Шагая к крыльцу, Марк ещё раз задействовал подземное 'зрение', чтобы просканировать дом. Людей там было, в общей сложности, не меньше десятка, но никто из них не сидел в засаде у входа - Кузнецов-старший, похоже, действительно настроился на беседу, а не на очередную бойню.

Они вошли в вестибюль, поднялись по лестнице. Интерьер производил приятное впечатление - не какая-нибудь попсово-провинциальная версия Грановитой палаты, а строгая элегантность с буколическим флёром. Много дерева - наборный паркет, стенные панели; широкие, идеально чистые окна.

В доме царила полная тишина, никто из прислуги не попался навстречу - все затаились, ожидая развязки. Темирхан подвёл Римму с Марком к одной из дверей, коротко постучал. Надтреснутый голос велел:

- Войдите!

И сыщик наконец-то увидел врага воочию.

Высохший - словно выдубленный - старик сидел за столом. Волосы его были совершенно седы, морщины казались следами, оставленными резцом. Бескровные губы сжаты, взгляд - пронзительно-неприятный, как вспышка электросварки. 'Вот же, блин, звероящер', - подумал Марк.

- Присаживайтесь, - Кузнецов указал на гостевые кресла. - А ты, Темирхан, иди. Подожди снаружи.

Тот покосился на пистолет в руке Риммы, но возражать даже не подумал - почтительно кивнул и вышел за дверь. Блондинка и сыщик, переглянувшись, сели. Хозяин какое-то время молча смотрел на них, потом произнёс:

- Рад познакомиться, Марк Игнатьевич.

- Не могу сказать, что взаимно.

- Понимаю вас. Мои люди доставили вам определённое беспокойство. Но это была, по сути, вынужденная мера.

- И снова не соглашусь.

- Это, разумеется, ваше право, - сказал старик равнодушно. - А ты, Римма, всерьёз готова в меня стрелять?

- Ну что ты! - она мило улыбнулась и качнула пистолетным стволом. - Просто пытаюсь преодолеть застенчивость.

- Садовник, насколько я понял, убит?

- Ага.

Кузнецов опять взял долгую паузу - сидел, погрузившись в себя, словно размышлял о каких-то совершенно посторонних вещах. Потом спросил у Риммы:

- Чего ты хочешь?

- Ты прекрасно знаешь, чего я хочу, отец. Перестань страдать ерундой и снова примись за дело. Или, если больше не в состоянии, перекодируй амулет на меня.

- Ты, очевидно, предпочла бы именно второй вариант?

- Естественно. В твоей адекватности я с некоторых пор сомневаюсь.

- Очень жаль это слышать, дочь. Я считал тебя несколько более дальновидной. Поэтому вынужден огорчить - предмет, за которым ты так упорно охотишься, больше не будет использоваться по-старому. Это не подлежит обсуждению.

- Ты хочешь, чтобы он оставался бесполезной железкой? Просто потому, что тебе шлея попала под хвост?

- Нет, ты не совсем права. Я хочу, чтобы наша вещь получила новое применение. Проблема в том, что мы с тобой, к сожалению, этого обеспечить не можем.

- Не поняла?

Римма и в самом деле выглядела растерянной, однако её отец не спешил вдаваться в детали - сидел неподвижно и наблюдал, как дочь пытается осмыслить услышанное. Марк решил, что пора вмешаться:

- Что значит - новое применение?

- Я попробую объяснить, Марк Игнатьевич. Здесь, правда, требуется краткий исторический экскурс. Вы готовы слушать?

- Говорите.

- Реликвия, о которой мы ведём речь, хранится в нашей семье уже больше века. Как она к нам попала, теперь неважно - главное, что она стала частью нашей традиции. По сути, это была игра - отец передаёт наследнику старинную безделушку в качестве талисмана на счастье. Наследник хранит её, хотя, конечно, не ждёт всерьёз никаких мистических проявлений. Да и какая мистика в советские времена? Так продолжалось много десятилетий, до определённого момента.

- Понятно. До Обнуления.

- Куранты пробили, и многие из привычных, до отвращения банальных вещей обрели совершенно новую суть. Наполнились, простите за выражение, колдовством. Что уж говорить о родовом амулете?

Марк медленно кивнул:

- То есть после Нуля щит с мечами перестал быть игрушкой и превратился во всамделишный талисман, который обеспечивает удачу?

- Да, представьте себе. Свою роль, безусловно, сыграл тот факт, что амулет был по-настоящему старым. Осевшее на нём время, образно говоря, конвертировалась в материальный ресурс. Он не просто 'обеспечивает удачу', а как бы спрямляет путь, помогает загладить промахи...

- Сшивает разорванное?

- Можно и так сказать. У моих конкурентов тоже есть свои талисманы, но не настолько мощные. А если ещё учесть, что я и до Обнуления был в городе не на последних ролях...

Римма, слушая его, всё сильнее хмурилась и наконец не выдержала:

- Исторический экскурс подзатянулся. Что насчёт 'нового применения'?

Отец, повернувшись к ней, изобразил нечто похожее на усмешку:

- Сколько раз я говорил тебе, дочь, что излишнее нетерпение до добра не доводит?

Он, похоже, отлично знал, как задеть её за живое, - лицо блондинки пошло красными пятнами, она вскочила с места и буквально заорала:

- Хватит уже! Достал! Ты что, реально не понимаешь, что всё пойдёт псу под хвост? Всё вот это вот? - она взмахнула рукой, очерчивая усадьбу. - Или тебе вообще уже пофиг? Хочешь на пенсию, чтобы кефир и тёплый сортир? Да на здоровье, давно пора! Но дело-то зачем рушить?! Топить в дерьме то, к чему так долго стремился?

Отец слушал её, чуть склонив голову набок, будто перед ним разыгрывался театральный этюд. Лишь когда дочь умолкла, чтобы перевести дыхание, спросил спокойно, почти участливо:

- Значит, ты полагаешь, что я стремился именно к этому?

- Та-а-к... - протянула Римма. - Чувствую, сейчас последуют откровения. Дай угадаю - ты тайный бессребреник? Ягнёнок в волчьей блохастой шкуре?

- Нет, - ответил старик, - я люблю, когда денег много. Люблю богатство. Советская уравниловка меня в своё время просто бесила - даже больше, чем партсобрания. Но я предпочёл бы всё-таки зарабатывать, а не рубить капусту, как это принято нынче. К сожалению, существуют реалии, к которым приходится приспосабливаться.

- Ага, ага. 'Не я такой - жизнь такая'.

- Ты напрасно иронизируешь. Чтобы влиять на что-то, нужен определённый статус. В девяностые он определялся деньгами и степенью отмороженности, после Нуля прибавился третий фактор - его я тоже использовал, как умел. А теперь вот ищу того, кто сумеет больше.

Римма поморщилась и хотела что-то сказать, но сыщик опередил её:

- Третий фактор - это сила, заключённая в амулете?

- Да. У него - колоссальный потенциал, который я не смог раскрыть полностью, поэтому предпочёл пока что законсервировать.

От слова 'консервы' начинало уже подташнивать. Марк произнёс:

- Предположим, вы наконец придумали, как раскрыть потенциал амулета. Что тогда? На какую цель вы его направите?

- По-моему, ответ достаточно очевиден.

- Я, наверное, тугодум.

Кузнецов уставился на него, не мигая, и отчеканил:

- Силу необходимо употребить, чтобы разблокировать Ареал, пробить дорогу во внешний мир. Это как раз тот случай, когда мои личные интересы полностью совпадают с общественными.

'Губа у него не дура', - подумал Марк с некоторой завистью, Римма же раздражённо сказала:

- Что за детский лепет, отец? Люди годами бьются, тонны аппаратуры сожгли, а наш амулет поможет? Ты же учёный, когда-то в НИИ работал! Неужели не понимаешь, что это - откровенное мракобесие?

- Я оперирую фактами. Барьер вокруг Ареала не является результатом научной деятельности - значит, аппаратурой его не снимешь. Чтобы решить сверхъестественную проблему, нужен сверхъестественный инструмент. Наш амулет - самый мощный ресурс из тех, что мне попадались.

Римма опять повысила голос, бросила отцу что-то резкое, но Марк уже не слушал её, размышляя над словами хозяина. Что-то в них было странное, необычное, причём не только по содержанию. 'Не является результатом научной деятельности...' Сама интонация, с которой это произносилось...

- Развейте мои сомнения, - сказал сыщик. - Может, я ошибаюсь, но, по-моему, вы говорили так, будто точно знаете, откуда взялся барьер.