— А сейчас она отдыхает? — тихо поинтересовался Алекс. — Полагаю, вы уже навещали мою жену?

— Разумеется! — Айан непонимающе уставился на маркиза. — Это же мое право. За кого вы меня, собственно, принимаете?

— Я скажу, за кого я тебя принимаю, проклятый ублюдок, — прорычал Алекс, теряя последние крохи самообладания. Он набросился на ошеломленного молодого человека, швырнул к стене и, не обращая внимания на раненое плечо, притиснул к ней, беспомощного и совершенно растерянного. — Я мог бы убить тебя! Никто никогда не осмеливался на такое. То, что мое, я не отдаю. Запомни: Элисия моя и всегда ею останется. Никакому щенку, вообразившему о себе невесть что, у меня ее не отнять! Можешь убираться отсюда… И не появляйся на этом берегу до конца своих дней! — Алекс замолк, прерывисто дыша. — Или твоей жизни суждено будет стать значительно короче.

Встряхнув Айана, как собаку, он внезапно отпустил его и отбросил в сторону, так что тот споткнулся и налетел на большое кожаное кресло. Едва удержавшись на ногах, Айан выпрямился. Кровь бросилась ему в лицо, он крепко сжал кулаки.

— Признаюсь, был потрясен, когда узнал, что Элисия вышла за вас замуж, — с презрением произнес он, — и, буду откровенен, крайне огорчился, зная вашу репутацию, ваша светлость. — Он расправил плечи и с достоинством добавил: — Теперь же вы подтвердили самые худшие мои страхи относительно этого брака. У меня нет другого выбора, как забрать Элисию из-под вашего крова. Конечно, развод не одобрят, но выхода нет, и я позабочусь, чтобы ее жизнь и благополучие больше от вас не зависели.

— Ах ты наглый молокосос! Ты смеешь становиться у меня на пути! — взревел Алекс, ощущая такое бешенство, какого еще не испытывал за всю свою жизнь. Лорд Три-вейн света белого невзвидел. — Ты, конечно, спишь и видишь этот развод! Как же, нет выхода, лживый прохвост! — глумливо повторил он.

Глаза Айана сверкнули при этом новом оскорблении. Он больше не мог терпеть этого полубезумного маркиза и вытащил перчатку, чтобы бросить ему вызов за оскорбительные нападки. Однако его светлость продолжал, не удовлетворившись уже произнесенным. Создавалось впечатление, что он намеренно нарывается на вызов.

— Я никогда не разведусь с ней. Она моя. Она — Три-вейн и всегда ею останется… до самой смерти. Тебе никогда на ней не жениться, ты, жалкий щенок! Айан зажал перчатку в руке, не успев бросить.

— Не женюсь? Какого черта? — Он с изумлением уставился на лорда Тривейна. — Жениться на Элисии? — Он повторил эти слова вслух, словно не веря, что правильно их расслышал.

— Да, не женишься! — по слогам процедил Алекс сквозь стиснутые зубы. — Или ты рассчитывал на краткую интрижку? Это тебя больше устраивает?

— Жениться на Элисии… Но, ради всего святого, зачем мне жениться на собственной сестре? — Рука Айана с зажатой перчаткой окончательно упала вниз. Он в изумлении уставился на маркиза, который теперь сам смотрел на него во все глаза, словно не веря своим ушам.

— Элисия — ваша сестра? — еле слышно прошептал он.

— Ну конечно, — пожал плечами Айан. Затем на него снизошло озарение, и он захохотал: — Вы хотите сказать, что не знали этого?

— Нет, клянусь Богом, не знал! Кажется, я очень немного знаю о своей жене, своем доме или о чем бы то ни было во всей этой истории. «Хозяин своего замка и всего, что окрест…» Как же! — Глаза Алекса грозно сверкнули. — Да я вообще ничему и никому здесь не хозяин!

Веселье Айана пропало перед негодованием маркиза. С этим человеком шутить не стоило, особенно в нынешнем его настроении.

— Ну конечно! — внезапно воскликнул Айан, вспомнив о взятом с Элисии обещании. — Сестра не могла вам ничего рассказать, поклявшись хранить мою тайну. Поймите, моя жизнь зависела от того, что никто не будет знать, кто я на самом деле. Если бы это открылось, все было бы потеряно. Это не ее вина. Я решительно настаивал на секретности, поэтому она поклялась мне, а свое слово она никогда не нарушит. Ваша светлость, я — Айан Димерайс, брат Элисии.

Айан стоял перед маркизом, выжидая, пока тот освоится с новым поворотом в их отношениях. Он видел суровое как гранит, непреклонное лицо гордого и надменного аристократа, не привыкшего ошибаться.

Наконец, Алекс протянул ему руку.

— Если после того, что я вам наговорил, после всех моих непростительных оскорблений вы примете мои глубочайшие извинения и смиренно предлагаемую дружбу, я сочту это высокой честью, лейтенант Димерайс, — произнес маркиз просто, но искренне.

Айан благодарно пожал протянутую ему руку. Он всегда терпеть не мог вражды с окружающими людьми и тем более не собирался обострять отношения со своим зятем. Подозревая, чего стоила высокомерному маркизу такая униженная просьба, Айан также понимал, что должен принять ее ради сестры. Он прекрасно знал о скандальной репутации лорда Тривейна. Когда Элисия поведала брату о своем замужестве, он был шокирован. Маркиза называли демоном, повесой, дьяволом, и это были еще не все прозвища. Но он повременит с окончательным суждением. В конце концов маркиз многого не знал. Сейчас он примет без колебаний предложенную маркизом дружбу, не стоит иметь такого врага. Да и как лучше ему проследить за благополучием сестры? Он станет членом ее новой семьи, желанным гостем в доме ее мужа и все увидит своими глазами.

— Все забыто, лорд Тривейн, — отвечал Айан дружеским тоном. — Вами руководила неосведомленность.

Алекс улыбнулся углом рта, впервые за долгое время.

— Я должен был догадаться, что вы брат Элисии: у вас в характере много общего.

— Вот как? — Айан посмотрел на него с сомнением, неуверенный, принимать ли высказывание зятя за комплимент. — Нас обоих частенько упрекали в упрямстве и своеволии.

— Могу подтвердить и то и другое. Но я слишком долго удерживаю вас вдали от Луизы. Боюсь, она станет проявлять нетерпение. — С улыбкой в глазах он наблюдал, как вспыхнуло лицо Айана. — Разумеется, прошу вас обоих считать себя моими гостями. Мой дом — ваш дом. — Это прозвучало скорее как команда, чем приглашение. Айан иронически отметил это про себя, с радостью принимая приглашение от своего имени и от имени девушки.

— Благодарю вас, лорд Тривейн, я…

— Алекс, — произнес маркиз, неожиданно улыбаясь. И улыбка изменила его суровые черты, растопив ледяное равнодушие, как солнце свежевыпавший снег. — Какие могут быть церемонии между назваными братьями!

— Хорошо, Алекс, — улыбнулся в ответ Айан. — Мне необходимо вернуться с рапортом на корабль, но я был бы спокоен, зная, что о Луизе позаботятся в мое отсутствие.

— Она будет желанной гостьей в этом доме столько, сколько ей захочется. И не заставляйте ее дольше ждать, — посоветовал Алекс, уловив нетерпеливый взгляд, брошенный Айаном на дверь.

Оставшись один, Алекс налил себе большую рюмку коньяку, отхлебнул как следует и долил снова. Он уставился на закрытую дверь невидящими глазами, позволяя мыслям свободно бродить как Бог на душу положит. Затем он уселся в одно из глубоких кресел алой кожи с тонкой сигарой в одной руке и рюмкой коньяку — в другой. Откинувшись на мягкую спинку и прищурив глаза, так что тяжелые веки почти скрыли их сверкающее золото, он размышлял, и странная улыбка время от времени изгибала его четко очерченные губы.

Блэкморов похоронили по-христиански, причем викарию пришлось немало потрудиться, чтобы сочинить похоронную речь, которая бы всех устраивала. Хвалить их он не мог, прославлять их добродетели было бы кощунством и обрушило бы на его голову кучу упреков со стороны деревенских жителей, а вместе с тем не мог же он стоять перед ликом Господа и проклинать покойных, клеймить как грешников, хотя они, конечно, были ими, но ведь Господь великодушен не в пример жителям деревни.

В конце концов викарий произнес потрясающую проповедь о грехе алчности, о пороке и его обязательном посрамлении, примером чего были покойные, провожаемые ныне в последний путь, а также те, кто ступит на сию греховную стезю. Он просил у Бога прощения за этих заблудших душ, а верующих своего прихода — запомнить и воспринять урок на примере тех, кого порочная слабость увела в сторону от добродетели.