«Этой страною враг никогда не владел:
Стал я бронею мирских и духовных дел!»
Молвил Цаган: «Слушай ты, говорящий со мной!
Если ты — пуп небес и тверди земной,
Если перед тобою трепещут враги,
Если твой меч купался в мангасской крови, —
Чей же ты сын? Прозванье свое назови!»
«Слушай: отец мой — славный Менген Шикширги,
Первым ребенком я был у Зандан Герел.
В огненном море шулмусов горел — не сгорел.
Страшным подвергнутый мукам в адских краях,
Не возымел я привычки выкрикивать: йах!
В самое пекло вступил я, не задрожав!
Кто же ты сам, отверженец всех держав,
Где твоя родина? Кто над тобой властелин?»
Молвил Цаган: «Я грозою народов слыву,
Злобного хана Киняса я исполин.
Еду я, чтобы разрушить твою бумбулву,
Еду я, чтобы детей превратить в сирот,
Еду я, чтобы в раба превратить народ,
Еду я, чтобы нетленных жизни лишить,
Еду я, чтобы людей отчизны лишить,
Еду — загнать их в заброшенные места,
Еду — забрать их четыре вида скота,
Еду я — разгромить богатырскую рать,
Еду я — гордого Хонгра в полон забрать.
Вот, мой противник, и встретились мы с тобой!»
И на скале начался настоящий бой.
Два бердыша лопатки пронзали насквозь.
Восемь коневых ног воедино сплелось.
Восемь копыт поднималось над крутизной.
Чтобы взглянуть на бойцов, из глуши лесной
Птицы слетались, дикие звери пришли,
Рыбы морские слушали на мели
Отзвуки битвы. Катились груды камней —
На поединок взглянуть бойцов и коней.
Всякую сталь испробовали силачи:
Копья, булаты, кинжалы, пики, мечи.
Крови струя навстречу неслась острию…
Много приложено было стараний тогда,
Но победителя не было в этом бою.
Грозные сбросив доспехи брани тогда,
Богатыри в рукопашной схватке слились.
Загрохотали громы, ветра поднялись,
Буря над миром мгновенная пронеслась,
И золотая вселенная затряслась;
Падали, поднимались и падали вновь,
Паром всходила над ними черная кровь.
Выказал каждый храбрость и силу свою,
Но победителя не было в этом бою.
И понатужился храбрый Беке Цаган,
Поднял высоко, силы собрав, великан
Алого Хонгра — поднять его нелегко! —
И перекинул через себя далеко,
Вызвав землетрясенье, взметнув ураган.
Хонгор хотел было встать, но Беке Цаган
Локоть железный вдавил в его позвонок.
Хонгор и тут оказался истинным львом:
Нет, не согнул он раскинутых рук и ног,
Нет, не коснулся песка шершавого лбом!
Так продержался три дня, три ночи боец,
Утром четвертого дня сказал наконец:
«Не были мы в этой жизни врагами с тобой,
Так почему же в смертельный вступили бой
Ради властителей — двое богатырей?
Ханы того не стоят и все их дела,
Чтоб из-за них, добытые от матерей,
Мучили мы и терзали свои тела,
Чтобы живая, невинная кровь текла!
Ладно, твоя взяла, твой надо мною верх.
Только запомни: каким бы меня ни подверг
Пыткам, — убить не сумеешь, я не таков,
А наживешь ты врага на веки веков.
Свяжешь теперь — потом сожалеть бы
не стал!»
И на четыре стороны все распластал
Руки и ноги свои, припал он к песку
Белым, горячечным лбом, придавил копье.
Тяжкую цепь на шею надев смельчаку
(Освободиться никто не мог от нее!),
Руки и ноги скрутив на крепкой спине,
Вниз головою к хвосту коня привязав, —
Злобный Цаган поскакал на быстром коне
Неба пониже, повыше коленчатых трав.
Хонгрово тело покрыла тогда синева,
С кочки на кочку подпрыгивала голова,
Рытвину минув, падала в ямину вновь.
Пленник освободиться хотел от ремней —
В нежные кисти впивались они сильней.
С кончиков пальцев сочилась алая кровь.
От беспрерывных ударов о глыбы камней,
От быстроты состязавшихся в беге коней
Хонгор в беспамятство падал на много дней.
Огненный лик, затмевавший прежде луну,
Сделался темной золой. В больную струну
Стан превратился, тонким, беспомощным стал,
А походил он когда-то на крепкий сандал!
Ехал лесами, привязан к хвосту скакуна, —
Птицы лесные летели с утра дотемна,
Птицы летели над ним, от слез ослабев,
Скорбного плача исполнен был их напев.
Ехал горами — к нему из логов и нор
В горе бежали когтистые жители гор,
Звери, неведомые странам земным,
Жалобно воя, следовали за ним.
Ехал морями, где много таится бед,—
Рыбы морские сбирались на каждой мели,
Выпученными глазами глядя вослед.
Ехал он степью — коленчатые ковыли
Стебли вытягивали, печально звеня.
Мимо овечьей отары промчался Цаган,
Десятилетний стерег ее мальчуган.
Вздрогнул овчар, узнав дорогого коня,
Сивого Лыску, что мощной казался горой.
Вздрогнул он, Хонгра завидев — гордость племен:
Волоком Алого волка тащат в полон!
Мальчик воскликнул: «Что с тобой, Алый герой,
В странах земных прославленный силой своей?!»
И побежал он в слезах, желая скорей
Хонгру помочь — полоненному силачу,
Думал: «Сейчас на мангаса я наскочу!»
Но посмотрите, как ловок Беке Цаган!
На своего скакуна закричал он «Чу!»
И полетел Цохор, как степной ураган,
И не сумел скакуна догнать мальчуган.
