Теперь червь был всего в нескольких минутах от него, наполняя утренний воздух шипением и скрежещущим шелестом расступающегося перед ним песка. Чудовищные зубы в подобном пещере провале пасти походили на лепестки невероятного цветка. Запах Пряности затопил все вокруг.

Дистикомб он теперь ощущал как, свою, вторую кожу, да и о носовых фильтрах и лицевом клапане-респираторе почти не думал. Сказывалась школа Стилгара — утомительные тренировки в песках.

— На сколько надо отступать от линии хода Подателя, считая по его радиусу, на гравийном песке? — спрашивал Стилгар.

Пауль ответил правильно:

— Полметра на каждый метр диаметра. То есть на расстояние радиуса.

— Зачем?

— Чтобы не затянуло в песковорот при его прохождении и в то же время — чтобы успеть добежать до червя и вскочить на него. —,

— Ты уже ездил на меньших — тех, которых выращивают для получения Семени и Воды Жизни. Но во время испытания ты будешь иметь дело с настоящим диким червем, со Стариком Пустыни. Такой требует к себе уважения!

Теперь стук манка почти заглушался шелестом и скрежетом приближающегося червя. Пауль глубоко дышал — горьковатый запах песка пробивался даже через фильтры. Дикий червь — Податель, Старик Пустыни, Шаи-Хулуд — уже возвышался над ним, надвигался, казалось, прямо на него. Вздымающиеся передние сегменты отбрасывали песчаную волну — вот-вот она захлестнет Пауля по колено…

Иди, иди сюда, дивное чудовище, думал он. Иди. Ты услышал мой зов. Иди. Иди ко мне.

Волна песка мягко приподняла его, поднятая с поверхности пыль обдала с ног до головы. Пауль устоял; весь мир был теперь сосредоточен для него в этой движущейся мимо изогнутой стене, окутанной пылью, в составленной из сегментов ползущей скале… Разделявшие сегменты линии отчетливо виднелись на боках гигантской твари.

Пауль поднял крючья, примерился, изогнувшись, сделал бросок; почувствовал, что крючья «взяли» червя и держат. Тогда он прыгнул вперед, уперся ногами в эту нависшую над ним стену, перенеся вес на крючья. Это был самый ответственный момент, пик испытания: если он вонзил крючья правильно, в передний край кольцевого сегмента, — так, чтобы оттянуть его, червь не может перекатиться и раздавить его.

Червь замедлил ход. Он прошел там, где только что стоял манок, стук прекратился. Затем медленно червь развернулся так, чтобы раздражающие его колючки оказались наверху, как можно дальше от песка, оберегая открывшуюся нежную оболочку.

Теперь Пауль оказался на самой «спине» червя, на самой высокой точке. Он ощутил возбуждение, почувствовал себя владыкой, оглядывающим свою империю. Он подавил — не без труда — желание подпрыгнуть, а лучше — развернуть, например, червя, чтобы показать, что он, Пауль, повелитель гиганта.

Он понял в этот момент, почему Стилгар как-то предупреждал его не уподобляться тем зарвавшимся, чересчур лихим парням, которые затевали игры с этими чудовищами, делали на спине червя стойку на руках, выдергивали оба крючка и снова вонзали их, прежде чем червь успевал сбросить дерзкого наездника.

Оставив один крюк воткнутым, Пауль отцепил второй и перенес его ниже; когда он надежно закрепил его и проверил, он перенес первый еще ниже второго. Червь снова извернулся, и одновременно повернул, и, вздымая облако тонкой песчаной пыли, направился туда, где ждали все остальные.

Пауль увидел их, бегущих к червю, карабкающихся вверх с помощью крючьев, они теперь не захватывали края сегментов, пока не поднимались на самый верх. Наконец весь отряд выстроился позади Пауля в три ряда, держась крючьями за кольца панциря.

Стилгар, лавируя между ними, подошел к Паулю, проверил, как держат крючья, взглянул на улыбающееся лицо своего ученика.

— Что — сделал, а? — крикнул Стилгар, перекрывая скрип и шелест песка. — Так ты думаешь? Все в порядке, да? — Он выпрямился. — Только вот что я тебе скажу: так себе сделал! Мальчишка двенадцати лет — и тот лучше справился бы! Ты что, не видел — слева от того места, где ты встал, были барабанные пески? Поверни червь — и тебе было бы некуда отойти!

Улыбка исчезла с лица Пауля.

— Я видел барабанные пески.

— Так что же ты не дал нам сигнала, чтобы кто-нибудь встал на подхвате? Это и на испытании допускается.

Пауль сглотнул, повернулся лицом к ветру.

— Обиделся, что я сказал об этом? — спросил Стилгар. — Это мой долг. Я обязан думать о том, как ценна твоя жизнь для всего племени. Если бы ты ступил на барабанные пески — червь повернул бы на звук!

Как ни был сердит Пауль, он понимал, что Стилгар прав. Все же ему понадобились не меньше минуты и вся подготовка, полученная от матери, чтобы вернуть себе спокойствие.

— Извини, — сказал он наконец. — Этого не повторится.

— Если место не очень удобное, всегда бери помощника, чтобы он взял Подателя, если тебе самому это не удается, — наставительно сказал Стилгар. — Помни: мы всегда работаем вместе. В этом — наша сила; когда мы вместе, мы можем быть уверены в успехе. Так вместе, а? — Он хлопнул Пауля по плечу.

— Вместе, — согласился Пауль.

— Ну а теперь, — голос Стилгара сразу стал жестче, — покажи, как управляешься с Подателем. На какой мы стороне?

Пауль взглянул на чешуйчатую поверхность кольца под ногами; оценил форму и размер чешуи, заметил то, как справа они увеличивались, а слева уменьшались. Он, разумеется, знал, что червь, как правило, передвигается одной и той же стороной вверх. А с возрастом эта сторона становилась практически постоянной «спиной» червя.

Нижние пластины чешуи укрупнялись, становились толще, темнее, тяжелее. На крупном черве «спинные» пластины можно было отличить по одному только размеру.

Перебросив крючья, Пауль передвинулся левее. Он дал знак стоявшим с краю открывать сегменты червя, чтобы тот, поворачиваясь «спиной» кверху, не свернул с курса. Когда же червь извернулся, Пауль махнул рулевым — те вышли из ряда и заняли свои места впереди.

— Аш! Хаийй-йо! — издал он традиционный клич. Левый рулевой приоткрыл сегмент со своей стороны.

Податель, поискав величественную дугу, развернулся, стараясь уберечь обнажившуюся нежную плоть. Завершив круг, червь оказался головой к югу; тогда Пауль скомандовал:

— Гейрат!

Рулевой отпустил крюк, и червь продолжил движение по прямой.

— Очень хорошо, Пауль Муад'Диб, — похвалил Стилгар. — Из тебя выйдет еще наездник, если потренируешься как следует!

Пауль нахмурился: разве не он первым вскочил на червя?

Позади кто-то рассмеялся, и весь отряд принялся скандировать, несколько раз подбросив к небу имя Пауля:

— Муад'Диб! Муад'Диб! Муад'Диб! Муад'Диб!

От хвостовых сегментов донесся стук — заработали стрекалами погонщики. Червь начал набивать скорость, — и одежды ездоков захлопали на ветру. Скрежет, сопровождавший движение червя, усилился.

Пауль обернулся, оглядел свой отряд, нашел Чани и, не отрывая от нее взгляда, спросил Стилгара:

— Так что — я теперь наездник Пустыни или нет, Стил?

— Хал йаум! Воистину ты наездник отныне!

— И я могу сам выбирать курс?

— Таков обычай!

— И отныне я также фримен, родившийся сегодня здесь, в эрге Хаббанья. До этого дня — я не жил! Я был ребенком — до этого дня!

— Ну, не то чтобы совсем ребенком, — возразил Стилгар, подтягивая уголок капюшона, который дергал и оттопыривал встречный ветер.

— Но словно какая-то пробка отгораживала от меня мир; и вот она выдернута!

— Да, этой пробки больше нет.

— И я пойду на Юг, Стилгар. За двадцать манков. Я хочу видеть землю, которую мы создаем; землю, которую доселе я видел лишь чужими глазами.

И я увижу своего сына и всю свою семью, подумал он. Мне нужно время, чтобы обдумать будущее, что подобно прошлому для моей памяти. Подходит буря, и если я не буду в той точке, из которой сумею управлять ею и успокоить ее, — придет хаос.

Стилгар окинул его спокойным, оценивающим взглядом. Пауль продолжал смотреть на Чани, видя, как растет интерес в ее глазах и как возбуждение от его слов охватывает весь отряд.