— Вы ведь еще не читали писем, господин комиссар, — упорствовала Рут, стараясь перевести разговор на деловую почву.

— Письма? Ах, да.

Горн вынул из кармана несколько конвертов и, разорвав их, пробежал глазами содержание писем. Однако то, с какой готовностью молодой человек переключился с разговора на дело, покоробило Рут, и она тотчас же рассердилась на себя за это. Какое ей в сущности дело до его отношения к ней.

— Чье имение здесь рядом с вашим? — спросил он, отрываясь от писем.

— Доктора Миллера.

— А у него тоже есть арендаторы?

— Да, я даже знаю одного из них, некий Шлеман, только сам он не живет здесь, а сдает в аренду кому-то. Старик. Я видела его несколько раз, когда он приезжал прошлым летом.

— Столяр?

— Да, кажется. Странный какой-то человек.

— Какие постройки у него на ферме?

— Постройки? — удивилась Рут. — Жилой дом, конюшня, флигель, птичник, хлев, амбар… Большое здание молотилки, но она, как правило, закрыта.

— Почему?

— Говорят, что он работал на ней всегда сам, с несколькими рабочими, но у нас ведь теперь повсюду есть электричество, поэтому неудивительно, что теперь там не работают.

— Так.

Горн, по-видимому, напряженно о чем-то думал. Рут, слегка утомленная прогулкой, переменила позу на более удобную и, полулежа на траве, наблюдала, как в соседней ложбинке мирно грелся на солнышке небольшой уж, блаженно потягиваясь и подставляя теплым лучам солнца новую кожу.

— В Индии есть некоторые змеи, которые по преданию приносят счастливый змеиный камень, — сказал Горн, проследовав за направлением ее взгляда. — Они носят его на голове, под кожей. Этот камень обладает чудодейственными свойствами и, в первую очередь, служит противоядием от укуса любой змеи. Обладателя такого камня змеи не трогают. Кроме того, он может исцелять других. Я лично не смог его заполучить. Англичане считают это басней, но я видел собственными глазами…

Девушка, зная, что последует интересный рассказ, повернулась к нему и попросила:

— Расскажите, Горн…

— Меня зовут Олаф, — лукавая улыбка озарила его лицо, а глаза с нескрываемым восхищением остановились на порозовевшем личике девушки.

— Я не привыкла, — начала было Рут, но, заметив укоризненное выражение его лица, окончила фразу совсем не так, как собиралась:

— Расскажите… Олаф.

Какое у него красивое имя! Так звали викингов и рыцарей. Но он не рыцарь… Однако, какое влияние имеет на нее этот удивительный человек с лицом викинга, громкой дворянской фамилией, с криминальной профессией и, как говорят, усталым сердцем.

— Мне удалось встретиться с одним раджой. Я оказал ему небольшую услугу, и он в награду объяснил и показал мне многое. В тюрбане у него был странный аграф[7] с единственным зеленовато-золотистым камнем. Днем он даже не был особенно красивым, но ночью светился, как настоящий змеиный глаз. При мне он исцелил одного укушенного коброй индуса, приложив на несколько минут к ранке этот камень. Опухоль моментально спала, и бедняга был через несколько часов совершенно здоров.

— Надо пойти поискать змеиную кожу, — воскликнула, смеясь, девушка, — может быть, и мне удастся найти камень!

— Для этого не надо далеко ходить, — возразил Горн, зоркие глаза которого давно заметили старую кожу ужа, валявшуюся между камней, где он сбросил ее, по-видимому, совсем недавно. Он сделал движение, собираясь встать, но Рут опередила его.

— Нет, нет, я должна посмотреть сама. — И, быстро вскочив, побежала к камню.

Действительно, там лежала кожа ужа. Рут, не боявшаяся змей, протянула руку и подняла кожу, но в это время заметила блестящий предмет, лежавший на песке. Она подняла его и воскликнула.

Горн в одно мгновение очутился на ногах и, подбежав, поддержал за плечи пошатнувшуюся девушку. Смертельно бледная Рут невольно прижалась к нему, как бы ища защиты.

На ее ладони блестело массивное золотое кольцо с большим изумрудом.

Горн усадил девушку на прежнее место, обнял одной рукой ее талию, а другой — взял кольцо и внимательно стал рассматривать его.

— Могу вас уверить, что это не змеиный камень, — холодно произнес он, отдавая кольцо дрожащей с головы до ног девушке.

— Нет, нет, я не возьму его, даже не хочу к нему больше прикасаться.

— В таком случае, я возвращу его владельцу, — спокойно сказал Горн, опуская кольцо в жилетный карман. — Хотя по праву вы могли бы оставить его себе.

— Я… я не хочу… Но… разве вы знаете, кому оно принадлежит?

— Я знаю человека, который до сих пор не расставался с ним. И вы тоже знаете его.

Горн снова стал холодным и резким и пристально посмотрел на Рут. Лицо ее застыло в напряжении, она опустила голову еще ниже.

— Я… я не могу. Это так ужасно. Зачем вы привели меня сюда?

— Рут, я очень долго ждал удобного случая, чтобы поговорить с вами… об этом человеке. Я не хотел начинать этот разговор без повода, неожиданно, боясь напугать вас и оскорбить. Но теперь вы должны сказать мне. Поверьте, что я не только сыщик, но и человек… человек, который вас… который очень хорошо относится к вам. Четыре агента днем и ночью следят за каждым вашим шагом не потому, что я подозреваю вас, а потому, что я боюсь за вашу жизнь, Рут. И вы знаете, что я говорю серьезно. Мне не следовало посвящать вас во все проблемы, но я хочу убедить вас в том, что вы должны и можете быть со мной абсолютно откровенны.

Рут подняла голову и заплаканными глазами взглянула на Горна. В его обычно холодных, насмешливых глазах светилась такая мягкость, голос звучал такой неподдельной лаской и участием, что она решилась, наконец, рассказать ему то, что тяжелым гнетом лежало на ее душе.

— Мне кажется, что это не может иметь большого значения, — робко начала она, — я видела это кольцо у Элиаса… Это один молодой человек, мой знакомый.

Горн невольно вздрогнул, услышав это имя, но тотчас скрыл свое волнение.

— Вы познакомились с ним позапрошлым летом, когда жили на ферме? Ваш отец знает его?

— Нет, — признались Рут. — Все это было очень странно, по-моему, его вообще никто не знает здесь. Кажется, он жил неподалеку, но всегда приезжал на автомобиле. Мы встречались в лесу.

— И он просил никому не говорить об этом?

— Да. Я пыталась его тогда расспрашивать, особенно потом… Когда… когда он сказал, что любит меня и… но он улыбался только в ответ, и мне становилось так жутко, что я не пыталась больше расспрашивать.

— Выше среднего роста, худой, резкое лицо, зеленые глаза, рыжий, — задумчиво произнес Горн, покручивая стебельки травы.

— Да, да — вы его знаете?

— Что он вам еще говорил, Рут, ответьте, пожалуйста, откровенно на мой вопрос. Как могли вы… я не скажу порядочная, потому что порядочность тут ни при чем, но серьезная, умная девушка связаться с таким… таким типом? Конечно, я понимаю, что о свиданиях редко докладывают родителям. Но… все же, раз вы сами сказали, что его никто не знал, а вы боялись… то…

— Это было ужасно. — Рут невольно схватила его руку, как бы прося о защите. — Как я мучилась. Это был просто яд, как опиум, кокаин, морфий. Знаешь, что он тебя губит, и все-таки не можешь расстаться. Есть люди, заставляющие повиноваться. Может быть, я безвольна. Он рассказывал такие страшные и странные истории… О вампирах, жертвах, змеях… Я видела в музее картину Катабринского «Delire» — бред. Так вот там такие, как у него, лица. Настоящий вампир или одержимый.

— Но чего же он хотел от вас?

— Он говорил, что его мучает что-то или кто-то, не дающий ему покоя… Обреченность какая-то. И наряду с этим… такой цинизм, такое презрение ко всему святому и светлому, что, кажется, уже одно прикосновение этого человека отравляет душу.

— Он богат?

— Кажется, да.

— Чем же он объяснял окружающую его таинственность?

— Ничем. Он говорил, что если я не буду повиноваться ему, то умру. И я настолько была под его влиянием, что свято верила этому.