— Но это влетит нам в копеечку.

— По-видимому, вы еще ничего не слышали обо мне? Меня зовут Морлек, и поговаривают, что я — взломщик. Поэтому мои капиталы неограниченны, — сухо заметил Морлек. — Если понадобятся еще деньги — ночью я возьму револьвер и мешок и в первом попавшемся банке наберу столько, сколько мне понадобится.

В обеденный час Джемс вскипятил чай и съел несколько сухарей с ветчиной. К ужину повторил то же, но уже без ветчины. На следующее утро позавтракал сухарями. Несмотря на несколько однообразное меню, чувствовал он себя отлично. Сбросив пиджак, он принялся за уборку дома, справляясь с работой не хуже любого поденщика.

В течение всего дня в село и обратно проносились автомобили с рабочими, строительными материалами, припасами. За несколько часов гараж преобразился и вскоре превратился в лавку куда более привлекательную с виду, чем соседняя. Молодой человек из Лондона, предусмотрел все: беспрестанно прибывали все новые и новые товары.

Мистер Кольтер стоял в дверях своей лавки и самодовольно разглаживал бороду.

— Не пройдет и недели, как чудесная лавка закроется, — сказал он собравшимся вокруг соседям. — Таких конкурентов на своем веку я повидал немало.

Уже после обеда все окрестные жители из пестрых листовок, напечатанных лондонцем, узнали сенсационную новость: отныне все товары будут продаваться во имя всеобщего блага по сниженным ценам.

Мистер Кольтер поспешил в полицию в надежде найти там защиту, но сержант направил его к адвокату, более сведущему в подобных делах. Впервые в жизни Кольтеру пришлось потратиться на адвоката, и бесполезно. Размер гонорара, уплаченный адвокату, как решил раздосадованный вконец Кольтер, не принес никакой пользы. Адвокат сообщил ему, что в судебном порядке против нового владельца лавки предпринять ничего нельзя.

— Нет такого закона, запрещающего новому владельцу не только устанавливать цены, но и раздавать свои товары хотя бы даром, — сказал адвокат.

— Но ведь лавка открыта на деньги взломщика, — простонал несчастный купец.

— Если бы даже на деньги убийцы, то и тогда нельзя ничего предпринять, — продолжал адвокат.

Мистер Кольтер, посоветовавшись с женой, облачился в праздничный сюртук и направился в Старый Дом. Джемса он застал на крыльце чистящим мелом серебро.

— Прошу вас, присядьте, — вежливо предложил Морлек.

Кольтер оглянулся в поисках стула.

— Вы можете опуститься на землю или присесть на ступеньках, — невозмутимо продолжал Джемс. — Я вас слушаю.

— Видите ли, мистер Морлек, вы отнимаете у меня кусок хлеба.

— Мне известно лишь, что именно вы отказали мне в куске хлеба, — возразил Джемс.

— Завтра же отправлюсь к лорду Крейзу и пожалуюсь на вас. Он не допустит, чтобы меня, проживающего здесь четыре десятка лет, разорял какой-то пришелец. Вся округа за меня.

— А вот в этом мы убедимся после того, как начнется отпуск товаров с двадцатью пятью процентами скидки.

— Ничего более ужасного не случалось со времен сотворения мира! — воскликнул возмущенный купец.

— Вы упускаете из виду Варфоломеевскую ночь, Нероновы гонения на христиан и Иродово избиение младенцев.

Мистер Кольтер вернулся в село и поспешно отпечатал обращение к своим односельчанам. Бедняга лишь на следующее утро понял, какую совершил оплошность. В письме, полученном от адвоката, спрашивалось, кто автор этого произведения. Против него, по поручению клиента, он собирался возбудить уголовное дело.

В то время когда Джемсу начинали надоедать вынужденная диета и однообразное питание, он обнаружил у дверей маленькую корзиночку с яйцами. Развести плиту он не потрудился и ограничился лишь тем, что зажег у себя в кабинете, предварительно почистив ее, спиртовку, не имея понятия о том, как это делается.

Он собирался поджарить яичницу. Но знал лишь, что для этого требуются некоторое количество яиц и сковорода. Вскоре результат его усилий был налицо: стены покрыла сильная копоть и по комнатам разносился запах гари.

За этим занятием и застала Морлека неожиданная гостья. Она показалась в дверях и с изумлением взирала на развернувшуюся перед ней картину.

— Что вы делаете? — спросила она удивленно и, быстро подбежав к нему, выхватила у него из рук дымящуюся сковородку.

— Сперва вы должны были положить масло или сало!

Джемс утратил дар речи. Менее всего он рассчитывал в довольно трудную для себя минуту встречаться в Старом Доме с Джен Смит, ибо это была она. Выглядела она еще лучше, чем когда бы то ни было. На ней был простенький синий костюм с большим отложным воротником и маленькая черная шапочка.

— Откуда вы взялись? — спросил он.

— Из деревни, — ответила она и, наморщив носик, заметила: — Здесь отвратительный запах — отворите окно.

— Почему? Разве моя яичница не удалась?

— А разве обязательно ее нужно жечь?

— Мне кажется, что вам известно…

— Мне известно обо всем, — смеясь, ответила девушка и потушила спиртовку. Затем сбросила жилет и заявила:

— Я пришла помочь вам, бедному американскому сироте!

Джемс послушно вынес спиртовку, сковородку и посуду на кухню. Удивленно следил он за проворными движениями девушки: не прошло и секунды, как она развела огонь.

— Позвольте мне помочь вам, — взмолился он.

— Вам следовало справиться с приготовлением яичницы еще до моего прихода, — ответила она. — Но вряд ли, вы бы напустили полную кухню дыма…

— Оказывается, разводить огонь — своего рода искусство. Я этого не знал. Ваша матушка знает, что вы находитесь здесь?

— У меня нет матери…

— А ваш отец?

— Мой отец в Лондоне… Поищите-ка в кладовой — может быть, вы найдете там сало.

Джемс послушно отправился в кладовую и принес сало.

— Нет ли у вас в доме молока? — спросила она.

— Лишь сгущенка.

— Разве у вас нет коровы?

— Право, не смогу ответить вам. Но мне кажется, что поблизости коров я не замечал.

— Но почему вы живете здесь? — продолжала расспрашивать девушка, возясь с плитой. — Ведь у вас чудесная квартира в Лондоне.

— Я предпочитаю жить здесь.

— Это звучит типично по-мужски. «Предпочитаю жить здесь!» — она передразнила его. — Да здесь вы с голоду умрете. Разве вам неизвестно, что местные жители не хотят знать человека со столь темным прошлым, как ваше. Выпишите прислугу из Лондона, менее разборчивую в хозяевах. В кино, в театрах Лондона прислуга знакомится с жизнью преступников на экране, на сцене, и не бежит от них сломя голову. Почему вы не пригласили сюда вашего преданного Бинджера?

— Бинджера? — переспросил удивленный Джемс. — Разве вы его знаете?

— Мне пришлось беседовать с ним. Когда вы были арестованы, я интересовалась, не могу ли быть вам чем-нибудь полезной. Кроме того, говорила так осторожно, чтобы не подать виду, что вы в заключении. Он мне сказал, что вы выехали в деревню.

— А я в это время сидел в камере, — расхохотался Джемс.

— Вот тогда мне довелось полюбоваться вашей мавританской комнатой и арабчонком. Вы раньше жили в Марокко?

— Да, но очень недолго.

Девушка снова занялась завтраком, и Джемс заметил: она о чем-то размышляла.

— Знаете ли вы, кто явился причиной всех ваших бед, возмущения, вызванного в селе? — спросила она после некоторого молчания. — Не думайте, что люди сами затеяли непонятную шумиху против вас — настолько они строги и нравственны. Это не так. Неделю назад сюда приехал мистер Гамон. Он настроил против вас соседей и, я более чем убеждена, успел обработать и вашего дворецкого. Мне о кознях Гамона известно от моей горничной, которая живет в деревне…

— От кого известно? — подхватил Джемс.

— Я оговорилась… Я хотела сказать — от своей тетки, — решительно заявила девушка. — Одним словом, о Гамоне мне рассказала тетка, большая охотница до всяких сплетен.

— Так, значит, вы все время жили здесь?