— Мое имя — Шелл Скотт, — сказал я. — Был бы очень признателен, если бы вы согласились побеседовать со мной. Ничего, если я войду?

Девушка бросила взгляд на охранника:

— Ничего.

Я вошел, закрывая за мной дверь, она слегка нахмурилась и сказала:

— Шелл Скотт? Я уже слышала это имя.

«Еще бы!» — подумал я, но сказал:

— Похоже, мое имя передается тут из уст в уста. Все, с кем я здесь встречался, оказывается, наслышаны обо мне — и все морщились, словно у меня какая-то неизлечимая болезнь и они боятся заразиться. Пожалуйста, хоть вы не хмурьтесь.

— И кто же морщился? — спросила Хоуп.

— Например, некая шишка на ровном месте — Аббамонте.

Реакция была именно такая, какой я и ожидал. Если Аббамонте косился на меня, она должна улыбаться. И я добавил с надеждой:

— И двое мерзавцев, некие Ровер и Очкарик. Они меня просто ненавидят.

Хоуп ответила мне улыбкой:

— Ну, тогда с вами наверняка все в порядке. Давайте присядем на диван.

Боже, все складывается замечательно! Я, чрезвычайно довольный, направился к дивану. Вашингтон при ближайшем рассмотрении оказался не таким уж и паршивым местом. И у меня возникло ощущение, что я начинаю его узнавать. Мы уселись, и я сказал:

— Морти тоже меня ненавидит. Но больше всех — Майк Сэнд. Меня ненавидят все.

Хоуп хихикнула:

— Не ищите моего сочувствия, мистер Скотт.

Это было сказано непринужденно и беспечно.

— Шелл.

— Шелл. Зачем вы хотели со мной встретиться?

— Ну, по нескольким причинам, мисс Дерлет. — Я сделал паузу в надежде, что она попросит называть ее Хоуп, но этого не произошло. — У меня сложилось впечатление, что вы не в восторге от тех мерзавцев, имена которых я назвал.

— Не в восторге.

— В Лос-Анджелесе имеется еще один поганец по имени Джон Рейген, — сказал я.

Естественно, она знала о Рейгене и кивнула в подтверждение моих слов.

— У меня с этим человеком возникли трения, и, как я понял, он связывался совсем недавно с вашим непосредственным начальником Таунсендом Хольтом, верно?

Хоуп кивнула, и я продолжил:

— Поскольку вам это известно, я надеюсь, вы сможете изложить мне смысл этих переговоров. Прежде всего меня интересует беседа, состоявшаяся в прошлый понедельник, когда Хольт звонил Рейгену.

Теперь девушка, казалось, насторожилась.

— Буду вам признательна, если вы объясните мне, почему вас это так интересует.

— Ну, полагаю, Рейген обрадовался бы, если бы Таунсенда убрали. Его и парня по имени Драм. Все так складывается, что...

— Что?! — Ее темные глаза неожиданно расширились. А на лице появилось очень странное выражение. — Что вы сказали?

— Я сказал, Рейген, вероятно, был бы...

— Нет, о Чете... Драме. Что вы сказали?

— А, о Чете Драме. Вы с ним знакомы? Я отдал бы коренной зуб, чтобы найти этого парня. Где он сейчас?

— Он не сказал, — поспешно заговорила Хоуп. — С ним... все в порядке, не так ли? Он не... не ранен?

Здесь что-то не так, решил я.

— Пока нет, — медленно заговорил я. — Но я с ним так и не встретился. А что, Чет по уши увяз в этом дельце? И не говорите мне...

Она перебила меня.

— У меня такое впечатление, что вы не слишком почтительно относитесь к мистеру Драму, — сказала Хоуп со зловещим спокойствием.

— Как могу. В конце концов, он...

— Уходите сейчас же! Лучшего человека, чем Чет, не существует на свете! — Голос ее сделался более высоким и звонким. Она вскочила с дивана, приняла высокомерную позу и продолжала: — Вам повезло, что его сейчас здесь нет.

— А может, это ему повезло...

— Эй, вы! Пришли сюда без приглашения да еще пытаетесь заставить меня отвечать на всякие заковыристые вопросы! Не удивительно, что Аббамонте вас невзлюбил!

Хоуп даже топнула при этом ногой. В ее глазах был не просто блеск, а настоящий огонь. Но увы: эти глаза горели не от страсти ко мне. Мне был предназначен только пепел.

Чтобы посыпать им голову. А греться у огня будет Драм. Чет.

Милый Чет.

Я встал:

— Леди, надеюсь, вы не позволите этому парню одурачить вас вместе с половиной Соединенных...

— Пожалуйста, уходите, мистер Скотт.

Ее намерения не оставляли никаких сомнений. Тон, поза, жест, указывающий на дверь, взгляд — все свидетельствовало о том, что она не шутит. От нее я больше ничего не добьюсь. Если честно, то я не получил от нее вообще никакой информации.

А может, все-таки получил? Ясно было, что они с Драмом в одной команде. А эта команда — не моя. Итак, если считать, что я по одну сторону баррикад, то она с Драмом — по другую. Хотя почему-то мне это казалось неправильным. Это не доставило мне никакого удовольствия. Еще две минуты назад я мог бы поспорить на свой подоходный налог, что Хоуп Дерлет — наш человек.

Я подошел к двери, сетуя на себя за то, что ввязался в дурно пахнущее дельце. Я задержался на секунду и сказал Хоуп:

— Леди, мне неприятно думать, что такая девушка, как вы...

И тут дверь захлопнулась прямо перед моим носом.

Я некоторое время ошеломленно смотрел на нее. Но не очень долго. Охранник, похоже, забавлялся вовсю. Я спустился к такси и велел шоферу доставить меня в «Статлер». Пока мы ехали по грязной снежной жиже, я попытался подытожить все, что произошло. Либо они с Драмом в сговоре, либо Хоуп просто замечательная девушка, как я и подумал вначале, а этот Драм каким-то образом сумел ее обмануть. Наверняка она не первая, кого он обманывает.

Я понятия не имел, как выглядит этот пройдоха, но почему-то считал, что он — точный портрет Дориана Грея. После того как Дориан Грей дал дуба. Но этот портрет не верен. Я вспомнил реакцию фигуристой малышки официантки в кафетерии на Эф-стрит при упоминании его имени. Реакцию его унылой домохозяйки. А теперь — и Хоуп.

Интересно, будет ли у меня еще одна, третья, возможность услышать о Драме. Этот Драм, видно, не был таким уж отпетым убийцей, грабителем, насильником и обманщиком, каким я себе его представлял.

Вот это-то меня и беспокоило. Ведь если я ошибся насчет Драма, то могу ошибаться и в отношении других людей. И поверьте, это была не пустая мысль.

Мы ехали по Нью-Джерси-авеню к центру города сквозь снегопад, который все усиливался...

Я вышел из ванной после горячего душа и принялся растирать тело жестким махровым полотенцем, пока оно не покраснело от разлившегося по нему тепла. Было уже одиннадцать вечера, и я снял номер в «Статлере» на ночь. Уйдя от Хоуп Дерлет, я заглянул в газетный архив и отыскал фотографию Чета Драма. Наконец-то я узнал, как он выглядит.

Фото не было похоже на посмертный снимок Дориана Грея, каким я мысленно представлял себе Драма. И это меня слегка разочаровало.

В девять часов утра в пятницу 18 декабря я стоял у двери номера миссис Майк Сэнд в отеле «Статлер» с тем же вороватым посыльным, но с другой двадцатидолларовой бумажкой в руке. Я позвонил в апартаменты, но ответа не последовало. Посыльный вставил ключ в замочную скважину, повернул его, и я вошел.

Две минуты спустя, быстро пройдя но номеру, я оказался в спальне и принялся осматривать чемодан, который обнаружил под кроватью. Когда я в первый раз встретился с блондинкой Алексис в своей квартире, то подумал, что она должна носить откровенное прозрачное нижнее белье. И действительно, в чемодане было нижнее белье, на удивление откровенное. И прозрачное. А кроме того, в чемодане оказалась небольшая книжица в кожаном переплете. Я взял ее в руки и увидел под ней краешек какой-то расчетной книжки. Я схватил ее, полистал и улыбнулся. Это была чековая книжка, из тех толстых чековых книжек, у которых на одной странице помещается три чека, а корешки остаются в вертикальной колонке с левой стороны.

Почти половина чеков была использована, о чем свидетельствовали корешки, заполненные черными чернилами. Корешки заинтересовали меня главным образом потому, что скорее всего были заполнены рукой Алексис — рукой жены Майка Сэнда, президента «Национального братства грузоперевозчиков».