– Да. Это не самая любимая часть моей работы.

Кто-то упорно звонил в дверь. Леонора прищурилась и разглядела циферблат: три часа утра. Плохо. В такое время никто не приходит с добрыми вестями и благими намерениями. Ей стало ужасно неуютно от мысли, что она в доме совершенно одна. По собственной глупости, между прочим. Ведь Томас вчера напрашивался на всю ночь. Но она не согласилась. Желала, видите ли, сохранить эмоциональную свободу… хоть до какой-то степени. Не хотелось признаваться самой себе, что ее пугает бурное и быстрое развитие их отношений.

Делать нечего: кто бы это ни был, он не собирается уходить. Звонок звонит не переставая. Она откинула одеяло, нашарила на тумбочке очки. Когда мир вокруг обрел четкость, Леонора почувствовала себя немного увереннее. Она набросила халат и спустилась вниз. Звонок звенел.

Леонора вздохнула, поплотнее запахнула халат, сжала в кулаке мобильный телефон и направилась к двери. Первым делом она включила свет на крыльце и выглянула в глазок. И испытала невероятное облегчение, увидев Томаса. В следующий момент она заметила темные пятна на его рубашке и рывком распахнула дверь.

– Томас! Что это? Кровь?

– Ублюдок разбил мне губу, – буркнул Уокер, с отвращением разглядывая собственную одежду. – Между прочим, это была новая рубашка.

– Что случилось? Ты в порядке? – Вопрос сорвался помимо воли, хотя она прекрасно видела, что Томас отнюдь не в порядке.

– Авария на пешеходном мостике. Можно мне войти и умыться?

– Авария? – Она отступила с порога. – Проходи, конечно. А лучше давай я отвезу тебя в больницу!

– Только что оттуда. Сказали, жить буду.

– Ты был в больнице? Но Боже, что же с тобой случилось?

– Долгая история. Но ты не очень нервничай. У меня целы все существенные части тела.

Уокер вошел и теперь стоял посреди холла. По тому, как двигалось его тело, Леонора поняла, что ему больно. Она внимательно разглядывала повреждения при ярком свете люстры. Так, глубокий порез на левой щеке, костяшки пальцев ободраны, волосы спутаны, одежда в грязи и пятнах крови. Повернув ключ в замке, она опять задала тот же вопрос:

– Что с тобой случилось?

– Столкнулся с парнем, который бежал по дорожке. – Увидев себя в зеркале, Уокер сморщился. – Черт, не думал, что выгляжу так паршиво. Не надо было приходить к тебе. Лучше бы Эд отвез меня домой.

– Расскажи мне о столкновении.

– Это случилось на пешеходном мостике.

– Ты сказал, что был в больнице, но непохоже, чтобы твои раны обрабатывал врач.

– Ну, они были здорово заняты тем парнем, и я не хотел, чтобы на меня тратили время. Решил, что умоюсь тут.

– Томас, ты сам-то понимаешь, что несешь? Я никак не могу разобраться, что же произошло!

– Это долгая история.

– Ладно, расскажешь, пока будем тебя чинить.

Уокер не стал спорить, и она повела его в ванную. Томас сел на край ванны, Леонора открыла воду и поймала его холодный взгляд в зеркальной дверце шкафчика.

– Ты уверен, что тебе не нужна квалифицированная медицинская помощь?

– Уверен.

Вздохнув, она достала вату, спиртосодержащую жидкость и мазь с антибиотиком.

– Какая предусмотрительность, – удивленно протянул Томас. – Ты всегда путешествуешь, укомплектованная таким запасом средств первой помощи?

– Если хочешь знать, то да. Всегда. Меня научила этому бабушка. Она верит, что надо – по мере возможности – быть готовой к любым обстоятельствам. Снимай пиджак и рубашку. Оценим нанесенный ущерб полностью.

– Да ладно, все не так плохо. – Томас потянул с плеч пиджак, но тут же остановился. Медленно выдохнул и заканчивал раздеваться не спеша, с каменным лицом.

– Больно, да? – Леонора взяла пиджак и повесила его на крючок за дверью. Что-то звякнуло в кармане. – Что это?

– Гаечный ключ, который я брал с собой, чтобы починить твой кран. – Томас расстегивал рубашку.

Когда он снял ее, Леонора внимательно осмотрела кровоподтеки, покрывавшие его торс, и решила, что все не так страшно.

– Ну-ка, ты можешь глубоко вздохнуть?

Он медленно набрал полную грудь воздуха, потом провел руками по ребрам и выдохнул:

– Острой боли нет, так что ничего не сломано. Просто синяки.

– Ну и прекрасно. – Девушка намочила вату спиртом и принялась обрабатывать ссадину под глазом. – Рассказывай.

– Какой-то тип, по уши накачанный «дурью», пытался оглушить меня клюшкой для гольфа и спихнуть с моста в залив. Как видишь, у него не вышло. На этом история заканчивается. Так считает Эд Стовал.

– Минутку. – Леоноре показалось, что она ослышалась. – Этот человек пытался тебя убить?

– Врачи уверены, что он наелся этой новой дряни, «Зизи», о которой ходит столько слухов. Даже в больнице бедняга продолжал что-то вопить о монстрах. Должно быть, принял меня за чудовище.

Леонора вдруг почувствовала, как пол качнулся под ногами. Мир вокруг стал неустойчивым и хрупким. Она моргнула и поняла, что бессмысленно таращится в зеркало над ванной. Может, поэтому так закружилась голова.

– Ты не шутишь? – прошептала она.

– Я нынче не в настроении потешать публику.

Стараясь унять сердцебиение, она отступила на шаг и еще раз быстро оглядела Уокера.

– Это следы от клюшки для гольфа?

– Эд сказал, что парень состоит в команде колледжа. М-м…

– Прости. – Она постаралась действовать более осторожно, обрабатывая ссадину.

Воцарилось непродолжительное молчание. Потом Леонора сказала:

– Я тут кое-что вспомнила.

– Знаю. Ты вспомнила кладовку Алекса и сумку с клюшками, которая тихо-мирно стояла в углу.

– Ты рассказал о ней Эду?

– Это бессмысленно. Он уже выстроил собственную версию случившегося, и она его вполне устраивает. А у меня нет никаких реальных доказательств причастности Роудса. Есть надежда на то, что мой несостоявшийся убийца очухается и расскажет нечто занимательное о том, где он взял наркотик. Хотя, признаться, надежда весьма слабая. Врачи говорят, что он вообще может не вспомнить тот день. Это снадобье здорово бьет по мозгам, а уж если еще и выпить… А парень был после вечеринки.

– Господи, Томас, ты думаешь, что Алекс накачал парня наркотиками и отправил его убить тебя?

– Не знаю. Может, он не собирался меня убивать, а рассматривал это как своего рода послание. Предупредил, чтобы держался подальше от его бизнеса.

– Но откуда он мог узнать, что мы интересуемся его методами лечения? – Леонора выбросила пропитавшийся кровью ватный тампон и взяла новый.

– А малышка Джулия Бромли? Она вполне могла посвятить его в подробности нашей встречи. И тогда нет ничего удивительного в том, что он занервничал.

– Ты должен поговорить с Эдом! – Леонора пристально смотрела на Уокера. Вернее, на его отражение в зеркале.

– Я не против и, честно сказать, просто мечтаю сплавить ему это дельце. Но у нас ничего нет. А потому мы только зря тратим время.

– А если я попробую поговорить с ним?

– Не обижайся, но это не поможет. Он сочтет естественным, что раз уж ты со мной спишь, то и слова мои готова подтвердить.

– Ах вот как! – Леонора даже закашлялась. – То есть он решит, что я настолько потеряла голову, что уж сама и рассуждать не могу?

– Он просто использует любой предлог, чтобы не возвращаться к этому делу. Решит, что я свихнулся, как мой братец. – Томас нахмурился и сделал попытку встать.

– Сиди спокойно, – одернула его Леонора. Она взяла мазь отвинтила крышечку. – Я еще не закончила.

Когда Леонора обработала раны своего героя, она отвела го в кухню и усадила за стол. Взгляд Уокера немного смягчился, но временами в нем вспыхивала ярость, так напугавшая ее сначала, когда он только появился на пороге. Девушка разыскала обезболивающие таблетки и налила стакан молока, чтобы запить лекарство.

Томас взглянул на молоко с нескрываемым отвращением спросил:

– А виски есть?

– Нет, извини. – Она виновато улыбнулась.