите: как? Взрывали укрепления, вроде как это делали наши собаки — истребители фашистских танков. Это уменьшило людские потери.
