Я бросил взгляд на книжицу в кожаном переплете, отметив, что страницы были исписаны пером, а не шариковой ручкой. Очевидно, это был какой-то регистрационный журнал. И я снова вернулся к чековой книжке. Я вознамерился поподробней рассмотреть корешки, когда во входной двери повернулся ключ.

Я выпрямился, услышав, как открылась дверь, затем поспешно сунул книжки, которые держал в руках, на место, прикрыв их кружевным дамским бельем. Кто-то шел через гостиную в спальню, где находился я.

Я закрыл чемодан и запихнул его под кровать, затем в мгновение ока перекатился через нее. Когда моя голова коснулась подушки, я увидел Алексис. Она замерла в дверном проеме спальни, глядя на меня во все глаза.

Я тотчас же сел.

— Привет, Алексис, — сказал я как можно приветливее. — Здравствуйте, миссис Сэнд!

Ее голубые глаза расширились еще больше, она с трудом перевела дыхание, потом спросила:

— Что... что вы тут делаете?

— Жду вас. И пока вы снова от меня не сбежали, давайте побеседуем. Только на этот раз начистоту.

Она взглянула на чемодан под кроватью и долго не отводила от него глаз. Потом перевела взгляд на меня:

— И давно вы здесь?

Я посмотрел на часы:

— Ровно четыре минуты. Теперь, возможно, уже пять. Если честно, я думал, что мне придется ждать гораздо дольше. Я пытался отыскать вас вчера и, можно считать, сегодня — ранним утром.

— Я... меня не было.

Алексис глубоко вздохнула, прошла в комнату и опустилась на шаткий стул. Она помолчала с минуту, потом спросила:

— Мистер Скотт, какого черта вы тут делаете? В Вашингтоне, я хочу сказать. И почему вы разговаривали со мной так... в таком непозволительном тоне... по телефону?

— В непозволительном тоне? Вот так так!

Я все ей объяснил. Поведал ей о том, что следил за ней, когда она вышла из моей квартиры утром в понедельник, и все остальное.

— И потом, тип, который ответил мне по телефону, наверняка был тем самым Драмом. Так что, наверное, я разговаривал с вами во вполне позволительном тоне, разве не так?

— Я могу все объяснить, Шелл. — В первый раз Алексис назвала меня по имени. Она улыбнулась, и это была очаровательная улыбка. Она умела-таки очаровательно улыбаться, когда хотела. — Правда могу.

— Давайте. И поподробнее. Я весь город облазил, разыскивая вас и Драма. Заглянул в штаб-квартиру «Братства грузоперевозчиков» и поболтал там с народом, включая вашего не слишком любимого там мужа...

— Вы беседовали с Майком? — Ее глаза беспокойно забегали. — Вы ведь не сказали ему, что я наняла вас? Ведь нет?

Алексис была в страшном смятении.

— Нет, не сказал. Я же обещал не разглашать вашего имени и держу свое обещание. Пока. Но я считаю, что ему следует об этом знать. Тогда не возникнет никаких недоразумений, если только...

— Именно поэтому я и не сказала вам, что я — миссис Сэнд. Вот почему я назвала свою девичью фамилию. Он не знает, что я вас наняла. Если бы Майк знал, он бы... о, не хочу говорить, что он сделал бы со мной! — Алексис помолчала, потом продолжила уже более спокойным тоном: — Пожалуйста, запомните, что моего отца нет дома и что в доме что-то искали. Мне казалось само собой разумеющимся, что он... что его силой увезли из дома. Я до сих пор не знаю, кто это сделал, но в тот момент я думала, что это сделал Майк. Вот почему я наняла вас и упомянула имя Майка.

— Но сейчас вы не думаете, что это был ваш муж?

— Нет. Я виделась с Майком. Исчезновение моего отца вызвало у него такое же недоумение, как и у меня.

— А почему же вы сразу решили, что это он похитил вашего отца, то есть отца собственной жены?

— Он на это способен. Я не хочу сказать, что он и в самом деле мог причинить отцу вред, но он мог кому-нибудь приказать... не допустить его выступления на заседаниях комиссии. Во всяком случае, тогда я думала, что он может так поступить. Я тогда была жутко расстроена, но сейчас я точно знаю, что Майк не имеет к этому никакого отношения.

— Но ведь, чтобы задумать такое, он наверняка должен был знать, что доктор Фрост намерен свидетельствовать перед Хартселльской комиссией, верно?

— Я... нет. Я ничего ему не...

— Леди, неужели вы думаете, что я настолько глуп, чтобы поверить всему этому? Либо вы все время меня не за того принимали, либо...

— Хорошо. Теперь он, конечно, знает. Возможно, он узнал об этом некоторое время тому назад.

— Так знал или нет?

Алексис тяжело вздохнула:

— Мы оба знали. Майк откуда-то узнал и сказал мне. Именно об этом я собиралась поговорить с отцом в субботу вечером в Лос-Анджелесе. Я надеялась, что он не станет обвинять Майка.

— "Обвинять" — это слишком мягкое выражение применительно к Майку Сэнду, Алексис, даже учитывая, что он ваш муж. Но сейчас в ваших словах чуть больше смысла. А откуда Майк узнал, что доктор Фрост собирается давать показания?

— Я не знаю. Но теперь вы понимаете, почему я назвала вам свою девичью фамилию, не так ли? Если бы я даже намеком дала вам знать, что подозреваю Майка в причастности к исчезновению моего отца, и одновременно призналась, что он — мой муж, вы, возможно, вообще не взялись бы мне помогать. Вы могли бы подумать, что я вас обманываю.

— Я бы воспринял это подобающим образом.

— Но главное — в другом: я даже мысли не допускала, что Майк может узнать о содеянном мною. Мы сохраняли свой брак в тайне, пока этот репортеришка не раскрыл нашу тайну и не сделал ее достоянием всего мира. После этого, а особенно после того, как сенатор Хартселл публично заявил, что мой отец будет давать показания, все раскрылось. Но даже и после этого вы могли бы не узнать, что я — миссис Сэнд, если бы сдержали свое обещание не называть моего имени. — Алексис снова вздохнула. — Но все же мне удалось сделать так, чтобы Майк не узнал: это я вас наняла и я фактически призналась вам, что подозреваю его.

— А как он может поступить, если все-таки узнает об этом? Разрежет вас на мелкие кусочки?

Она пожала плечами:

— Может быть, и нет.

Только и всего. Она сказала: «Может быть, и нет». Может, он просто переломает ей руки и ноги и вырвет щипцами несколько зубов. Похоже, Алексис переменила свое мнение о муже, вернувшись в Вашингтон. Я стал об этом размышлять.

— Вот почему я не смог застать вас здесь вчера вечером, да? Следует понимать, что вы были с мужем где-то в другом месте.

— Да, в его загородном доме. Мы... знаете ли, у нас возникли некоторые неприятности. Но сейчас уже все уладилось.

— Да. — Я посмотрел на нее. — Вы прекрасно справились, Алексис. У вас действительно сверхъестественное чувство здравого смысла. Остался один только пунктик, который требует ваших объяснений. И этот пунктик — Драм. Когда я звонил сюда вечером в среду, и довольно поздно к тому же, к телефону подошел не кто иной, как Чет Драм, негодник, который завяз во всем этом дерьме по самые ноздри. И к тому же не на нашей стороне. По крайней мере, не на моей.

На ее лице отразилось недоумение. Меня уже начинало тошнить от недоуменных взглядов при упоминании имени Драма.

— Конечно же он на нашей стороне, как вы только что выразились, — сказала Алексис.

— Ага. На правой. Как аппендикс.

— Но это правда. Он помог мне. Он даже спас меня от... возможно, от смерти.

— Что он сделал?

Алексис рассказала мне историю о том, как двое вооруженных бандитов пытались силой вытащить ее из такси, и о том, как из беды ее вызволил Чет Драм. Судя по ее словам, он олицетворял в своем лице принца Валианта и Флэша Гордона одновременно.

— Ну и ну! — сказал я и несколько раз презрительно хмыкнул. Тем не менее, доведя свой рассказ до конца, Алексис сумела-таки убедить меня в том, что все так и было на самом деле. Более того, описание парочки, которая так грубо обошлась с ней, совпадало с внешностью тех двух мерзавцев, с которыми я столкнулся в штаб-квартире «Братства», вплоть до подробностей, касающихся их умственных способностей. Очкарик и Ровер.