Лицо Латиши исказилось от отвращения. Вновь отступив, она недовольно ответила:

— Не надо мне такого счастья.

Между тем, пока девушки говорили, Шейн обдумывал все «за» и «против». Ситуация казалась ему благоприятной для него самого, ведь, пока Моржана преследовала Латишу, она не следила за ним.

— Хорошо! — внезапно решительно воскликнула Шанна. От радости и восторга она даже хлопнула в ладоши, чем привлекла к себе всеобщее внимание. — Очень хорошо. Моржана, ты еще не знаешь ничего о ней, но я уже горжусь твоим выбором. Попрошу лишь об одном: всякое ваше испытание должно быть честным, чтобы потом тебе не было стыдно заявить во всеуслышание, что ты действительно оказалась лучше.

Внезапно прозвучал громкий стук. Услышав его, присутствующие быстро обернулись к дверям и заметили стоявшего в проходе дворецкого. Мужчина, встретившись со взглядами господ, глубоко поклонился и низким ровным тоном произнес:

— Прошу прощения за то, что отвлекаю, но ужин уже готов. Желаете спуститься?

— Конечно. — Шанна улыбнулась. Широко шагнув вперед, она махнула рукой и практически воскликнула от радости: — Малышня, пора перекусить. Всем спуститься в столовую.

Оставшиеся на местах ребята переглянулись. Не найдя ничего, что можно было бы ответить, они все покорно направились следом прямо за Шанной.

Между тем, в коридорах особняка стояла гробовая тишина. Слуги, время от времени выходившие навстречу, покорно отступали к стене и все как один опускали головы. Никто из идущих ничего не говорил. Все молчали и лишь думали о своем, что в полной степени отражалось на их лицах.

Например, Моржана, широко улыбаясь, радостно размышляла:

«Есть! Раньше нечто подобное казалось для меня скучным, но теперь, когда у этой поганки есть третий магический круг, это доказывает то, что она небезнадежна. Я смогу одолеть ее и попутно, пока буду соревноваться, смогу еще лучше развить свои навыки. Это самый лучший способ показать себя!»

Идущая следом за ней Латиша, прикрывая свои пылающие щеки руками, никак не могла успокоить сердце. Она то смотрела куда-то вправо, то влево, то вообще под ноги и все размышляла:

«Шейн слышал, что я о нем говорила, верно? Кошмар, как мне стыдно. Я еще и в его доме нахожусь. Может, если попросить, меня отпустят обратно сразу после ужина? Не хочу смотреть ему в глаза».

Шейн, следовавший за обеими девушками, наблюдал за их поведением с каким-то недоверием. Он видел то, как именно вела себя эта парочка, и все думал:

«Они обе кажутся крайне подозрительными. Одна, как маньячка, постоянно лыбится. Другая красная, как помидор, и взгляд не знает куда деть».

В то же время идущая во главе группы Шанна продолжала радостно улыбаться. На самом деле момент, когда одна из ее дочерей становилась сильнее и решительнее, был действительно счастливым событием. Уже не в первый раз Моржана показывала свои лучшие качества в выгодном для себя свете, и это доказывало, что постепенно ее скверный характер менялся.

Внезапно, взглядом заприметив одну из множества дверей, ведущих в спальные комнаты, Шанна остановилась. Все ее предыдущие мысли, как и радостная улыбка, отчего-то испарились. Женщина замерла и с каким-то обреченным взором уставилась исключительно в сторону этой запертой двери.

Следовавшие за ней ребята также остановились и замерли. Из всех них лишь одна Моржана сразу поняла все детали происходящего. Окинув взглядом сначала эту злополучную дверь, а затем и поведение матери, девушка подумала:

«Комната Лексиана? Она все еще переживает?»

Шанна не двигалась и ничего не говорила, что в какой-то степени даже пугало. Однако пока она вот так молчала, Моржана все продолжала хмуриться и недовольно размышлять:

«Не то, чтобы меня это волновало, но как-то бесит то, что она задумалась об этом парне лишь тогда, когда он умер. Такое чувство, будто одна я виновата в том, что он наложил на себя руки».

Глубоко вздохнув, Моржана сжала ладони в кулаки и решительно направилась вперед. Обойдя мать, она намеренно остановилась на долю секунды, привлекая к себе внимание, и лишь затем продолжила идти.

«Хотя я даже не трогала его после ухода Шейна. — Еще плотнее сжимая ладони в кулаки, Моржана начала отдаляться. — Единственная причина, почему он в итоге сдался — это безразличие Джулианы, его суженной. Для мужчин их женщины — это все. Они могут дать им кров, защиту, даже почет, если это потребуется, как это было у нашего отца, но если сами женщины игнорируют своих партнеров, для последних это означает лишь то, что когда-нибудь от них избавятся. Потеря интереса — самая ужасная участь».

Шанна, будто опомнившись после действий дочери, снова выпрямилась и уверенно продолжила идти вперед. В этот момент ее лицо даже не дрогнуло. Оно было настолько спокойным, что понять по нему истинные мысли и чувства казалось просто невозможной задачей.

Латиша и Шейн, чувствовавшие себя отстраненными от всего происходящего, лишь молча продолжили идти следом. Они даже не стали задумываться о чем-то постороннем.

Все трое вскоре нагнали Моржану, и тогда они вновь продолжили двигаться вместе. Впереди показалась лестница, ведущая на первый этаж, навстречу вышли слуги, которые сразу же поспешили поклониться и уйти с прохода, а между тем Моржана все еще продолжала размышлять об увиденном:

«Возможно, причиной выбора Лексиана стал побег Шейна. Эти двое ведь раньше были так близки. Мог ли вообще Лексиан, увидев насколько решительным стал Шейн, захотеть принять не менее решительный шаг в определении своей судьбы? Сложный вопрос. Да и я вряд ли когда-нибудь смогу принять ответ на него. Как по мне, так самоубийство — это трусость и простой побег от реальности».

Как только все четверо спустились с лестницы и вышли на первый этаж, к удивлению для себя, они заметили спешно пробежавшую мимо фигуру. Бегущий человек был слишком быстрым для того, чтобы заметить черты его лица, однако уже только по серебряным волосам стало понятно, что это была Джулиана.

Некоторое время назад в столовой:

— Отец, — Джулиана, сидевшая за обеденным столом, взволнованно посмотрела на Кеннета, — Вы не могли бы поговорить с матушкой о произошедшем?

В комнате царил полумрак. Шторы были завешены, и потому свет исходил лишь от свечей, стоявших на длинном, покрытом скатертью, столе. Поверх скатерти также лежала посуда, однако совершенно пустая. Лишь несколько бокалов с водой были наполнены перед членами семьи, ожидавшими начало трапезы.

Кеннет, также сидевший за столом прямо рядом с дочерью, как обычно, выглядел спокойным. Смотря куда-то вперед, на полупустые бокалы, он то ли намеренно, то ли неосознанно игнорировал необходимость поднять взгляд и посмотреть в глаза собеседнику.

— О чем именно?

— О том, что я… — Джулиана запнулась. Она просто не смогла найти верных слов для того, чтобы сразу описать причину, по которой на нее злилась мать. Лишь собравшись с мыслями, она приподняла голову, посмотрела на Кеннета и уверенно ответила: — Я не пошла спасать Шейна.

— Тебя это настолько волнует?

Джулиана нахмурилась. В этом вопросе прозвучало столько равнодушия и хладнокровия, что это даже начинало раздражать. Сдерживая свои эмоции, девушка схватилась руками за белоснежную скатерть, сжала ее и серьёзно ответила:

— Матушка сказала, что она разочарована во мне. Кажется, это действительно так.

— А ты не чувствуешь, что поступила неправильно?

— Нет, — мгновенно ответила Джулиана. — Я — наследница. Если бы я пострадала, тогда мог бы пострадать весь наш род.

— Ты не о том думаешь, Джулиана… — Устало выдохнув, Кеннет наконец-то повернул голову и приподнял взгляд на лицо дочери. Лишь в этот момент он заметил в ее глазах тревогу, но вновь просто проигнорировал это. — Если бы ты сказала, что не пошла из-за страха, тогда я бы тебя понял и попытался бы помочь. Но ты пытаешься оправдать собственное бездействие мнимой значимостью и, если честно, это отвратительно.