При этом свете было хорошо видно, что толстые ноги Единорога обросли мозолями, а оплывший рог потерял свою воинственную форму.

Дядя Митя вынул из сумки острый изогнутый нож, потом клещи, похожие на кузнечные, и принялся за дело. Мозольные стружки разлетались искрами из-под ножа и тотчас темнели. Фаина сгоняла по хребту до хвоста животного. Когда она вернулась, доктор управлялся с мозолями задней пары ног.

Наконец Дмитрий Сергеевич выпрямился и вытер со лба пот.

— Операция прошла успешно! — доложил он и пощупал рог Единорога. — Да, эта косточка будет покрепче гранита.

— Звездное вещество пополам с хитоном, — с сочувственным вздохом признался тот. — Доктор, я чувствую величайшее облегчение. Кажется, что с меня только что срубили тяжелые свинцовые цепи. Можно чуточку попрыгать?

— Валяйте, — засмеялся дядя Митя. — Только дом не сверните!

Прыгающий Единорог напоминал большой аэростат.

— В следующий раз, Единорог, обращайтесь к врачу вовремя! — посоветовала летающая ветеринарная сестра милосердия. — Отрастить мозоли и костный рог легко, а прооперировать носорога или лошадь Пржевальского трудно. Ведь мы так устаем на основной работе!

— Большое спасибо! — темпераментно поблагодарило звездное животное. — Сейчас я, кажется, легче бабочки. И боли в ногах нет.

— Заворачивайте на огонек в следующий звездный сезон! — пригласил дядя Митя. — Только, прошу, предупредите заранее. А то в селе испугаете кого-нибудь.

Единорог потоптался на месте, повертел щетинистой головой.

— Позвольте же, славный представитель человечества, сделать небольшой подарок! — Единорог жарко задышал, приблизил голову к лицу доктора. — С невероятным наслаждением облечу ради вас вокруг вашей маленькой планеты, на которой живут такие добрые люди и… мухи!

— Согласны! — восторженно завопила камышовая муха. — Дмитрий Сергеевич, соглашайтесь, другого раза не будет!

Дядя Митя уже ничему не удивлялся. Он спокойно и деловито поинтересовался:

— Где наш отсек, дружище?

— Внутри рога, — пригласил Единорог, — там хватит места для человека и мелкого насекомого.

Единорог наклонил голову и уперся рогом в землю. Доктор, с акробатической ловкостью пролез в тесное отверстие носа и очутился внутри живого космического корабля. Следом за ним шустро проникла в: корабельный отсек Фаина Рептильевна.

Внутри пустотелого рога сверкали пластины, черного и белого цветов. Как на настоящем орбитальном корабле, темнел иллюминатор овальной формы. Только вместо стекла была вставлена истонченная прозрачная роговая пластинка.

Единорог слегка присел на задние ноги, оттолкнулся от теплой Земли и поднялся в воздух.

Дядя Митя увидел в иллюминаторе деда Хирона с выпученными от изумления глазами. Бывший печник замер на полуосвещенном крыльце избы. Около него примостилась, задрав бороду, Клеопатра и по-козьему силилась понять происходящее.

Единорог поднимался все выше и выше. Кордон раскрылся упавшей картой, мигая пунктирными огнями. По проселку от Кордона ходко двигался к далеким березнякам табун.

Плотный конский, косяк вбегал в облако предутреннего тумана, и рождалась волшебная картина. Казалось, что кони плыли по белому озеру, вытянув гривастые головы и шумно фыркая. Впереди табуна скакал сам начкон товарищ Жуков. Он так увлекся работой, что даже не поглядел вверх, когда над табуном скользнуло черное облако.

Путешественники летели над ночной страной. Они миновали славный город Пермь со знаменитым конным заводом орловских рысаков, пролетели Горький. Москва встретила их разливами огней. И дядя Митя подумал, что на следующий год возьмет Сашу в столицу и покажет ему и Красную площадь, и красный Кремль, и Красную Пресню.

Но пока он думал, Единорог в полной тишине проскочил Берлин и Лондон. Над Атлантическим океаном астронавты нагнали вчерашнее солнце. Единорог изменил орбиту — снизился, чтобы доктор увидел морские корабли с флагами и трубами, густо-зеленые острова, яхты с отчаянными мореплавателями. Пролетели быстро Ньюфаундленд и Лабрадор, пронеслись над Тихоокеанским побережьем Канады и Алеутскими островами.

И — здравствуй, Отчизна!

Единорог нырнул в темное, сумрачное, но уже предутреннее пространство милой Сибири.

Вдруг тишину неба разорвали восторженные крики, вылетавшие из носорожьей трубы в космические дали.

— Сенсация! — надрывалась камышовая муха. — Муха в космосе! Первая муха на околоземной орбите!

— К сожалению, Фая, ты не первая, — огорошил помощницу доктор Донников. — В свое время в космосе побывали дрозофилы, или мушки плодовые.

В эту секунду большое животное мягко приземлилось на околице Кордона. Небесное кругопланетное путешествие завершилось.

— Ближе доставить не могу, — извинился Единорог, когда ветеринары покинули свой отсек и вступили на мокрую от росы землю. — Как пить дать, усекут! Тогда надо свозить по орбите всю деревню, а у меня жесткий распорядок вечности. Прощайте, друзья животных! Я расскажу собратьям по космосу о чудесном исцелителе. Как-нибудь мы назовем самую новую, самую сверхмощную звезду звездой доктора Донникова, а новое созвездие — созвездием Ветеринара!

— Может быть, носится там еще какая безымянная планетка? — запросила огорченная муха. — Не буду спорить, если назовете ее Фая!

Единорог уже завис над Луной, маскируясь в теневой ее части.

Он торопился в мировое сообщество звезд, в пространство, еще не ставшее человеческим общежитием, но населенное небесными телами с человеческими именами.

На другое утро Саше не удалось пойти с приятелями за чудо-корнем.

С рассветом прискакал на взмыленной лошади Конец.

— Беда, Дмитрий Сергеевич! Коровы третьего гурта отравились! Пастух думал, что соль каменная, а то — супер-в-корень его-фосфат окаянный!

— Собирайся, живо! — приказал дядя Митя. — Надо спасать животных.

Обстановка складывалась боевая, сложная. Дядя Митя не просил — приказывал. Однако Саша не обижался. Сказать по правде, даже обрадовался — брали-то его на настоящее дело. В считанные секунды мальчик был готов. Поднимая тучи пыли, ветеринарный «газик» помчался к озеру. Там с вечера стоял гурт дойных коров.

Картина, представшая перед ветеринаром, не казалась ужасной, как о том вещал гонец. Саша просто видел стадо, самое грустное на всем белом свете. Печальный пастух суетился близ грустных коров и грустно хлопал себя по печальному брезентовому плащу.

Не слушая объяснений, дядя Митя крикнул:

— Где-нибудь поблизости есть ведра?

— Как не быть! — с грустной готовностью ответил виноватый специалист кнута. — Которые для дойки — под навесом сложены.

— Саша, гони коров в воду! — распорядился доктор. — Потом давай за ведрами — неси на берег!

Мальчик вместе с пастухом сбил в кучу больное стадо. Потом таскали на песчаную отмель большие оцинкованные ведра. Потом дружно наполняли ведра озерной водой. Дядя Митя бросал в ведра антиотравин — готовил специальный раствор для коров, Саша, по приказанию доктора, размешивал в ведрах по горсти обычной поваренной соли. Это для того, чтобы пойло было вкуснее, иначе коровы пить не станут.

Пока напоили весь гурт, умаялись. Но не прошло и четырех часов, а многие животные уже щипали траву, как будто ничего не произошло. А одна пестрая, как подсолнух, корова ринулась, выставив рога, к пустым ведрам и с великим грохотом покидала их в воду.

Опасность массового отравления миновала. Животным, которые наелись минерального удобрения до отвала и отравились сильнее других, дядя Митя сделал уколы. И на этом операция по спасению гурта закончилась.

Дядя Митя после работы пил в вагончике студеную воду, а пастух тем временем прикрыл бесхозное удобрение листами толя.

— Волка губит жадность, — объяснил Айболит. — А коров — отсутствие чутья на отраву.

— У животных нет чутья на яды? — сильно удивился Саша.

— Есть, но не на всякие, — ответил Дмитрий Сергеевич Донников. — Животные, Саша, особенно коровы, привыкли верить человеку за тысячелетия совместной жизни. Вот не отогнал пастух гурта от минеральной подкормки — стали его лизать. А минеральное удобрение крепко на соль каменную смахивает. Коровы, особенно дойные, соль на земле ищут.