Из-за конторки в углу комнаты ко мне обратилась сильно раскрашенная девица:

— Мистер Арчер?

— Да.

— Доктор Вайнтрауб примет вас через несколько минут. Вы ведь не пациент? Так что вам нет необходимости заполнять историю болезни, да?

— Она вызвала бы у меня приступ белой горячки, моя милая!

В крайнем удивлении девушка захлопала наклеенными ресницами, напоминавшими мне почему-то ножки тарантула, такие они были длинные и толстые.

Тут открылась дверь, и доктор Вайнтрауб пригласил меня в кабинет, где давал консультации. Это был человек примерно моего возраста, может быть, несколькими годами старше. Как и большинство врачей, он не следил за собой: под белым халатом — сутулые плечи, явно излишний вес. Волосы темные, вьющиеся, но на лбу уже залысины. Под очками прятались чрезвычайно живые глаза, их обаяние я ощутил, едва обменявшись рукопожатием с доктором. Это лицо я определенно видел, только никак не мог вспомнить, где именно.

— Судя по вашему виду, вам необходим отдых, — сказал он. — Это бесплатный совет.

— Благодарю вас, отдыхать я буду чуть позже, — ответил я, а про себя отметил, что отдых и ему бы не повредил.

Он довольно тяжело опустился за стол, а мне предложил кресло для пациентов. Я сел лицом к нему. Одна из стен комнаты была целиком заставлена книжными полками: там были книги по всем разделам медицины, но больше всего по психиатрии и гинекологии.

— Вы психиатр, доктор?

— Нет, я не психиатр. — В глазах его ясно читалась меланхолия. — Некоторое время я учился за границей, затем началась война, и я выбрал другую специальность — акушера. — Он улыбнулся, глаза его засветились. — Я доволен своей работой. У нас все больше успешных родов, хочу сказать, что все реже теряю детей.

— Вы принимали Тома Хиллмана?

— Да.

— Не можете ли вы вспомнить точно, когда это было?

— Я просил уже своего секретаря взглянуть. Том родился 12 декабря 1945 года. Неделей позже я договорился об усыновлении ребенка капитаном Ралфом Хиллманом и миссис Хиллман. Они устроили ему великолепные крестины, — сказал он очень тепло.

— Как отнеслась к этому его настоящая мать?

— Она не хотела ребенка.

— Она была замужем?

— Если это имеет значение, она была молодой замужней женщиной, но ни она, ни ее муж не хотели в это время иметь ребенка.

— Не можете ли вы назвать их фамилии?

— Это профессиональная тайна, мистер Арчер.

— А если это поможет раскрыть преступление или отыскать пропавшего ребенка?

— Я должен знать все факты и иметь время на то, чтобы их обдумать. Но времени у меня нет. Я и сейчас ворую его у своих пациентов.

— Вы ничего не слышали о Томе Хиллмане на этой неделе?

— Ни на этой неделе, ни когда-либо еще.

Он тяжело поднялся и прошел мимо меня к двери, где с преувеличенной вежливостью дождался, пока я уйду.

С портиком, поддерживаемым колоннами, дом, где была квартира Сюзанны Дрю, представлял собой нечто среднее между греческими храмами и особняками на плантациях в южных штатах и выкрашен был вместо белого в голубой цвет. Чувствуя себя совсем затерянным среди колонн, проходным коридором, отделанным под мрамор, я прошел к знакомой квартире. Мисс Дрю не было.

Я взглянул на часы: было около пяти. Вполне вероятно, что после завтрака с Хиллманом она пошла на работу. Я вышел и уселся в машину, наблюдая за бурным движением транспорта в часы пик.

Почти сразу же после пяти из потока машин вынырнуло желтое такси и встало позади меня. Вышла Сюзанна. Я подошел к ней, когда она расплачивалась с шофером. Увидев меня, она выронила пятидолларовую бумажку. Шофер поднял ее.

— Я знала, что ты навестишь меня, Лью, — сказала она не очень уверенно. — Зайдешь?

Она долго не могла попасть ключом в замочную скважину. Ее красивая комната на этот раз показалась мне убогой и жалкой, подобно сцене, на которой было дано слишком много спектаклей. В свете заканчивающегося дня она казалась какой-то захудалой, далеко не новой.

Сюзанна бросилась на софу, вытянув свои прекрасные длинные ноги.

— Я совершенно разбита, приготовь себе что-нибудь выпить.

— Я бы не хотел пить, у меня впереди еще длинная ночь.

— Это звучит зловеще. Тогда приготовь мне. Сделай коктейль «Путешествие на край ночи» и добавь туда немного белены. Или зачерпни чашечку из Леты.

— Ты устала.

— Я работала весь день.

— Было бы неплохо, если бы ты немного успокоилась. Я хотел серьезно поговорить с тобой.

— Какая милая шутка!

— Замолчи.

Я приготовил ей выпить, и когда принес бокал, она сразу немного отпила.

— Спасибо, Лью. Ты действительно славный.

— Прекрати эту фальшивую болтовню.

Она взглянула на меня, и я увидел в ее глазах боль.

— Я не сказала ничего особенного. Ты что, рассердился? Может быть, мне не стоило оставлять Стеллу одну, но она еще спала, а мне нужно было идти на работу. Во всяком случае, она дома и с ней ничего не случилось. Как раз перед тем, как уйти из офиса, я разговаривала с ее отцом, он позвонил мне, чтобы поблагодарить.

— Поблагодарить?

— Да, и устроить форменный допрос о тебе и еще кое о чем. По-видимому, Стелла опять ушла из дома. Мистер Карлсон просил меня сразу же сообщить, если она появится здесь. Мне сообщить?

— Это неважно. Дело сейчас не в Стелле.

— Во мне?

— Дело в твоем участии в этом. Ты оставила Стеллу утром не потому, что тебе надо было ехать на работу. Ты завтракала с Ралфом Хиллманом, и я хочу, чтобы ты знала, что мне это известно.

— Но это же было на людях, — сказала она совсем некстати.

— Какое это имеет значение? Я ничего не имел бы против, если бы это был завтрак в постели. Но суть в том, что ты пыталась скрыть это от меня, а это чертовски важный факт.

Боль в ее глазах исчезла, и возник было гнев, но наружу так и не вышел. Гнев был еще одной уловкой, и она, наверное, поняла, что им пришел конец. Закончив пить, она сказала по-женски очень горько:

— Это важно для тебя лично или по другим причинам?

— И то, и другое. Я сегодня разговаривал с миссис Хиллман, вернее, большей частью говорила она.

— Обо мне и о Ралфе?

— Да. Это был очень приятный разговор для каждого из нас. А теперь я хотел бы послушать тебя.

Она отвернулась. Ее черные волосы поглощали почти весь свет, падавший ей на голову. Все это выглядело так, словно образовалась зона полной черноты в форме ее головы.

— Это не то событие в моей жизни, которым я могла бы гордиться.

— Потому что он много старше тебя?

— Это только одна причина. Теперь, когда я сама стала старше, я узнала, как это ужасно — пытаться увести мужа у другой женщины.

— Тогда зачем же ты продолжаешь это?

— Я не продолжаю! — воскликнула она с возмущением. — Все это закончилось почти сразу же после того, как началось. Если миссис Хиллман думает по-другому, она просто поддается своему воображению.

— Я тоже думаю по-другому. Сегодня утром ты с ним завтракала. На днях он звонил тебе по телефону. Тот самый звонок, который ты отказалась объяснить.

Она медленно повернула ко мне лицо.

— Но это же еще ничего не значит. Я не просила его звонить мне. И я встретилась с ним сегодня только потому, что он был в полном отчаянии, ему было необходимо поговорить с кем-нибудь, а я не хотела, чтобы это слышала Стелла. Если уж тебе так нужна правда, он даже и не пытался приставать ко мне.

— Ему действительно было очень тяжело?

— Не знаю. Я не видела его около семнадцати лет и была поражена тем, как он изменился. А этим утром он совсем сдал: был выпивши и сказал, что не спал всю ночь, бродил по Лос-Анджелесу в поисках сына.

— Я тоже провел кое-какие поиски, и никто не пошел со мной под руку завтракать.

— Ты действительно ревнуешь меня к нему, Лью? Но он же старик, разбитый жизнью старик!

— Ты слишком усердно протестуешь.

— Я и сама понимаю. Сегодня утром у меня было жуткое предчувствие каких-то крупных событий в моей жизни. Не только в связи с Ралфом Хиллманом...