– О чем ты?

– Я тогда подумал – раз уж один из нас был обречен заполучить этот недуг, то остается радоваться, что это ты. У тебя, бесспорно, были лучшие руки, но, сынок, ты способен на гораздо большее. Где был бы Стивен без бейсбола? Где был бы я? А вот ты кое-что получил и от своей матери. Отличные мозги. И теперь ты агент ФБР. Черт возьми, федеральный агент! Разве ты до сих пор не понял, как мы со Стивеном тобой гордимся?

У Дэвида ком встал в горле.

– Нет, не понял.

– Ты все сделал правильно, сынок. Абсолютно правильно.

Дэвид не мог ответить. Потерял дар речи.

– Э-э-э, – промямлил отец. – Что-то я разболтался. А ведь у тебя полно работы.

– Да, да. Я… э-э-э… позвоню в ближайшее время. Может, привезу беретту. Вдоволь наиграешься.

– Хорошо. Могу подарить тебе отличную лупу.

– Спасибо, – хрипло рассмеялся сын.

– Спокойной ночи, Дэвид.

– Спокойной ночи, па.

Риггс повесил трубку. Сидел какое-то время в столовой, слегка ошарашенный. Слегка… успокоенный.

Давно прошли те времена, когда они с отцом были не разлей вода. Ему уже тридцать шесть. Он годами твердил себе, что одобрение отца больше не имеет никакого значения. Чушь собачья. Одобрение родителей всегда имеет значение, независимо от возраста…

Отбросил горькие мысли, и вдруг его осенило.

Мелани Стоукс в бегах. Мелани Стоукс чувствует себя всеми преданной, словно вся ее жизнь была ложью. Мелани Стоукс вознамерилась выяснить раз и навсегда, кто же она такая.

Дэвид ясно понял, куда она направилась.

Снял трубку и вырвал Ченни из постели.

Энн Маргарет не легла спать. Сидела в темноте зашторенного маленького бунгало, даже не сняв униформы. Она знала, что он придет не сразу, а потом, когда никто не обратит внимания.

Задняя дверь наконец открылась. Мужчина бесшумно прошел в гостиную.

– Полагаю, ты уже в курсе, – наконец сказал он.

Энн уставилась на Джейми с другого конца комнаты, угадав, что он не в состоянии подобрать нужных слов. С ее стороны глупо ждать от него утешений, хотя они через многое прошли, сначала как друзья, а в последнее время как любовники. Энн считала его вторым шансом на счастье. Вообразила, что наконец получила право на счастье. Что на этот раз пришла настоящая любовь.

Вот только забыла, что вечно влюблялась не в тех мужчин.

– Мне очень жаль, любовь моя, – тихо сказал Джейми. – Мне… так жаль.

Шагнул вперед.

– Не надо.

– Энни, пожалуйста, выслушай меня.

– Агенты сказали, что в него выстрелила Мелани. Почему это случилось, Джейми? Что пошло не так?

– Не знаю, Энни. Ты же понимаешь – ничего подобного не должно было произойти. Настоящая катастрофа. Но я постараюсь все исправить.

– Всемогущий Джейми О'Доннелл, – скривилась она и встала, с удивлением обнаружив, что ноги по-прежнему держат. – А если я проболтаюсь сейчас, после всех этих лет, ты меня тоже убьешь, Джейми?

– Не говори так, любимая. Не надо.

– Но это правда, да? Тебе нравится думать, что ты лучше Харпера, но это не так. Вы оба способны нагадить людям, которых любите. Мужчинам следует пореже играть с оружием и почаще – со своими детьми.

И решительно зашагала прочь. Джейми попытался поймать ее за плечо, и женщина с такой силой ударила его по лицу, что зазвенело в комнате. Он стиснул зубы. Оба знали, что в его характере всегда давать отпор, даже когда неправ. Однако сейчас Джейми не шелохнулся. Хотя и стиснул кулаки, но никак не отреагировал на пощечину. Энни предположила, что возможно, он действительно ее любит… ее и Патрицию Стоукс.

– Мне очень жаль, Энни, – повторил Джейми.

– Иди к черту.

– Даже если ты ненавидишь меня, дорогая, мы заключили сделку, и я вправе ожидать, что ты выполнишь ее до конца.

– Продала душу дьяволу.

– Двадцать пять лет, Энни, – тихо заметил он. – Очень хорошей жизни. Лучшей, чем мы могли себе вообразить, и тебе это известно. Я свое слово сдержал. В тот первый день заверил, что Джейми О'Доннелл всегда держит свое слово, и я тебя не обманул.

Ее глаза вдруг наполнились слезами. Зрелище поразило его сильнее, чем оплеуха. Он никогда не видел Энн Маргарет плачущей. Никогда. Поначалу Джейми уважал ее за стальной хребет, а потом полюбил за твердость духа.

– Не надо, – прохрипел он. – Энни…

– Я любила тебя, – прошептала она. – Надеялась на лучшее, но стало только хуже.

– Не нужно ничего менять.

– Однако все уже изменилось. Ты ведь с самого начала знал, не правда ли, что дело к тому идет?

Вместо ответа Джейми снова попытался ее обнять. Энн отстранилась.

– Видеть больше не хочу ни тебя, ни кого-либо из Стоуксов, – заявила она. – Тогда я совершила ошибку. И заплатила за нее. Но теперь с меня довольно.

– Ты же не имеешь в виду…

– И если что-то случится с Мелани, – перебила Энн, – я достану тебя, Джейми О'Доннелл. И убью голыми руками. Не думай, что мне ничего неизвестно о ваших делишках, раз я держала язык за зубами, и не стоит меня недооценивать. Когда мужчина рассвирепел – это ерунда. А вот когда женщина разозлится – это серьезно.

Развернулась и зашагала по коридору.

Джейми смотрел вслед Энни, чувствуя, как сжимает грудь. Тихий голос в подсознании прошептал, что у него сердечный приступ. Вовсе нет. Просто разрывалось сердце. Как в ту ночь, когда Патриция вырвалась из его объятий и объявила, что навсегда уходит к Харперу, что дает ублюдку последнюю попытку. Что Джейми, возможно, и пылает к ней страстью, но Харпер, лицемерный подхалим Харпер, больше ей подходит.

Тогда Джейми ничего не предпринял. Абсолютно ничего, о чем впоследствии не раз пожалел.

– Не делай глупостей, Энни, любовь моя. Пожалуйста, не вынуждай убить тебя.

Патриция стояла перед домашним баром. Открыла дверцу и достала почти полную бутылку джина. Руки двигались медленно, словно отягощенные пятидесятифунтовой штангой.

Она была одна. Муж вроде бы взял дополнительное ночное дежурство, но теперь это ее не волновало. Теперь ей было наплевать на все, и если Харпер и вызывал какие-то эмоции, то только ледяную ярость и нестерпимое желание уничтожить его раз и навсегда.

Патриция уставилась на бутылку джина.

Не делай этого. Не повторяй прежних ошибок. Не падай снова в ту же пропасть.

«Почему нет? В своей семье мы так и не сумели исправить ни одной проблемы, просто прятали голову в песок. И муж и сын невероятно озлоблены… а дочь, моя драгоценная приемная дочь, с горящей от отцовской пощечины щекой вынуждена была выстрелить в человека».

Зазвонил телефон. Патриция вытащила пробку из бутылки, сняла трубку и рявкнула:

– Что?

– Мам, – ровно ответил сын.

– Брайан?

– Снова пьешь? Я так и подумал.

– О, Брайан, – заплакала Патриция. – Я хочу вернуть своего ребенка. Что они сделали с Мелани? Что, если я потеряла Мелани?

– Как же мне хочется тебя ненавидеть, – прохрипел Брайан. – Ну почему я не способен тебя ненавидеть?

– Прости меня, прости, прости за все, – еще горше зарыдала Пат, отставив бутылку.

– Ведь догадываюсь, что ситуация опять толкнула тебя на край. И продолжаю твердить себе, что мне плевать. Это не моя проблема. Не умею я о тебе заботиться, ма. Не способен наладить ваши с папой отношения. И уж точно никогда не задумывался, как сделать своих родителей счастливыми. Но ведь Мелани очень во мне разочаруется, если я ничего не предприму. Черт возьми… ты ее любишь? – резко спросил сын. – Скажи честно, ее-то хотя бы любишь?

– Всем сердцем.

– Я тоже, – прошептал Брайан, а затем выпалил: – Что мы тогда сделали неправильно, мама? Как же мы вдвоем умудрились так облажаться?

И тоже заплакал. Они плакали вместе, в темноте, потому что оба любили Мелани. Куда больше Харпера. Потому что оба решили начать все заново. В любви к дочери и сестре, в страхе за Мелани мать с сыном наконец нашли общий язык.