Ворвавшись во двор убежища изонистов, оптий Валерий Кудон увидел, что победа начинает потихоньку клониться в его сторону. Хотя перед воротами лежал целый вал из тел его солдат, но всё же остальным удалось преодолеть проклятый рубеж. Дюжина Лонгина, точнее, те из солдат, что могли сражаться, во главе с самим додеканом, атаковала какого-то человека в черных одеждах в левой части двора и хижину, в которой, вероятно, засели изонисты. В глубине двора вел бой отряд Линория. Примерно посредине между двумя этими очагами битвы оптий заметил высокого светловолосого человека в черном плаще с длинным мечом, рядом с которым, зажав лица руками и уронив пилумы на землю, стояли два легионера. С этим врагом необходимо было расправиться в первую очередь. Валерий взмахнул гладием, и легионеры, повинуясь команде оптия, бросились в атаку.
Лучшего развития событий по эту сторону стены Йеми и вообразить себе не мог: маг входил в ворота убежища последним. Убрав за пояс метательный кинжал, кагманец выхватил оттуда другое оружие, тоже кинжал, но сбалансированный не для бросков, а для рукопашного боя. Этот клинок носил название Погружающий В Молчание и достался Йеми по наследству. Когда-то давно неизвестный маг наложил на оружие мощное заклятие, облегчающее его использование для лишения врагов не жизни, но сознания. Быстрым рывком изонист преодолел расстояние между углом ограды и воротами. Волшебник не успел пройти арку и вступить во двор, как кагманец настиг его и ударил рукояткой по затылку. Сработала ли магия, или удар получился очень удачным, понять было нелегко, но, в любом случае, результат получился именно тот, который был нужен: не издав ни звука, чародей повалился, словно подкошенный. Йеми подхватил его под мышки и аккуратно положил на землю, чтобы не производить излишнего шума.
Линорий сумел принять на щит два удара двуручным мечом, и левая рука уже еле двигалась. Третий удар оказался роковым: додекан не успел ни быстро поднять скутум, ни пригнуться. Клинок проскочил над верхней кромкой щита и врезался в тело, сокрушая основание черепа и нижнюю челюсть. Если бы он прошел чуть ниже, благородный сет просто снёс бы Линорию голову с плеч, но и так удар оказался смертельным.
Наромарт мог легко убить обожженных легионеров: сраженные болью, они и не помышляли о защите. Но у него подобной мысли и не возникло. Эти воины уже не представляли опасности, в их смерти не было никакого смысла. Нужно было спешить на помощь остальным, и больше всего в ней сейчас нуждался Балис. Вот только слишком много врагов ворвалось во двор, трудновато будет пробиться к воину. И рассчитывать можно было только на меч. У эльфа было достаточно сил ещё на одно некромантическое заклятье, но те, что он знал, в этой ситуации были неэффективны. Да и молитвы, подходящей случаю, не находилось. Но отчаяния не было и в помине. Даже с учётом неожиданно напавшего с тыла отряда, врагов было не так уж и много, чтобы считать сопротивление бесполезным.
Можно же было взять с собой боевой нож перед тем, как выйти из хижины. Можно же было прихватить хотя бы кортик. И почему капитан Гаяускас не сделал ни первого, ни второго? Расслабился, схалтурил… Взял автомат и решил, что достаточно. Забыл простую заповедь: хороший солдат не играет в войну. В бой надо идти готовым хотя бы на сто процентов.
Теперь вот пижонство выходило боком: помощи от автомата в рукопашном бою не так уж и много. Особенно, когда на врагах доспехи, а в руках у них — здоровенные щиты. Ну, двинешь прикладом по щиту, а толку? Не то, чтобы совсем никакого эффекта, но далеко не тот результат, как если бы тем же прикладом в челюсть или в печень. К тому же, естественно, никто никогда не учил Балиса рукопашному бою против вооруженного копьём оппонента. Приходилось импровизировать на ходу. Увернулся от первой атаки, когда выскочивший сзади легионер чуть не пришпилил его копьём к стене дома, как бабочку на стенде зоологического музея. Ускользнул ещё от одного колющего удара. Получил возможность выстрелить — и тут же её использовал. Разумеется, легионер, в которого попали пули, больше в этом бою уже не поучаствует. Плохо только то, что ушло на него целых три патрона. Теперь в рожке их оставалось меньше десятка, а менять магазин, попутно уворачиваясь от тычков копьями — занятие уже не для офицера, пусть даже и демобилизованного, а для клоуна какого-то. Не было времени даже на то, чтобы перевести автомат на стрельбу одиночными: пока он разбирался с выскочившим сзади легионером, в ворота ворвался добрый десяток врагов. Кого-то подстрелил Мирон: Балис отчетливо слышал два выстрела из ПМа, но большинство успело преодолеть расстояние от ворот до хижины, за которой прятался морпех. И снова пришлось уворачиваться от ударов копий, ловя шанс выстрелом снять одного из солдат, при этом следя, чтобы кто-нибудь из врагов незаметно не подобрался со спины и не решил бы исход боя предательским ударом.
Вокруг ещё кипел бой, а Огустин уже покончил с двумя своими противниками. И с третьим, напавшим на него после того, как погибла Тиана. А вот спасти от гибели свою ученицу начальник приюта не успел: всё же он был обычным человеком, а не богом или хотя бы его слугой из высшего мира. Нет, была ещё возможность помолиться Иссону о спасении жизни Тианы, может, пока кровь ещё оставалась в жилах, бог бы и откликнулся на зов и исцелил раны девушки. Но будет ли услышана эта молитва — Огустин не знал. А вот то, что Балису приходилось туго, он знал точно. На выручку своему другу поспешил, было, Наромарт, так же победивший своих противников, но того опередил ещё один отряд легионеров, видимо, последний резерв, предводительствуемый центурионом. Подземный эльф вынужден был принять бой с новыми врагами и не мог ничем помочь человеку. Трудно приходилось и принцу Сашки, оборонявшемуся своим почти игрушечным мечом от вооруженного гладием легионера, но мальчик пока держался, а Битый и Олус почти справились со своими врагами и вскоре могли прийти ему на помощь. Поэтому, сжимая в руках посох, изонист поспешил на помощь Балису.
Сокрушенный додекан пал к ногам благородного сета Олуса Колины Планка, орошая кровью утоптанную землю дворика — и благородный сет тут же позабыл об этом человеке. Когда идет бой, думают не о поверженных, а о живых. Рядом сражался Битый. Судя по тому, что крови на одежде не было видно, а его противник стоял на ногах очень не твердо, побеждал в схватке Воин Храма. Чуть дальше в окружении нескольких тел в медных панцирях лежала на земле пронзенная пилумом Тиана. Огустин бежал через двор куда-то влево, похоже, к хижине, в которой жили ольмарцы. А посреди двора, отбиваясь мечом от полудюжины окруживших его легионеров, кружился в вихре битвы Наромарт. Опытный воин, Олус не мог не оценить незнакомую, но эффективную технику нечки. Но любоваться этим зрелищем было некогда: техника — техникой, а в любую минуту священник неизвестной богини мог получить смертельный удар пилумом.
Сашку от напряжения била крупная дрожь. Рапиру он впервые взял в руки уже после того, как попал на Тропу. До этого же, как и все станичные мальчишки, разумеется, казаки, а не иногородние, учился сражаться с саблей — и умел ей владеть очень неплохо. Освоить рапиру посоветовал ему Михаил-Махмуд: сабля для подростка всё же слишком тяжела и поэтому не очень удобна. Он же время от времени приводил ему учителей — таких же, как и он сам, странников межмирья, сохранивших из прошлой жизни навыки владения холодным оружием. Сашка тренировался с интересом и большим желанием: отчасти из-за того, что на Тропе у него оказалось неожиданно много свободного времени, которое нужно было хоть как-то занять, отчасти просто из любви к фехтованию как таковому. Последнее время каждый новый учитель отмечал умение мальчика, взять хотя бы Саида, того, что был в караване Михаила-Махмуда в последнюю встречу. Но лицом к лицу с настоящим врагом, в бою не до победы, а до смерти, с рапирой в руке Сашка оказался в первый раз.
Первого противника ему удалось наказать за самоуверенность. Вторым оказался легионер, достать которого казалось довольно проблематичным: огромный щит позволял легко парировать атаки рапирой. К счастью, мальчишка не потерял способности к хладнокровному рассуждению. Преимущество воина должно было стать его слабым местом. Необходимо было заставить солдата делать как можно больше движений щитом, чтобы левая рука быстрее устала. И подросток использовал каждую возможность для контратаки, пытаясь достать противника гибким клинком то сверху, то снизу, то обойти его справа, лишь бы тому приходилось делать больше защитных движений. Сашка вился вокруг врага, словно овод вокруг лошади, избегая ударов, каждый из которых легко мог стать роковым — ведь доспехов на мальчишке не было. Пока у него хватало сил вовремя уворачиваться от смертоносного клинка вражеского гладия, или отступать, набирая дистанцию.
