Время шло быстро. Они и оглянуться не успели, как на часах было уже девять, и Нимрод не преминул напомнить им о преимуществах «ввинчивания» в бутылку против часовой стрелки в Северном полушарии. Решили, что пора выбираться из бутылки в зал номер шестьдесят пять.

— Думаю, уборщики если и приходили, то уже ушли, — сказал Нимрод. — В БМ давно уже не те порядки, что были раньше.

— А как же камера видеонаблюдения? — спохватился Джон, когда они оказались в зале.

Сунув руку в карман, Нимрод извлек оттуда маленький, не больше компьютерной мыши, приборчик.

— Мое изобретение. Называется «фильтр для идиотов». Он мешает передавать теле- и радиосигналы. В поездах я им пользуюсь, чтобы заткнуть болтунов, которые не переставая лопочут по сотовым телефонам. Честно говоря, я это придумал, чтобы не поступить с ними гораздо хуже — сперва мне вообще хотелось лишить их дара речи на пару часов. Но оказалось, что прибору можно найти самое разнообразное применение, поскольку он перехватывает практически любой сигнал, даже кабельное телевидение. — Нимрод кивнул на западную часть зала. — Филиппа, ты встанешь у той двери, на случай, если кто-нибудь захочет проверить, что стряслось с камерой. — Хотя красть в этом зале, в сущности, нечего. Трупы пятитысячелетней свежести почему-то не пользуются большим спросом.

— Не говори о них, пожалуйста, — взмолилась Филиппа. — Меня и так жуть берет.

— Джон, помоги-ка мне распаковать снаряжение.

Выложили все прямо в проходе, возле витрины со скипетрами. В центре галереи была еще одна витрина — с саркофагами, а сбоку третья — с дюжиной мумий. В основном — звериные, но и несколько человеческих: скукоженные тельца в серых бинтах были сложены штабелем, будто сигары в сигарном ящичке с увлажнителем из кабинета Нимрода. Ночью Египетские галереи выглядели мрачновато, много страшнее, чем днем. Тени от предметов шевелились, перемещались, на витринах прыгали странные блики, так что Джону с Филиппой приходилось по нескольку раз всматриваться в экспонаты под стеклом, чтобы убедиться, что они не стронулись с места. Дело было, конечно, не только в отсутствии освещения и оптических обманах. Больше всего близнецов пугало предстоящее надругательство над древней святыней.

Филиппа обхватила руками плечи.

— Прямо мурашки бегут, до чего тут страшно.

— Нда, атмосфера своеобразная, — согласился Нимрод, доставая зажигалку. — Знаете, в одном из этих саркофагов, кажется в золотом, когда-то хранилась мумия, которую потом погрузили на «Титаник». И на ней, разумеется, лежало проклятие.

— На «Титанике» везли мумию? — удивился Джон. — Вот не знал.

— Везли-везли, — сказал Нимрод, принимая из рук племянника паяльную лампу. — Мумия принцессы Амен-Ра. Корабль затонул, погибли чуть не полторы тысячи человек, и тогда, в девятьсот двенадцатом году, очень многие винили в происшедшем именно мумию. Кстати, это звучало вполне логично, учитывая, сколько людей задолго до крушения «Титаника» погибли странным образом из-за знакомства с этой самой принцессой. Рассказывают, что, когда мумию еще не купил американский коллекционер и она лежала здесь, в саркофаге, служители музея и охранники даже боялись заходить в этот зал. Они утверждали, что из саркофага явственно слышатся постукивания и всхлипы. — Нимрод скептически усмехнулся. — Все это, конечно, байки. А нам вообще незачем беспокоиться об Амен-Ра, поскольку ее мумия покоится на дне океана вместе с остальными пассажирами «Титаника», которые не успели спастись. Так что она нас не потревожит.

— Спасибо, успокоил, — сказала Филиппа.

— Раньше здесь было выставлено намного больше мумий, — сказал Нимрод. — Вы видите лишь малую часть коллекции, потому что теперь ее большая часть хранится в запасниках, в подвалах БМ. Решили убрать с глаз долой, чтобы не оскорблять посетителей в лучших чувствах. Хотя сам я решительно не понимаю, что оскорбительного находят в мумиях. Умер так умер, ничего не попишешь. — Нимрод засмеялся. — Зато здесь выставлено много мумифицированных зверей. Странно, что защитники прав животных до сих пор не всполошились и не побежали в суд.

Нимрод поднес синее пламя к поверхности витрины прямо против сехема и приступил к работе. А Джон снова окинул взглядом зал. Звериных мумий было действительно много: кошки, бабуины, собаки, крокодилы, соколы, кобры и даже один угорь. «Кому понадобилось мумифицировать угря?» — чуть раздраженно пробормотал Джон и попытался отрешиться от всего этого безумия: скопища мумий, дыхание смерти… Его и без того подташнивало от запаха плавящейся пластмассы и жутковатых комментариев Нимрода.

— Разумеется, вера древних египтян в жизнь после смерти, — продолжал Нимрод, — всецело основывалась на их опыте общения с джинн. Только вранье все это, потому что мы, джинн, тоже умираем.

Но Джон дядюшку уже не слушал. Потому что как раз в этот момент одна из мумий зашевелилась. Или показалось? Так, больше не шевелится… наверно, показалось… Джон почти убедил себя, что у него просто туманится сознание из-за жуткой вони горящего пластика, а мумии, пролежавшие в бинтах пять тысяч лет, могут очнуться только в фильмах ужасов. Он напомнил себе, что находится в Лондоне, в двадцать первом веке, и что мертвые не оживают. Никогда. А музейные сторожа, которые, по словам Нимрода, когда-то боялись входить в этот зал, естественно, ошибались. Не могла эта принцесса Амен-Ра оставаться живой через пять тысяч лет после смерти.

Джон закусил губу, чтобы зубы не стучали. Но подбородок ходил ходуном. И это тоже было странно. Словно его тело уже поверило в то, во что сознание верить отчаянно отказывалось. А в музейной витрине снова что-то шевельнулось. Джон поморгал. Протер глаза. Посмотрел снова. Да, двигается. Только не сама мумия, а что-то внутри мумии. Оно имеет форму человеческого тела, но Джон почему-то видит сквозь него, словно там — пустота. Так, может, на этом стекле все-таки играет отсвет паяльной лампы? Ведь витрина со скипетрами и витрина с мумиями стоят совсем близко… Но тут Джон понял, что Нимрод уже выключил паяльную лампу и теперь разглядывает получившееся отверстие. Ему и невдомек, что происходит за его спиной.

Тем временем мумия осталась лежать горизонтально, а то, что было внутри нее, выпрямилось и оказалось вне витрины. Оно… он… был выше, чем ожидал Джон. И тут же появился новый запах. Пахло гнилью, пахло могилой. Так пахнут очень старые, отсыревшие, покрытые плесенью книги. Наверно, так пахнет смерть…

— Дядя Нимрод! — громко, как только мог, окликнул Джон, не сводя расширенных глаз с высокой, почти прозрачной фигуры, поднявшейся над витриной с мумиями. Только взглянуть ей в лицо он пока не решался. Это же его первая встреча с… — Дядя Нимрод! А призраки существуют?

— А как же. Конечно существуют.

— Тогда смотри скорей сюда!

Филиппа стояла на часах у входа в зал с мумиями и следила за западной лестницей. Она была так поглощена этим занятием и так старалась выполнить его достойно, что совершенно отключилась от происходящего в самом зале. В какой-то момент, поняв, что паяльную лампу уже выключили, девочка решила, что дело сделано, и, не оглядываясь, окликнула Нимрода. Ответа, однако, не последовало. Тогда Филиппа направилась в зал, но путь туда был полностью перекрыт. К ней приближался светящийся голубоватым светом силуэт огромного свирепого самца-бабуина, по-обезьяньи отталкиваясь от пола костяшками пальцев.

— Что это?

Она никогда прежде не видела призраков, даже человеческих, не говоря уже о приматах. Но присутствия духа не потеряла. Она даже умудрилась не заверещать от ужаса, поскольку боялась привлечь внимание охранников. Несколько мгновений девочка и бабуин-призрак молча, словно примериваясь, кружили в дверях зала. Наконец бабуин, взревев, обнажил клыки и угрожающе двинулся прямо на нее. Все еще не давая воли страху, Филиппа попыталась проскользнуть в зал, но призрак не желал уступать дорогу.