— Слабо!

Оливия тяжело вздохнула:

— Ты никогда не была сильна в языках…

— Как и ты! — сердито оборвала ее Миранда.

Та не стала обращать внимание на эту колкость и лишь посоветовала:

— Почему бы тебе не уехать в Шотландию?

— К дедушке и бабушке?

— Да. Они же не выгонят тебя из-за твоего положения. Ты всегда говорила, какие они добрые.

Шотландия… Да, это идеальное решение. Она сообщит Тернеру, а он приедет к ней туда. Они смогут пожениться без оглашения в церкви, и все будет улажено.

— Я поеду с тобой, — заявила Оливия. — И останусь ровно настолько, насколько понадобится.

— Но что скажет твоя мама?

— Ну, я ей сообщу, что кто-то из твоих родственников заболел. Раньше ведь это срабатывало?

Оливия бросила на Миранду острый взгляд, ясно говоривший, что она знает — подруга просто придумала болезнь отца.

— Что-то кругом слишком много больных. Не вызовет ли это подозрения?

— Сошлемся на эпидемию, — пожала плечами Оливия. — Тогда маме тем более следует остаться в Лондоне. Но что ты скажешь своему отцу?

— Да что угодно, — отмахнулась Миранда. — Он редко обращает на меня внимание.

— Хоть раз это пойдет на пользу. Мы уедем сегодня.

— Так внезапно?

— А чего тянуть? Вещи все сложены, а время лучше не терять.

Миранда посмотрела на свой еще плоский живот.

— Да, думаю, ты права.

13 августа 1819 года

Мы с Оливией сегодня приехали в Эдинбург. Бабушка и дедушка обрадовались. И конечно, удивились, когда я сказала им о причине моего визита. Они восприняли эту новость достаточно сдержанно, но ни на одну минуту я не усомнилась в том, что они меня не осуждают и не стыдятся. Я всегда буду им за это признательна.

Ливви отправила коротенькое письмо родителям, сообщив, что сопровождает меня в Шотландию. Каждое утро она спрашивает меня, не начались ли мои месячные.

Как я и ожидала, чуда не произошло. Я ловлю себя на том, что постоянно смотрю на свой живот. Сама не знаю, что я хочу увидеть. За одну ночь не располнеешь, а срок еще очень маленький.

Я должна все рассказать Тернеру. Знаю, что это необходимо, но никак не могу скрыться от Оливии и не могу написать письмо в ее присутствии. Как бы я ее ни любила, мне придется ее прогнать. Она ни в коем случае не должна находиться здесь, когда приедет ее брат. А он, несомненно, приедет сразу же, как получит мое, письмо… Если только я смогу его отослать.

О Господи, Оливия снова явилась…

Тернер не мог сам себе объяснить, почему о итак долго оставался в Кенте. Двухдневная увеселительная поездка быстро переросла в длительное пребывание в гостях в имении у лорда Гарри, который, после того как приобрел собственность, пригласил друзей отметить это событие. Тернер никак не мог вежливо распрощаться и покинуть гостеприимный дом, чтобы не обидеть хозяина, но, честно говоря, ему и не хотелось этого делать. Он собирался оттянуть возвращение в Лондон, где предстоит решать многие проблемы.

Он, разумеется, ни в коем случае не собирался уклониться от женитьбы на Миранде. Совсем наоборот — когда он примирился с этой мыслью, то перспектива брака уже не казалась ему такой ужасной.

Но Тернер все равно не торопился вернуться. Чем дольше он медлил, тем сильнее его затягивала нерешительность. Как, черт возьми, он объяснит свое отсутствие?

И двухдневная поездка превратилась в недельное пребывание в загородном доме, а затем и в трехнедельное — с охотой, скачками и массой симпатичных женщин, которые хозяйничали в доме. Тернер держался от них подальше: Он, возможно, пока уклоняется от своего долга перед Мирандой, но по крайней мере остается ей верен.

Потом неожиданно в Кент явился Уинстон и присоединился к гостям. Он так самозабвенно предался увеселениям, что Тернер просто не мог его оставить без братской поддержки. Прошло еще две недели. Такая отсрочка немного смягчила чувство вины. Не мог же он бросить брата? Без его опеки Уинстон, бедный мальчик, вполне мог подцепить неприличную болезнь.

Но в конце концов Тернер понял, что больше не может оттягивать неизбежное, и вернулся в Лондон. Чувствовал он себя полным дураком. Миранда наверняка кипит от злости. Ему крупно повезет, если она вообще захочет его видеть. С некоторой тревогой он поднялся по ступеням родительского дома и вошел в прихожую.

Немедленно появился дворецкий.

— Хантли, а что, мисс Чивер дома? И моя сестра? — осведомился он.

— Нет, милорд.

— Хм… А когда их ожидают?

— Не знаю, милорд.

— Сегодня вечером? К ужину?

— Полагаю, что через несколько недель.

— Вот как? — Этого Тернер не предполагал. — Где их, черт возьми, носит?

Хантли нахмурился — он не одобрял грубых, бранных слов, — потом ответил:

— В Шотландии, милорд.

— Ничего себе.

Вот дьявол! Интересно, что они там потеряли? У Миранды есть родные в Эдинбурге, но он понятия не имел, что девицы решили их посетить.

А что, если Миранду собираются выдать замуж за шотландского джентльмена — родственника или знакомого ее дедушки с бабушкой? Но кто-то же мог ему об этом сказать! Она сама, к примеру. Или Оливия, которая, как всем известно, не умеет хранить секреты.

Тернер подошел к лестнице, ведущей наверх, и громко позвал:

— Мама! Мама! — Повернувшись к Хантли, он спросил: — Надеюсь, хотя бы она не умчалась в Шотландию?

— Нет, милорд, леди Радленд здесь.

По лестнице торопливо спускалась его мать.

— Тернер, в чем дело, скажи на милость? И где ты был? Ты уехал в Кент, ничего нам не сказав.

— Почему Оливия и Миранда отправились в Шотландию?

Леди Радленд удивленно изогнула брови:

— В семье кто-то заболел. В семье Миранды, я имею ввиду.

Тернер не стал говорить, что это и так очевидно, поскольку у Бевелстоков нет родственников в Шотландии.

— А Оливия поехала с ней?

— Ну да. Ты же знаешь, какие они близкие подруги.

— Когда они возвращаются?

— Что касается Миранды, то я не знаю, но Оливии я уже написала. Хочу, чтобы она поскорее вернулась, и мы ждем ее через несколько дней.

— Это хорошо, — пробормотал себе под нос Тернер.

— Я уверена, что ее обрадует внимание брата.

Тернер прищурился. Неужели ему послышались саркастические нотки в материнском голосе?

— Я вскоре навещу тебя, мама.

— Надеюсь. Да, Тернер, постой!

— В чем дело?

— Почему бы камердинеру не заняться твоей одеждой? Ты выглядишь крайне неряшливо.

Тернер что-то пробурчал в ответ и ушел.

Два дня спустя ему сообщили, что его сестра вернулась в Лондон, и он не мешкая кинулся к ней. Он ненавидел ждать, а еще больше — чувствовать себя виноватым.

Он оставил Миранду на целых шесть недель, и от этого чувство вины выросло до огромных размеров.

Оливия была у себя в спальне. Не желая ожидать, когда она спустится в гостиную, он взбежал по лестнице и постучал в дверь.

— Тернер! Господи! Что ты здесь делаешь?

— Оливия, позволь тебе напомнить, что я обычно живу в этом доме.

— Да, конечно. — Она улыбнулась. — Чему обязана удовольствием тебя лицезреть?

Тернер открыл было рот и тут же застыл. Он не знал, с чего начать. Не может же он так вот просто появиться и сказать: «Я соблазнил твою лучшую подругу, а теперь должен все исправить. Поэтому, как ты думаешь, с моей стороны было бы уместно поехать в дом ее родных, когда кто-то из них болен?»

Он снова открыл рот.

— Да, Тернер?

Но тот онемел. Господи, какой же он дурак!

— Ты хотел о чем-то меня спросить?

— Тебе понравилось в Шотландии?

— Еще бы! Ты там бывал?

— Нет, к сожалению. А как Миранда?

Оливия ответила не сразу:

— Прекрасно… Она передает тебе привет.

В этом Тернер сомневался. Так. Надо действовать осмотрительно.

— У нее хорошее настроение?