Мать улыбнулась, увидев сына, и, махнув рукой сиделке, выпроводила ее.

– Ступай, Гайя, и проследи, чтобы нам не мешали поговорить.

Женщина поклонилась и вышла.

– Присядь, сынок, – показала рукой старушка на стул возле кровати. Она дождалась, пока Жакуй усядется. Наученный долгим общением с матерью, он сидел молча и ждал, когда она заговорит первой. Та долгим взглядом рассматривала сына. Она что-то искала в нем и не могла найти, именно такое впечатление сложилось у Жакуя. Затем мать положила сухонькую ладонь на его руку, лежавшую на коленях. Наконец она что-то решила для себя и стала говорить. – Сынок, ты уже совсем взрослый. – Жакуй внутренне усмехнулся: еще бы, ему уже за сорок, он полысел и обзавелся солидным животиком. Мать поняла, какие мысли посетили сына, и улыбнулась. – Для матери, сынок, дети всегда маленькие. Жаль, что ты не обзавелся семьей, не дал мне вкусить радости понянчить внуков.

Жакую составило большого труда не поморщиться, вместо этого он только положил другую ладонь на руку матери и погладил.

– Знаю, знаю, что ты об этом думаешь, – проговорила старушка, – но я позвала тебя для другого разговора. – Она помолчала, собираясь с мыслями. – Я расскажу тебе тайну из прошлого и потребую от тебя выполнить мою просьбу, сынок. – Голос женщины из мягкого и доброго стал жестким и даже колючим.

Жакуй насторожился. Он знал, что мать полна тайн, и старался в них не вникать. Меньше знаешь – спокойнее живешь, это правило он усвоил с детства. Не обладая большим умом, он был наблюдательным и незаметным мальчиком, что позволяло ему не выделяться и жить безопасно. Все считали его простоватым, недалеким и исполнительным, но только мать знала, какой твердой волей обладал ее сын.

– Мы с матерью жили в лесу, – начала вспоминать старушка. – Она была, как теперь говорят, ведьма и учила меня. Учила прятать свой дар и притворяться. К нашему несчастью, лес принадлежал ландстарху Мирху ла Корну, любителю охоты. Однажды он пригласил короля, отца нынешнего властителя, на большую охоту, и, блуждая по лесу, они нашли нас.

Женщина замолчала, прикрыв глаза, заново переживая прошлое, но молчание было недолгим.

– Мою мать убили. Затравили собаками, поймали, сначала помучили и, надругавшись над ней, повесили. А меня спас король: он вытащил меня, четырнадцатилетнюю девчушку, из-под кровати за волосы. Посмотрел и велел отправить в лагерь, не трогая. – Голос матери стал хрипловатым, и она откашлялась – было видно, что воспоминания давались ей нелегко. – Я стала его игрушкой и любовницей. Сначала я ненавидела его и желала найти способ убить короля. А церковники хотели сжечь меня, как еретичку, на что король пообещал сжечь всю церковь, и от меня отстали. Я чувствовала, что он меня любит, и в конце концов полюбила его сама. Я не знаю, как это получилось, – она вздохнула, – но я полюбила убийцу своей матери. Богдан носил меня на руках и больше времени проводил со мной, чем с королевой. Меня пытались отравить раз сто, не меньше. – Она улыбнулась. – Представляешь, они хотели отравить ведьму. Но я заставляла выпить яд того, кто мне его принес. Раз пять хотели отравить и короля, но я не позволила. После этого королеву сослали в монастырь, и он женился на молоденькой и глупенькой дочери провинциального конта. Богдан не только любил меня, он проникся ко мне безграничным доверием, и когда родился Безгон, я стала его кормилицей. Я сама в это время родила мальчика от короля.

Мать вновь замолчала. На этот раз молчание длилось дольше. Когда она продолжила говорить, в ее голосе прозвучала скрытая боль.

– Богдан пришел и наклонился над малышом, из ворота рубахи выпал амулет Мазандаров и засветился. Увидев это, король долго молчал, потом снял с себя амулет и передал его мне.

У Жакуя приподнялись брови: он понимал, что значит светящейся амулет. У рода Мазандаров, которые тысячи лет правили королевством Риванган, был свой родовой знак, который начинал светиться, когда чувствовал кровь первых королей, и только эти люди могли стать наследниками и королями.

Всего Жакуй знал о четверых реальных претендентах на престол. Это сын кангана[2] Жупре де Ро, наместника севера, Орангон де Ро. Ему восемь лет, и он первый в очереди. Всего канганов было четверо: канган юга, севера, запада и востока. Они от имени короля управляли частями территории королевства.

Сын ландстарха Немрода ла Брука Маншель ла Брук, ему двадцать пять лет, он второй.

Сын ландстарха Гиндстара ла Коше Ризбар ла Коше, ему тринадцать лет. Он третий в очереди. Ландстархи были правителями провинций и подчинялись канганам.

Сын королевского прокурора конта Грибуса Аданадиса Марас Аданадис. Сорок семь лет, он четвертый. Конты – благородные дворяне, получившие надел от короля и являющиеся его вассалами. Они обязаны были выставить свои дружины в случае войны. Они были также противовесом канганам и ландстархам, ограничивая их власть и не давая поднять восстание, задумай те такое. Жакуй хорошо разбирался в системе сдержек и противовесов во властных структурах королевства.

Имелись еще пять претендентов второй очереди, но их никто всерьез не принимал. Первые четверо были из самых древних родов, и это определяло, кто будет первым в очереди на престол. Жакуй мысленно присвистнул. Однако! Теперь, оказывается, есть еще один неучтенный кандидат, и он брат нынешнего и сын прежнего короля, а значит, первый в очереди. А вот такой новости Жакуй услышать не ожидал, поэтому его оставила выдержка, и он спросил:

– И где теперь этот… – он замялся, – малыш?

Мать не обратила внимания на то, что сын ее перебил.

– Богдан забрал его у меня, – ответила она, – и переправил в провинцию со своим преданным отставным сержантом. Теперь мой сын стал купцом. Человек обеспеченный, и у него есть жалованная грамота от короля, в которой он указал, что признает его сыном… Ты понимаешь, что это значит?

Жакуй кивнул. Конечно, он хорошо понимал. Его брат в случае смерти короля мог свободно заявиться в Высокое Собрание ландскнехтов, что собиралось один раз после смерти короля, и предъявить свои права на престол. Еще это означало, что если о нем узнают сейчас, то до коронации ему не дожить.

– Мне осталось недолго, и амулет, который отдал мне Богдан, у меня. – Она достала золотой знак летящей птицы на такой же золотой цепочке. – Богдан его любил, но не мог сделать королем. – Мать посмотрела на медальон в руке и, понизив голос до шепота, произнесла: – Мучают меня предчувствия, что эту тайну знает кто-то еще. Я ощущаю опасность, сынок. Поэтому хочу, чтобы ты передал медальон своему брату. И помогал ему во всем. Увольняйся со службы. Деньги я скопила, тебе хватит жить безбедно. Их ты получишь в любом отделении почтовой гильдии. Достаточно предъявить этот перстень…

Она достала из-под одеяла массивный серебряный перстень-печатку и вместе с медальоном вложила в руку сына.

– Я чувствую, сын, что грядут большие события, и они связаны с престолом. Мне страшно. И я не хочу, чтобы пострадал мой сын от Богдана. Будущее мне неведомо, но сердце матери подает мне знак. Пора передать медальон. Это личный медальон Богдана с отпечатком его ауры. И он даст право Миху занять престол.

Она пошамкала губами, устало прикрыла глаза. Казалось, тайна, которую она рассказала Жакую, выпила все ее силы, но она вновь их собрала и продолжила:

– Будь осторожен. Опасайся слежки! За мной следят, и Гайя тоже следит. Поэтому после разговора быстро уходи из дворца. Мы больше не встретимся, сынок. – Она увидела, что он хочет возразить, и сильнее прижала его руку. – Не спорь! Больше тебе здесь появляться нельзя. За меня не беспокойся. Я хорошо пожила. Любила и была любимой. Я обладала властью, которой не имели королевы. Ты же пообещай мне, что выполнишь мою просьбу!

– Конечно, мама, как ты могла подумать о другом? Я найду брата и стану ему помощником.

Мать повела рукой в воздухе, и Жакуй почувствовал творимое колдовство.