Иван Грозный. Гравюра на дереве неизвестного западноевропейского мастера XVI века.

И сам-то царь Иван перед иноземными послами нередко хвалился своим нерусским происхождением, выводя родоначалие свое то из Баварии, то из Рима от Августа-кесаря. Царь Б. Ф. Годунов — происходящий, как считается, из татар — во время своего царствования делал то же, что впоследствии Петр Великий: благосклонно и с почетом принимал в Москве иноземцев, приглашая их вступать в свою службу на самых выгодных для них условиях.

По пресечению на московском престоле рода Рюриковичей бояре звали на русское царство иноземных королевичей: в Москве — польского, а в Новгороде — шведского. Призыв иностранцев на службу продолжался и при новой династии Романовых. При царе Алексее Михайловиче были уже в Москве целые полки из иноземцев, из них же состояла и охранная царская стража. При нем же, для сочинения «Уложения», были вызваны польские законоведы. В конце XVII столетия почти во всех русских боярских домах и даже в царской семье наставниками были выходцы из Польши.

К этому нужно прибавить, что в XVI–XVII столетиях у нас главными торговыми деятелями были любечане, голландцы и англичане; также преимущественно из иноземцев были артиллеристы, инженеры, архитекторы, рудокопы, литейщики, врачи и ремесленники, составлявшие значительную часть населения Москвы. Таким образом, приезжие люди задолго до Петра Великого занимали видное место по разным отраслям общественной и промышленной деятельности, так что Петр своими западноевропейскими реформами только усилил прилив иностранцев в Россию. (Но не в этом его новаторство, а в том, что он старался бездумно копировать иностранный опыт, насаждать его силой, хотя далеко не всякий такой «опыт» был приемлем и полезен для нашей страны.)

«Америкой средневековья» на востоке можно смело назвать Россию. Даже и в XVII веке к востоку от Европы она была тем же, чем Северная Америка на западе. Сюда исстари устремлялись искатели приключений из самых разных пределов Европы. И как всегда, способные достигали власти и богатели, бесталанные пропадали в безвестности.

А в Европе, откуда приезжали к нам искатели богатств и власти, родовые прозвания — фамилии, появились среди дворянства еще в Х веке. Они заимствовались от названий тех наследственных или пожалованных поместий, которыми владел родоначальник, изменяясь время от времени у потомков в зависимости от названия новых поместий, приобретаемых ими или пожалованных им вместе с новыми дворянскими титулами.

В Польше, где под влиянием Запада привились, хотя и слабо, феодальные понятия, фамильные прозвания происходили первоначально (как это было и на Руси) от личных прозвищ отца, деда или кого-нибудь из предков. Потом они стали заимствоваться и от имени земельных владений: городов, местечек, сел, деревень и рек. Первоначально к ним присоединялась частичка «z», то есть «из»; позже стоявший отдельно этот предлог слился с родовым именем, — так, например, прозвание «z Borowa» (из Борова) обратилось в Зборовский. Со временем отдельные частицы прозвища стали вообще заменяться окончанием на «ski», и тогда составились фамильные прозвания: Мышковский, Четвертинский, Валянский, Поляковский.

У других славянских племен, не затронутых феодализмом, фамилии образовались двояким образом: или в виде простых личных прозваний, переходивших наследственно от одного поколения к другому, без всякого изменения, или с прибавкою к ним окончания «ич», употребляемого в смысле полного русского отчества. Оттого у сербов, хорватов, иллирийцев, черногорцев, словаков встречается множество фамилий с такими окончаниями.

На Руси не было крупных родовых поместий, а землю выдавали за службу и на время службы. Поэтому фамилии по владениям вовсе не образовывались. Замечательно, что даже удельные князья не титуловали себя по своим княжениям. Не встречается, например, ни одной такой записи, в которой значилось бы: «я, князь (имя рек) Переяславский», или: «я, князь (имя рек) Ростовский». Это объясняется, тем, что удельные князья, в силу родового старшинства, переходили беспрестанно с одного удела на другой и потому не могли утверждать за собою, а тем более передавать сыновьям и потомкам названия княжений и волостей. Такие названия, да и то в весьма немногих случаях, установились лишь по уничтожению удельной системы, когда уже не стало никаких передвижений владетелей по существовавшим прежде удельным княжениям. Из русских дворянских фамилий, внесенных в известную «Бархатную книгу», нет ни одной, которая происходила бы от названия вотчины или поместья.

В до-московской Руси обращение собственного имени или личного прозвания в родовое обыкновенно совершалось придачей к первому окончания «ич». Этим окончанием обозначались в летописях целые княжеские роды: Ольговичи или Олеговичи, Ростиславичи, Мстиславичи, Изяславичи, Рогвольдовичи. Таким же окончанием обозначались и родовые прозвища русских богатырей: Вольгович, Попович, Чурилович, Пленкович, а также бояр, например: Бучковичи, Яруновичи, и вообще именитых людей: Бутович, Вышатич, Твердигневич, Селькович.

Такое окончание родовых прозвищ удержалось среди коренного русского народа. До сих пор называние человека только по отчеству (Иванычем, Анатольичем, Петровичем) служит знаком уважения и почета.

Есть родовые прозвания, в которых коренное слово ныне принимается не в том значении, в каком оно было применено первоначально. Так, в фамилии старинного дворянского рода Свиньиных неблагозвучное коренное слово употреблено не в общепринятом, а, так сказать, в военно-техническом смысле. Предок этого рода действительно назывался Свинья, но без всякого уподобления его личности животному. Дело в том, что в числе воевод великого князя Московского Василия Темного был один, который в бою построил рать в таком порядке, в каком становятся свиньи, защищаясь от производимых на них в лесах нападений. Он одержал победу и это доставило ему, в награду за военную доблесть, прозвание Свиньи. Такая награда в наше время, конечно, немыслима.

Надобно также заместить, что сама по себе громкая фамилия не всегда ручается за древность и знатность происхождения того, кто ее носит. И среди купечества, как и среди мещанства и крестьянства встречались такие именитые фамилии, как Салтыковы, Воронцовы, Бутурлины, Шереметевы и другие, что произошло преимущественно оттого, что в прежнее время выходившие на волю крепостные часто принимали фамилию своих господ, особенно если эти фамилии были общеизвестны и громки. А господа вели свою фамилию (родословную) в подавляющем большинстве случаев от иноземцев.

Как пример того, до какой степени на Руси был силен прилив иноземцев, достаточно посмотреть родословные правящего класса, коренного русского боярства. (В скобках заметим, что далеко не всё, что приписывали себе бояре, соответствовало действительности, — просто иметь предка-иностранца было престижно; такой факт в родословной записи как-то сразу выделял боярина из русской массы.) Родословия эти можно посмотреть в так называемой «Бархатной книге», хранившейся до революции в подлиннике в департаменте герольдии при правительствующем Сенате и названной так по ее бархатному переплету.

Анализ книги сразу показывает, что почти все наше древнее дворянство ведет свое начало от иноземцев, приезжавших в разное время на службу к великим князьям киевским, черниговским, тверским, рязанским, московским и новгородским. Мысль о том, что всё древнее наше дворянство не русского, а иноземного происхождения, утвердилась до такой степени, что при издании в 1785 году общей формы для родословных росписей древних дворянских фамилий было постановлено указывать о родоначальнике каждой такой фамилии в следующем виде: «выехал в Россию оттуда-то при великом князе таком-то». Ниже приводим краткий список русских дворян с указанием их происхождения (по книге Е. П. Карновича «Родовые прозвания и титулы в России и слияние иноземцев с русскими»).