Возможно, не стоит придавать большое значение всем этим наименованиям классов жречества. Ведь мы сможем понять в этом не больше, чем ничего не смыслящие в индуизме англичане, жившие в Индии в XVIII веке, в словах «брамин», «факир» и «гуру». Несомненно, статус тех, кого называли друидами, в позднейших текстах снизился и стал совсем неясным. По словам некоего сомнительного автора IV века (он пишет об этом в своем «Scriptores Historiae Augustae»), общее отношение выражали такие фразы, как «обычное бегство к оракулам» и тайнам. Бытовали рассказы о женщинах-друидах, что лишь доказывало, как низко пали «mulier dryas»: они превратились в нечто подобное той галльской хозяйке постоялого двора, которая предсказала Диоклетиану его судьбу, когда он «посеребрил ей ручку», расплачиваясь по счету за проживание.

Согласно раннеирландскому закону, статус друида сразу за знатью по иерархической лестнице определялся местом в числе «людей искусства». Впрочем, не исключено, что иногда они могли быть весьма высокого ранга, потому что в самом раннем сборнике сказаний о героях отцом вождя Ольстера был друид Катбэд, в начале жизни он был воином, а позднее стал друидом и советником сына. Он обучал учеников согласно традициям и помогал осваивать ритуалы юным воинам, только что взявшим в руки оружие. А если вспомнить, что согласно классическим и местным текстам учениками жрецов становились дети знатных особ, статус друидов всегда был очень высоким. Ярким примером возникающей перед нами проблемы может служить личность племенного вождя эдуев, Дивициакуса, которого Цезарь называет солдатом и государственным деятелем, а Цицерон – друидом. Наше полное незнание того, говорил ли Дивициакус когда-либо в своей жизни на внятной латыни, вызывает серьезные сомнения в правдивости рассказа Цицерона о философских взглядах и смысле речи «благородного дикаря», картинно опирающегося на высокий кельтский щит и приветствующего римский сенат примерно в 60 году до н. э. Известен эпизод из раннеирландского эпоса, в котором «друиды – поэты, сатирики и задиры» насмешками вынудили некоего воина взять в руки оружие, он напоминает о сатирико-поэтическом даре друидов, приписываемом им Диодором.

Цезарь – единственный авторитетный источник сведений об организации друидов в Галлии, под началом одного первосвященника. «Друиды, – пишет он, – имеют одного-единственного главу, который обладает высшей властью над ними. Когда он умирает, его преемником становится достойнейший из живых, а если оказывается несколько таких равных, они определяют лидерство путем голосования друидов, а иногда даже поединком». Это утверждение, не подкрепленное другими источниками, естественно, вызывает подозрение, что описываемая ситуация была преувеличена или выдумана Цезарем, чтобы убедить читателей во всеохватывающей политической власти жречества, чьи омерзительные обряды, а именно человеческие жертвоприношения, он потом ярко живописал. Ведь такая нецивилизованная, настроенная антиримски часть общества очевидным образом заслуживает наказания и даже ликвидации.

Затем он переходит к описанию ежегодных собраний друидов в священном месте («in loco consecrato») на территории племени карнутов, которую считали «сердцем всей Галлии».

Существование таких сборищ подтверждается рассказом о совете из 300 избранных от трех галатских племен (тестостагов, трокмиев и толистобогов), который собрался, чтобы рассудить кровопролитие в святилище Драмтон, расположенном в Малой Азии. Это, однако, ставит перед нами вопрос о том, насколько распространена была среди галльских племен концепция «галльской национальности». Цезарю, в целях пропаганды, было желательно создать такое впечатление. Этим он как бы сообщал, что покорил всю Галлию (Gallia omnis), а не одну лишь из галльских областей (Gallia comata). Он как бы подразумевает, что Галлия (Gallia) равнозначна всему кельтскому миру (Celtica). Возможно, в голове таких выдающихся галлов, как Думнорикс или Верцингеторикс, смутно маячила безумная идея о прочном союзе всех галльских племен, а не о временной коалиции нескольких из них. Однако мы не можем рассматривать в качестве доказательства этого фиктивные патриотические речи, произнесенные ими как исполнителями роли «благородных дикарей». Так же обстоит дело и с Дивициакусом. Эти речи были частью «ремесла» древних историографов, данью традиции. «Я должен был вложить в уста каждого говорившего чувства, подобающие случаю, и выразить их таким образом, каким, по моему разумению, они, скорее всего, их и выразили бы», – пишет Фукидид. А в руках Цезаря, «мастера передержек, преувеличений и недомолвок, умело направленных на достижение его личных политических целей», это было удобным маневром – для преувеличения в глазах читателей «кельтской опасности», с которой он так отважно сражался.

В священном месте, считавшемся центром Галлии, имелось «кольцо правды», потому что, как подчеркивал Элиаде, таких священных центров может быть много, каждый обладает своей мистической ценностью, и «omphalos» в Дельфах (Дельфийский оракул) просто один из самых знаменитых. Кельтские имена, в которых присутствует «срединный» элемент, например Медионеметон или Медиоланум (нынешний Милан), возможно, заключают в себе ту же концепцию. Но кроме упомянутых ссылок в записках Цезаря у нас нет иных письменных сведений о местах собраний друидов.

Как мы отмечали при обсуждении археологических свидетельств существования кельтских святилищ или храмов, отсутствие официальных зданий религиозного назначения поражало античный мир, так же как размещение священных мест вдали от деревни или оппидиума, а не в их черте. Напротив, святилище находилось на далекой лесной поляне, возможно окруженное земляным валом или деревянной оградой. Это и называлось «неметон» (nemeton). Это обстоятельство подчеркивает связь друидов с дубами. Плиний описывает ритуальный сбор омелы, как особую религиозную церемонию, проводившуюся именно в чаще леса. Лукан, говоря о друидах, восклицает: «Самые дальние поляны в глухих лесных чащобах – ваша обитель», это перекликается с заметками его комментаторов в Бернском манускрипте. Описываемое далее обучение юношей также проводилось в лесу, что полностью соответствовало сельскому нецентрализованному характеру кельтской религии.

Два источника, относящиеся к Посидониевой группе, дают нам особую информацию о привлечении учеников и их обучении согласно друидической доктрине. Это тексты Помпониуса Мелы и Цезаря. Первый менее беспорядочен в своих заимствованиях из Посидония. Друиды, говорит он, «многому обучают знатных людей Галлии, обучение это длится двадцать лет. Встречи с учениками происходят тайно, в пещерах или «in abditis saltibus», что можно перевести как «в отдаленных лесах». Цезарь пишет, что «большое число юношей сходится к ним на обучение», а затем добавляет, что обучение может длиться до двадцати лет и знания передаются устно: «по слухам, они заучивают на память большое количество стихов» (magnum numerum versuum). Античному миру, привыкшему к формальному или публичному обучению в городах, обучение у ног отшельника в чаще леса казалось необычным и непривычным. Хотя это было вовсе не странным современным им буддистам, не говоря уже о раннехристианских ирландских монахах. Кельтские святилища, как мы знаем, также располагались на лесных полянах. Устное обучение и заучивание наизусть мнемонических стихотворений также было древней устной традицией дописьменной культуры, от Индии до Ирландии, где ранние законы сохранялись «совместной памятью старейшин, передачей из уст в уста и песнями поэтов». А слова о двадцатилетнем периоде обучения могли быть просто способом отразить необходимую длительность для этого времени, а может быть, относилось к девятнадцатилетнему календарном циклу, хорошо известному, как мы увидим, кельтам и другим народам античного мира.

Цезарь также утверждает, что обучение у друидов, «по слухам, система тренировок, придуманная в Британии и перенесенная затем в Галлию, так что в настоящее время прилежные ученики, желающие овладеть этим предметом, отправляются изучать его туда». Это ничем не подкрепленное заявление вполне может представлять собой искреннее мнение, бытовавшее в кельтском мире в те времена. Джексон обращает внимание на упоминание раннеирландского текста о сыне, вернувшемся после обучения своему «ремеслу» в Британии. Катбэда, друида из раннеирландских сказаний, также изображают в момент занятий с классом знатных юношей, с сотней в одном случае и восемью в другом. Барды и филиды (это наименование первоначально означало «предсказатели») также обучались в специальных школах древней Ирландии. Обучение было устное, и запоминание длилось от семи до двенадцати лет. Такие школы просуществовали в Ирландии до XVII столетия, а в Гэльской Шотландии – до начала XVIII века.