Король Серебряной реки стоял у границы Садов, своих исконных владений еще со времен расцвета магии, и смотрел на мир смертных. То, что он видел, вызывало в нем разочарование и тоску. Земля умирала, черные плодородные почвы обращались в прах, увядали зеленые равнины, леса редели, озера и реки покрывались ряской и пересыхали. Обитатели земли тоже угасали, ибо все вокруг было пропитано ядом. Даже воздух утратил былую прозрачность.

А тем временем, думал Король Серебряной реки, порождения Тьмы набирают силу.

Он погладил алые цикламены, густым ковром покрывшие землю у его ног. За ним пышно цвела бегония, а дальше раскинулись кизил и вишня, фуксия, гибискус, рододендроны и георгины, целые поля ирисов, азалий, нарциссов, роз — колышущееся море цветов и кустарников. Разноцветные поляны, что простирались до самого горизонта, не увядали круглый год. Большие и малые звери жили здесь, как в те далекие времена, когда все земные создания пребывали в ладу и согласии друг с другом.

После хаоса и разрушения Больших Войн те времена почти позабылись в Четырех Землях. Король Серебряной реки оставался последним, кто их помнил. Тогда мир был юн, и первые существа только что появились на свет. В те времена и сам Король был молод, его окружали друзья. Теперь он старик, последний из своего рода. Исчезло все, ничего не осталось от прежней жизни, кроме Садов, не подвластных переменам, ибо магия давала им силу. Мир вручил Сады Королю Серебряной реки с наказом беречь их, хранить как напоминание о прекрасном прошлом, которое способно возродиться.

И все-таки Сады убывали. Внешне вроде бы все оставалось как прежде, но Король чувствовал, как угасает их душа. Границы Садов были установлены раз и навсегда, и никакие перемены в мире смертных не могли повлиять на них. Назначение Садов, смысл их бытия состоял в том, чтобы поддерживать силу внешнего мира. Теперь же, когда Четыре Земли погибали, задача эта казалась почти неразрешимой.

Это печалило Короля Серебряной реки. Он горевал не о себе, а о народах, населявших Четыре Земли. Ведь им грозила опасность навсегда утратить магию. На протяжении веков Сады Серебряной реки служили им пристанищем, а сам он был невидимым другом, хранившим обитателей земли. Он заботился о них, дарил им покой, благополучие и уверенность, что добро все еще существует в этом мире. Теперь всему настал конец. Он не мог защитить никого. Злоба порождений Тьмы, яд, который они источали, сводили на нет его усилия, и он оказался, по существу, запертым в пределах своих Садов, бессильный прийти на помощь людям, во имя которых он так долго трудился.

Он напряженно вглядывался в мир, ставший жертвой разрушения, и отчаяние овладело им.

Некогда край Четырех Земель оберегали друиды. Потомки эльфийского дома Шаннары — пусть их оставалась всего лишь горстка — на протяжении многих столетий были защитниками народов. Но друидов больше нет, все они мертвы.

Старец отогнал печальные мысли. Ведь друиды могут вернуться. В древнем доме Шаннары появилось новое поколение. Король Серебряной реки знал почти обо всем происходящем в Четырех Землях, несмотря на то что не мог бывать там. Тень Алланона призвала разбросанных по миру детей Шаннары вернуть утраченную магию. Возможно, им и удалось бы совершить это, но все они сейчас в опасности. Всем угрожает смерть — на востоке, юге и западе им противостоят порождения Тьмы, а на севере — Уль Бэк, Король Камня.

Король Серебряной реки на мгновение закрыл глаза. Он знал, что нужно для спасения детей Шаннары, — магия, столь могущественная и искусная, что ей ничто бы не могло противостоять. Лишь она способна преодолеть вражеские преграды и разрушить завесу обмана и лжи, закрывшую свет для тех четверых, от которых так много зависит.

Да, их четверо, а не трое. Даже Алланон не понимал всего, что должно произойти.

Король Серебряной реки медленно пошел по тропе. Его успокаивали пение птиц, аромат цветов и тепло, разлитое в воздухе. Здесь Король мог все. Но его магия нужна была и за пределами Садов. И он знал, что делать. Готовясь осуществить задуманное, он, Король, принял обличье старика, в котором время от времени являлся внешнему миру. Походка его стала шаткой и неуклюжей, дыхание вырывалось со свистом, взгляд потух, а все тело ныло от ощущения уходящей жизни. Пение птиц смолкло, и маленькие зверушки, снующие под ногами, бросились врассыпную. Он заставил себя отрешиться от всего, что обрел в течение жизни; ему нужно было хоть на миг ощутить себя смертным, чтобы понять, что это: отдать часть себя ради осуществления великой идеи.

Дойдя до середины своих владений, он остановился у озера с кристально чистой водой, в которое впадал ручей. Здесь утолял жажду единорог. Земля вокруг озера была черной и плодородной. У кромки воды росли маленькие нежные цветочки, белые и прозрачные, как первый снег. Над зарослями лиловых трав у другого берега озера раскинуло ветви деревце причудливой формы с багряными листьями. Чуть поодаль возвышались два утеса, и прожилки цветных руд на их склонах ярко вспыхивали и переливались в солнечных лучах.

Король Серебряной реки, принявший человеческий облик, впитывал теперь жизненную энергию, связывал себя незримыми нитями с окружающим миром. И только почувствовав это единение, эту нерасторжимую связь, он воздел к небу худые, морщинистые руки и призвал магию. Тогда ощущение старости и быстротечности времени, присущее всему смертному, исчезло.

Сначала к нему приблизилось деревце. Подчиняясь его воле, оно вырвало из земли корни и опустилось рядом с ним, чтобы послужить остовом для его творения. Медленно изгибаясь, деревце принимало задуманную королем форму; листья скручивались, плотно обнимая ветви, сливаясь с ними. Затем настала очередь земли: словно зачерпнутые невидимыми руками пригоршни осыпали дерево, уплотнялись и создавали каркас. Руда превратилась в мускулы, вода — в кровь, а лепестки цветов стали кожей. Волосы он взял из шелковистой гривы единорога, глаза сделал из черных жемчужин. Магия создавала и меняла очертания; его творение медленно обретало форму.

И вот пред ним предстала девушка, для полного совершенства которой не хватало лишь одного — в ней еще не пробудилась жизнь.

На миг Король задумался, затем остановил свой выбор на голубе. Он поймал птицу в воздухе и живую вложил в грудь девушки. Голубь стал ее сердцем. Король быстро шагнул вперед, обнял девушку и вдохнул в нее жизнь. Затем отступил, выжидая.

Грудь девушки затрепетала, руки дрогнули, и в тот же миг раскрылись глаза. Она была миниатюрна, изящно сложена и напоминала вырезанный из бумаги силуэт, приглаженный и оформленный так, что края и углы стали плавными изгибами. Ее волосы казались серебряными, они блестели и переливались, словно в них были вплетены нити драгоценных металлов.

— Кто я? — спросила она тихим, мелодичным голосом. В нем слышались шепот ручья и приглушенные звуки ночи.

— Ты моя дочь, — ответил Король Серебряной реки, ощущая в себе движение, казалось бы, давно забытых чувств.

Он не стал объяснять ей, что она порождение стихий, дитя земли, творение его магии. Инстинкты, которые он даровал ей, скажут девушке все. Других объяснений не требовалось.

Она осторожно сделала шаг, затем еще один. Поняв, что может ходить, она стала двигаться быстрее, как бы пробуя свои силы, потом закружилась вокруг отца и остановилась, поглядывая на старика настороженно и смущенно. Она с любопытством смотрела на мир, вбирая в себя краски, запахи и звуки Садов, ощущая свое родство с ними, которое пока не могла объяснить.

— Эти Сады — моя мать? — спросила она вдруг.

— Да.

— Значит, я — часть вас обоих?

— Да, — сказал Король Серебряной реки и ласково обнял ее. — Пойдем со мной.

Они пошли через Сады, постигая их вместе, как отец и дитя, заглядывая в чашечки цветов, наблюдая за быстрыми движениями птиц и зверей, изучая бесконечные причудливые сплетения густого леса, многослойные ярусы камня и земли, узоры, сотканные нитями бытия. Она оказалась понятливой и проворной, ее интересовало все, в ее отношении к жизни было что-то трогательно почтительное. Он остался доволен: его творение удалось!