Когда позднее она пришла на пепелище хаты Майбороды, то увидела, что все члены его семьи лежат во дворе мертвые...
Из четырехсот пятидесяти жителей села Каменка после расправы карателей в живых осталось двадцать три человека; не уцелело ни одной постройки. Село перестало существовать.
...В тот же день, семнадцатого февраля 1942 года, этот карательный отряд уничтожил населенные пункты Вороний Гай и Сельцо. Об обстоятельствах...»
Колосков поднялся из-за стола, чувствуя, что кровь приливает к голове и невольно сжимаются кулаки. Ему, молодому, только вступающему в жизнь человеку, казались немыслимыми факты, которые вставали со страниц дела. До какого предела падения нужно дойти, чтобы быть способным на такое... Зверем назвал его Климов. Действительно зверь... волк... Wolf...
Александр прошел к умывальнику, тщательно вымыл вспотевшие руки, словно очищая их от скверны, к которой невольно прикоснулся, сполоснул холодной водой разгоряченное лицо. Вернувшись, прошелся по кабинету, постоял у окна, с наслаждением вдыхая свежий, напоенный ароматами близлежащего парка воздух. Город затих, ночь незаметно прокралась на улицы, высветила их огнями фонарей.
Вновь склонившись над делом, Александр перевернул несколько страниц. И опять перед ним знакомая фотография: светлые, слегка вьющиеся волосы, орлиный профиль... Внешне даже симпатичный человек.
И ставшие уже привычными строчки ниже:
«...Я, Стаценко Ф. М., из числа лиц, изображенных на предъявленных мне фотографиях, опознаю на фотокарточке под номером два бывшего командира полицейской роты Петренко Петра Саввича...
Правда, утверждать, что настоящая фамилия этого человека действительно Петренко, я не могу, так как среди населения района ходили слухи, что он взял украинскую фамилию, когда немцы назначили его командиром так называемой «украинской» роты.
Фактически эта рота не была национальным формированием, ее ядром явилась группа уголовных преступников, освобожденных немцами из яблоновской тюрьмы...
Двадцать два года прошло после страшных событий в селе Каменке, но лица убийц и сейчас стоят перед моими глазами...
Провел опознание и допросил: майор Климов»...
«...Украинский штаб партизанского движения на Ваш запрос направляет Вам выписку из рапорта капитана Власенко о причинах провала подпольной группы «Свитанок» и трофейное удостоверение сотрудника СД Эванса (агентурная кличка «Вервольф»), виновного в гибели подпольщиков».
«...Докладываю, что прибыв в Киев, я не смог воспользоваться данными мне явками: вызвало подозрение то, что на всех трех были выставлены старые сигналы безопасности, а не обусловленные с товарищем Андреем на июнь. Поэтому я был вынужден прибегнуть к запасному варианту плана операции, легализоваться самостоятельно и одновременно приступить к проверке явок и поиску товарища Андрея...»
Александр поднял голову от бумаг. Он живо представил себе, что скрывается за этими скупыми строчками рапорта: ночной полет над линией фронта, близкие, совсем близкие разрывы зенитных снарядов, прыжок в темноту, в неизвестность, на землю, стонущую под пятой захватчиков, опаленную огнем и залитую кровью советских людей. И длинный, опасный путь к Киеву, и не менее опасный поиск явок.
Трижды пересекает Власенко наводненный врагами город, чтобы убедиться — связи пока нет, нужно устраиваться самостоятельно. Выдержат ли проверку документы? Нет ли ошибки, просчета в его легенде? Удастся ли избежать ловушек, щедро расставленных коварным врагом?
Тысячи вопросов, а их решение — еще не достижение цели, только возможность начать борьбу.
И он начинает эту борьбу, начинает с поиска товарищей по оружию. Это неимоверно сложно и трудно. Но Власенко ищет. Ищет и находит...
Часы в вестибюле гулко пробили двенадцать раз. В кабинет заглянул помощник дежурного по управлению, совершавший ночной обход здания. Укоризненно покачал головой, но, увидев хмурое, сосредоточенное лицо практиканта, молча прикрыл дверь. Колосков продолжал читать:
«...Как удалось выяснить, направленный из партизанского отряда в группу «Свитанок» связной Якимчук был схвачен полицией безопасности и, не выдержав мучительных пыток, выдал явку. Провокатор проник в группу под видом связного, с его паролем и документами, и предложил якобы разработанный руководством партизанского отряда план совместных действий по захвату сосредоточенных в штабе немецкой строительной части «Тодт» важных документов, касающихся обороны Киева. План был принят, и двадцать седьмого мая 1943 года семнадцать участников группы, в том числе и ее руководитель товарищ Андрей, поодиночке направились к месту обусловленной встречи «с партизанами».
Все они были схвачены и после пыток и истязаний казнены.
Таким образом, накануне моего прибытия две трети всего состава подпольной организации «Свитанок» погибли...
Личность провокатора, заманившего в засаду группу товарища Андрея, была выяснена при следующих обстоятельствах. Завершив выполнение возложенного на меня задания, я вместе с товарищем Грозовым (бывший член руководства группы «Свитанок», знающий провокатора в лицо) направлялся в расположение партизанского отряда имени Щорса для возвращения оттуда на Большую землю. Вечером двадцать восьмого июня, готовясь перейти шоссе, мы заметили на нем одинокую легковую автомашину и решили, что если в ней едут немцы, то попытаемся захватить их документы, а возможно, и взять языка, так как до расположения передовых постов отряда оставалось уже недалеко. Засели в кустах, справа от дороги. Когда немцы поравнялись с нами, Грозовой бросил гранату. Автомашина, вильнув в сторону, сползла в кювет и загорелась. Почти сразу же из нее выскочил офицер, быстро сбросил с себя горевший китель, на который, очевидно, попал бензин, и стал тушить его ногами.
— Он! — вскрикнул вдруг Грозовой и, выпрыгнув на дорогу, выстрелил, но, к сожалению, промахнулся. Офицер, укрываясь за горящей машиной, метнулся влево и скрылся в кустах. Преследование оказалось безуспешным. В качестве трофея нам достался эсэсовский китель, в котором обнаружено удостоверение сотрудника СД на имя Петера Эванса и предписание о явке его же в распоряжение Ровенской службы безопасности. На мои вопросы Грозовой пояснил, что опознал в офицере провокатора, явившегося к товарищу Андрею под видом связного партизан и погубившего группу. Фотокарточка на удостоверении окончательно убедила Грозового в том, что он не ошибся.
Метрах в трех от машины мы подобрали второго ее пассажира — штурмфюрера Августа Бреннера, как это удостоверили его документы. Не без труда мы привели его в чувство и доставили на базу отряда. О своем спутнике Бреннер рассказал, что тот в Киевскую СД был взят из местной полиции, как заслуживший особое доверие оккупационных властей. В Киеве Эванс работал у штандартенфюрера Шиндлауэра, внедрялся в партизанское подполье, а сотрудникам был больше известен по агентурной кличке «Werwolf».
...В партизанском отряде Бреннер подробно допрашивался о деятельности полиции безопасности и СД генерального округа Киева и их сотрудниках. Протоколы допросов разведотдел отряда переслал со мной в НКГБ Украины...»
«...На основании полного совпадения отмеченных выше особенностей эксперты пришли к категорическому заключению — на представленных фотографических карточках Колчина П. С. и Эванса П. изображено одно и то же лицо...»
Читая дело, Александр поражался титаническому упорству, с каким собирал Климов материалы о преступлениях «Оборотня», умению майора выявлять все новые и новые источники получения доказательств, находить свидетелей и очевидцев.
Собственно и розыск этого матерого преступника по настоящему начался только в шестидесятых годах, когда Алексею Петровичу удалось установить, что Колчин и Петренко — это один и тот же человек. Идти приходилось по следам двадцатилетней давности...
Как видно, очень напугала Колчина партизанская граната — следы его совершенно затерялись в огненных буднях войны. Пока так и не удавалось выяснить, где был и какие еще черные дела творил Колчин после июня 1943 года. Но как ни хитер и изворотлив был «Оборотень», совсем кануть в неизвестность ему не удалось.
