Одного только не могли предоставить любящие родители своему отпрыску — родовитых предков. Человек, не зараженный сословными предрассудками и не росший в кастово-сословном немецком государстве, не может без усмешки читать о том, с какой судорожной энергией, с какой настойчивостью родичи Канариса, а затем и сам адмирал пытались раздобыть себе генеалогическое древо. Погоня Канарисов за несуществовавшими знатными предками, за «голубой кровью» продолжалась десятки лет. Отец Канариса отправился в Афины специально затем, чтобы попытаться доказать, будто род немецких Канарисов ведет свое происхождение от грека Константина Канариса, который в 1822 году командовал греческим флотом, а потом стал у себя на родине видным политическим деятелем. Но, увы, семья дуйсбургских толстосумов не имела ничего общего с героем греко-турецкой войны. Предки немецких Канарисов были известны — они торговали, служили лесничими, владели фабриками, шахтами. О «голубой крови» говорить не приходилось. Тем не менее отец Канариса заказал в Афинах копию памятника Константину Канарису и привез ее к себе в Дуйсбург. Отныне на вилле Канарисов красовалась статуя прославленного грека. Авось гости поверят, что Канарисы не простые буржуа. Охотно поддерживая эту версию, Вильгельм Канарис много лет спустя, уже будучи шефом абвера, повесил у себя в доме портрет греческого национального героя.
В семье адмирала любили рассказывать, будто сам кайзер, прочитав рапорт, в котором упоминался Вильгельм Канарис, написал на полях несколько слов примерно следующего содержания: «А не является ли он (т. е. Вильгельм Канарис) потомком героя греческой освободительной войны?» Немецкого кайзера давным-давно бесславно изгнали с политической арены, а Канарис все еще с благоговением вспоминал об ошибке августейшего монарха. Кто-кто, а шеф абвера знал, что дезинформация приносит свои плоды. Гизевиус — один из сотрудников абвера, хорошо знавший Канариса, — называет его в своей книге «До горького конца» «маленьким левантинцем», т. е. маленьким греком!
Но Канарис не довольствовался поисками «именитых предков» в Афинах. Он пошел дальше своего отца и решил всерьез потягаться с немецкой знатью, благо, связи и возможности у него были в годы гитлеризма почти неограниченные. В 1938 году (т. е. через три года после того, как Канарис стал начальником абвера) некий Петер фон Гебхард издает «научный» труд, в котором доказывает, будто семья Канарисов происходит от итальянского аристократического рода Канаризи, родоначальник которого, Гаспар Канаризи, жил в начале XVI века. «Беспристрастный исследователь» обнаружил у Гаспара Канаризи генеалогическое древо, восходящее к XIV веку, и… пристегнул его к «древу» немецких Канарисов.
После выхода в свет инспирированной Канарисом книги Петера фон Гебхарда (а то, что она была инспирирована, не отрицают даже самые восторженные поклонники фашистского адмирала) фантазия шефа абвера разгулялась вовсю. И вскоре он «нашел» общих родственников с… Наполеоном по материнской линии. Заключительное действие этой комедии разыгралось уже в 1942 году, когда всем более или менее сведущим людям, а следовательно, и Канарису стало ясно, что гитлеровцы проиграли войну. Однако даже это весьма серьезное обстоятельство не умерило его пыла в деле подыскания себе аристократических предков. В 1942 году Канарис получил ценный подарок от своего итальянского коллеги — руководителя так называемой СИМ (службы военной информации при итальянском верховном командовании) генерала Цезаря Амэ — роскошно изданный том, в котором излагалась история семьи Канарис-Канаризи. В книге были воспроизведены факсимиле различных Канаризи, а также многочисленные фотографии родовых замков, принадлежавших этому семейству. Теперь Канарис имел то, о чем мечтал, — полную биографию всех своих родовитых «предков»! Да притом еще официально засвидетельствованную генералом Амэ и его сотрудниками.
Конечно, «поиски предков» — это всего лишь одна, и далеко не самая примечательная, страница биографии руководителя военной разведки фашистского рейха. Канарис отнюдь не ограничивался погоней за призраками давно умерших Канаризи. Его зловещая деятельность достигла особого размаха в оккупированных странах Европы, где начальник абвера гонялся не за призраками, а за вполне реальными людьми — героями сопротивления, сажал их в тюрьмы и лагеря смерти, отправлял на плаху.
И все-таки этот, казалось бы второстепенный, штрих в биографии Канариса заслуживает внимания. И дело тут не только в том, что Канарис, повесивший в своем доме портрет мифического предка и с почтением рассказывавший об ошибке «самого» кайзера Вильгельма, предстает перед нами как мелкий и тщеславный человечишка.
Главное, пожалуй, в другом. На всех этапах своей карьеры Канарис пытался создать вокруг себя легенду, ввести в заблуждение, обмануть, одурачить. Эта черта немало затрудняет работу исследователя.
Но вернемся к биографии Канариса. Мы оставили его пятнадцатилетним юнцом, получившим в подарок от своих родителей верховую лошадь. Товарищи по гимназии дали Вильгельму прозвище «кикер». Слово это трудно перевести. Буквально оно означает: тот, который подсматривает. Трудно сказать, извлек ли кикер-Канарис уже в школе реальную пользу из этого своего «дара». Во всяком случае, будущий адмирал без особых лавров кончил гимназию. И тут, естественно, встал вопрос о его дальнейшей карьере.
Отец Канариса мечтал направить сына по своим стопам. Что касается самого Канариса, то его больше привлекала перспектива служить кайзеру в военном мундире. Вспомним слова Вильгельма Либкнехта о том, что «немецкая империя Гогенцоллернов родилась на полях сражений», являлась «детищем войны» и по своей природе «должна была поспешать от войны к войне».
Молодые буржуа типа Вильгельма Канариса вполне разделяли безудержное стремление правящих классов Германии к военным авантюрам. Будущее страны они видели в экспансионистских войнах, а свое собственное — в генеральском или адмиральском мундире. Для немецких обывателей казарма плюс офицерское казино испокон века казались раем на земле. Но вход в этот рай для отпрысков буржуазных семей был весьма затруднителен. Конечно, Канарис мог поступить в какой-нибудь «приличный» полк и с течением времени продвинуться по служебной лестнице. Но особо блистательной карьеры в кастовой армии кайзера сын нетитулованного промышленника и скромного обер-лейтенанта резерва (чин отца Канариса) сделать не мог. Несколько иные нравы царили в те времена в германском флоте, который начал создаваться сравнительно поздно и еще не был сплошь «оккупирован» помещичьими и генеральскими сынками. Во флоте Вильгельму Канарису легче было продвинуться по службе. Правда, его отец мог бы счесть флотскую службу недостаточно доходной, но он умер в 1904 году, и у Канариса появилась возможность самому распорядиться своей судьбой. В 1905 году он поступил в кадетскую школу императорского флота в Киле. Даже самые восторженные биографы Канариса не осмеливаются утверждать, что будущий фашистский адмирал мечтал о морской службе и грезил о романтических встречах с дальними странами. Кикер-Канарис избрал себе профессию по холодному расчету. Флот рисовался ему всего лишь плацдармом для политической карьеры. Будущему адмиралу куда больше подошла бы ряса священника. И по складу характера и даже по внешним данным Канарис скорее подходил для иезуитской семинарии, нежели для кадетской школы. Он был мал ростом, тщедушен, панически боялся холода (даже жарким летом начальник абвера разгуливал в пальто). И характером он напоминал иезуитских патеров. По свидетельству однокашников, молодой Канарис «быстро слушает и медленно отвечает», чрезвычайно холоден, скрытен, умеет вызвать собеседника на откровенность. Словом, молодой Канарис прямо-таки «готов» для духовной карьеры. Не его вина, что германским империалистам в их борьбе за мировое господство нужны были в то время не столько дипломаты в рясе священника с елейной улыбкой на устах, сколько бравые морские капитаны и ловкие разведчики в штатском!
